Читаем без скачивания Друзья навсегда - Никки Логан

— Откуда ты знаешь, где найти стаю?

Марк встал позади нее, надев свою куртку на ее продрогшие плечи. Бет тут же вернулась мыслями в ту ночь, что они провели на пляже. Сегодняшний холодный бриз не мог сравниться с ветром той ночи.

— Я встретил стаю косаток две недели назад. Они приплывают сюда каждый день.

Бет потеряла косаткам счет. Кажется, их было не меньше дюжины. Они бороздили воды парами и поодиночке, приближались и удалялись. Время от времени одна из косаток взмывала на поверхность, и Бет оставалось только изумляться размерам ее тела.

— Корпус твоего судна, должно быть, напоминает им маленькое одинокое облачко на огромном темносинем небе.

Сейчас, как и в ту ночь на пляже, когда она смотрела в бескрайнее небо, Бет чувствовала себя песчинкой во Вселенной.

Марк обнял Бет. Очередное напоминание о той ночи. Бет было все равно, что они ведут себя недопустимо. Она позволила теплу его тела проникнуть в нее. Еще один раз.

— К судну их влечет любопытство. Если мы встанем на якорь в другой части залива, они последуют за нами.

Косатки продолжали кружиться в воде, и у Бет перехватило дыхание. Какое прекрасное зрелище! Одна из косаток подплыла к судну, и из воды на несколько секунд выглянул ее огромный глаз. Казалось, глаз смотрел непосредственно на двух людей, стоящих рядом на верхней палубе. Затем косатка медленно исчезла в водах океана.

Бет повернулась к Марку, не в силах сдержать восторженного восклицания, но он осторожно развернул ее обратно:

— Смотри…

Бет посмотрела… и не поверила собственным глазам. Над водной гладью поднялась спина косатки, которая только что смотрела на них. Затем животное, словно салютуя, подняло хвост, на котором виднелся шрам.

У Бет перехватило дыхание. Шрам имел форму стрелы. Бет была не в силах отвести взгляда от животного.

— Это наша косатка, — сказала она.

Марк прижал подбородок к ее макушке, а другой рукой обнял Бет еще крепче. Его молчание говорило о том, что он так же растроган, как и она. Они наблюдали, как красивый сильный хвост косатки без всплеска опускается в воду. Такому входу позавидовала бы сама Тасмин Мейджер.

Голос Бет дрожал.

— О боже…

— Еще один сюрприз. Подожди…

Она посмотрела в направлении, указанном Марком, и уставилась, не моргая, на сверкающую гладь океана. Сначала ничего не происходило, а потом…

— Марк! — взвизгнула Бет.

Детеныш косатки, по размеру не больше хвоста своей матери, появился на поверхности, резвясь и плескаясь.

— Я думаю, она была беременна, когда мы ее спасали, — тихо произнес Марк у ее уха. Взгляд Бет был прикован к косатке. — Киты обычно держатся рядом со старшими детенышами, пока у них не появится новое потомство.

Голос Бет стал подозрительно хриплым.

— Это китовые ясли? — Она слышала о том, что киты предпочитают проводить несколько месяцев с новорожденными детенышами в защищенных и богатых кормом заливах.

— Я так думаю.

Марк обнимал Бет, пока она плакала. Между ними слишком много всего произошло, чтобы она стыдилась своих слез. Она чувствовала радость, облегчение и грусть от предстоящего прощания.

В конце концов они расстанутся, не испытывая взаимной ненависти. Просто они не могут быть вместе. Они как люди и киты — их тянет друг к другу инстинктивно, но в конечном счете совместная жизнь грозит большими опасностями.

— Ты должна спуститься на нижнюю палубу, — сказал Марк, приглаживая ее волосы, которые растрепал ветер. — Скоро будет по-настоящему холодно.

