Читаем без скачивания Красавица и генералы - Святослав Рыбас

С 211/2 часа немецкая батарея обстреливала до рассвета нашу заставу 12-й роты у господарского двора Геверишки и выпустила по ней 69 снарядов. Вышедшей из берегов рекой Кревянкой были сорваны мосты у господарского двора Черкасы и против двора Геверишки, однако к 2 часам удалось в названных пунктах устроить переправы из 10 аршинных бревен.

Всю ночь противник освещал местность белыми ракетами.

К утру 10. VII вода стала убывать.

Полковник Уваров".

* * *

Во дворе Макарий увидел человека с простым, замутненным усталостью, твердым лицом, он сидел на скамеечке у ворот и о чем-то думал. У него левое плечо было перевязано, из-под расстегнутого ворота нательной рубахи выглядывали бинты.

Макарий присел рядом, поставил костыли.

- Здорово, братец. Ты что, новенький? Лицо твое мне знакомо.

Человек повернул к нему голову, усмехнулся и тяжело поднялся.

- Ефрейтор Штукатуров, ваше благородие, - негромко произнес он.

- Сиди, сиди, - сказал Макарий. - Я тебя помню. В прошлом году в Галиции... богатый парк, статуи, офицерское собрание... Вас вывезли кресты вручать...

- Было, - кивнул Штукатуров и душевно спросил: - Вас тоже, я вижу, подранили, ваше благородие?.. Вот солнышко светит. - Он поднял голову, посмотрел на солнце, по-летнему ярко сиявшее среди белых кучевых облаков. И всем хорошо в Божьем мире.

Вопреки его словам Макарий понял, что как раз не всем хорошо, и, должно быть, лишь привычка Штукатурова уповать на лучшее заставляет его так говорить.

- И германцу хорошо? - усмехнулся Макарий.

- Это верно, - вздохнул Штукатуров.

- Тебя где ранило?

- В заставе были. Немного промокли, ну и он стрелял... Думал, каюк, уже солнышка не увижу... - Штукатуров снова посмотрел вверх долгим взглядом и повел здоровым плечом. - А вас как же?

- Меня шрапнелью в ступню.

- Это как же в ступню?

- Очень просто, бабахнуло подо мной, меня и зацепило.

- Должно быть, на дереве сидели?

Макарий засмеялся и объяснил, как все было.

Штукатуров тоже объяснил, что с ним произошло, потом подумал и спросил про ангельские чины в облаках, видны ли они из аэроплана.

Макарий ответил, что не видны.

- Вы неверующий, - понял Штукатуров. - Там, где пулемет людей режет в куски, трудно соединяться мыслью с Богом. Однако и помирать вам страшнее. Как без Бога? Тогда лишь о своей жизни будешь заботиться, а ведь жизнь большая...

- Тебе не страшно в окопах?-спросил Макарий. - Видишь, как народ косит. - Штукатуров вызывал желание спорить. Хотелось разрушить это примитивное мировоззрение, хотя зачем разрушать, чем оно не устраивало Игнатенкова, сказать было нелегко. Но - не устраивало, и все. - Неужто ты спрячешься за Господа? - продолжал он. - Господь же создал эти аэропланы, пулеметы, пушки и вручил их нам.

- Может, и не он создал, - ответил Штукатуров - А пусть даже и он! Для нашего испытания...

- Зачем ему испытание? - спросил Макарий. - Нет, братец, ты сам в это не веришь!

- Я с ним не торгуюсь, - сказал Штукатуров. - Начнешь торговаться, жизнь выторговывать, глядь, что-нибудь недоглядел, не поостерегся, тебя и убило. У меня с Богом договор...

Штукатуров не смог объяснить своего договора, ему помешал подпоручик с перевязанной головой, державший фуражку в руках.

- А, Штукатуров! - воскликнул он. - Пригрелся на солнышке?

Штукатуров встал и ответил:

- Так точно, ваше благородие, пригрелся.

В его голосе послышалась усмешка. Подпоручик это почувствовал, махнул рукой, сказал Макарию:

- Вот видите, - словно приглашал полюбоваться редким зрелищем. Затем он представился:

- Подпоручик Рогали-Левицкий, ротный командир.

- Подпоручик Игнатенков, авиатор, - назвав себя, Макарий еще добавил новомодное словцо: - Летчик.

- Ты видишь? - спросил Рогали-Левицкий у Штукатурова. - А ты "пригрелся"! Деревня, брат, серость!.. Ну давай, пошли прогуляйся, а мы с господином авиатором потолкуем.

Отправив раненого ефрейтора, подпоручик сел на скамейку и переспросил:

- Значит, летчик? Летаешь? А почему германцы с черными крестами над нами шуруют, а наших не видно? Аэропланов у нас маловато?

Он сразу стал на "ты" и производил впечатление разбитного напористого окопника, немного одуревшего после траншей. Расспросив Макария, откуда тот родом. Рогали-Левицкий поведал, как он отражал атаку косоприцельным огнем с фланга и как солдаты подпортили ему дело; потом начал хвастаться, как выставил макет пулемета в удобное для атаки противника место и выдвинул в засаду команду охотников, чтобы заманить германцев, и захватил в плен лейтенанта.

- Не веришь? - спросил Рогали-Левицкий.

- Верю, - успокоил его Макарий.

- А чего улыбаешься?

- Потому что ты хвастаешься.

- Я хвастаюсь? - вытаращил глаза Рогали-Левицкий. - Да это, знаешь, не по-товарищески так говорить. Я боевой офицер! Не то что некоторые, которые по тылам околачиваются и пороха не нюхали. Может, ты еще думаешь, я башку сам себе перевязал? После этого я тебя знать не желаю!

Подпоручик встал, зацепил костыль Макария и, не оглянувшись, пошел к воротам, заложив руку с фуражкой за спину. Сделав шагов пять-шесть, он вернулся обратно, поднял костыль.

- Не кипятись, - сказал Макарий - Расскажи про фланкирующий пулемет. Мы всегда их ищем с воздуха, только их всегда крепко маскируют.

- Расскажи! - буркнул подпоручик. - Опять скажешь: хвастаюсь!

Через полчаса они уже были приятелями. А вскоре, увидев Лидию, Рогали-Левицкий засмотрелся на ее походку и пошел за ней.

Макарий не остановил его, чтобы не разочаровывать раньше времени. Впрочем, после ужина подпоручик имел возможность самостоятельно оценить свои шансы, ибо увидел сестру вместе с плотно сбитым, невысоким капитаном артиллеристом, который как хозяин обращал на нее меньше внимания, нежели она на него.

- Что за пузырь? - спросил Рогали-Левицкий. Макарий ответил коротко, не вдаваясь в прошлое.

- Он мне не нравится, - сказал подпоручик. - Тебе, я вижу, тоже?

Макарий пожал плечами.

- А где он служит? - не отставал Рогали-Левицкий.

- Командир первой батареи.

- Ага! Это он накрыл наши окопы?! - злорадно воскликнул Рогали-Левицкий. - Ну то-то гляжу, не нравится мне его физиономия! Мы его проучим, Макар.

У него мгновенно возник замысел: дождаться, когда артиллерист с мадам уединятся, и кинуть в дверь бомбу. Макарий с трудом отговорил, причем пришлось признаться, что он был с Лидией в любовных отношениях. Без этого признания подпоручик вряд ли угомонился бы. Услышав про отношения, тот спросил:

- Не врешь?

- Было, - повторил Макарий.

- И ты сдаешься без боя? - удивился Рогали-Левицкий и схватился за голову. - Голова из-за тебя болит!.. Слушай, если думаешь, что могут на тебя подумать, давай я один.