Бет с трудом отвела взгляд от по-прежнему резвящихся морских гигантов и повернулась к трапу. До того, как здравый смысл сумел ее остановить, она обхватила Марка рукой за шею и притянула его голову к себе. Казалось, ее губы прижимались к уголку его рта целую вечность.

— Спасибо, — прошептала она, ее сердце учащенно билось. «Я люблю тебя». — Я буду по тебе скучать.

Он осторожно взял ее за запястье.

— Кажется, ты со мной прощаешься.

«Больше никаких игр». Она кивнула на резвящихся косаток:

— Может, нам нужно было увидеть ее, чтобы по-настоящему расстаться?

Марк настрадался из-за отношений с матерью-наркоманкой, поэтому он не сможет жить с Бет, хотя она и поборола свое пагубное пристрастие. Конец истории.

— Ты действительно этого хочешь? — прошептал он. — Ты в самом деле стремишься окончательно расстаться?

Она подняла голову:

— Марк, не делай этого. Ничего нельзя изменить…

— Я изменился, Бет. Месяц назад я находился в комнате с двумя дюжинами алкоголиков и слушал их истории, воображая на их месте тебя. После того как ты ушла от меня с той проклятой крыши, я поговорил с некоторыми из них и узнал, как они боролись с пристрастием. Узнал о триумфах и горечи поражений. Узнал о том, что они чувствовали, потеряв любимых людей.

Сердце Бет глухо барабанило.

Он покачал головой:

— Я разговаривал со своей матерью, что оказалось великим чудом. Теперь мы с ней обедаем вместе каждую неделю. Все это изменило меня, Бет! — Он глубоко вздохнул. — Я думал, что нездоровые пристрастия и одержимость — удел слабых людей.

Она округлила глаза, и он поспешил продолжить:

— Я не особенно стремился рассматривать ситуацию логически и беспристрастно, потому что полжизни страдал от остаточных эффектов чужого пагубного пристрастия. Не странно ли, что обе женщины, которые так много значат для меня, боролись с пагубным влечением?

— Вообще-то… — начала Бет.

Он поднял руку:

— Бет, ты продемонстрировала мне, что пристрастие и одержимость так же лишены логики и несут разрушение, как самая фанатичная подростковая привязанность. И, вспомнив себя страстно, хотя и тайно влюбленным… — он сверкнул глазами орехового оттенка, — я теперь немного лучше понимаю, что такое одержимость. Как она поглощает тебя. Разрушает все на своем пути. И сколько нужно иметь смелости, чтобы бороться с ней каждый день.

Косатка нырнула в океан, но Бет не могла отвести взгляда от Марка ни на мгновение.

Он посмотрел на палубу, затем на Бет:

— Оказалось, что такой смелости у меня нет. У меня нет ни силы воли, ни характера. Шесть месяцев я отчаянно избегал того человека, который проник в каждую мою клеточку. Я пытаюсь и проигрываю. Каждый день.

У Бет пересохло во рту.

— Бет, ты продемонстрировала больше смелости, поборов пагубное пристрастие, чем я когда-либо имел в своей жизни. Я поклонялся твоему бесстрашию, когда мы были детьми, и после, когда мы были подростками. — Он едва заметно, но искренне ей улыбнулся. — После нашего приключения с косаткой я понял, что ты по-прежнему отважный человек. Просто ты немного сбилась с пути. — Он подошел к ней ближе. — Десять лет назад, когда ты ушла от меня, я посчитал твое решение проявлением слабости. Я мысленно отгородился от тебя, закрыл для тебя мое сердце. Мне было удобнее винить кого-либо в собственных страданиях. Но я винил не того, кого нужно. — Он глубоко вздохнул. — Меня добило то, как легко ты смогла вычеркнуть меня из своей жизни. Я думал, тебе нет до меня дела, но я ошибался. Хорошо или плохо, но ты сделала это. И дорого заплатила за свое решение. Теперь я понимаю. Бесконечно сложнее найти в себе силы на то, чтобы кого-то бросить, а не дожидаться, когда бросят тебя.