Читаем без скачивания Падение царского режима. Том 1 - Павел Щёголев

Председатель. – По должности директора департамента полиции или просто так, частным образом, вы не знали ли о выдачах вот из этого самого 5-миллионного фонда в направлении субсидирования отдельных лиц, известных по реакционной деятельности, или отдельных групп союза русского народа или других организаций?

Климович. – Вот я говорю, что выдача из этого фонда касалась Орлова.

Председатель. – Вы говорите о департаменте полиции, но не весь фонд был в распоряжении полиции.

Климович. – Пятимиллионный фонд – весь. На этот пятимиллионный фонд содержалось охранное отделение,[*] всероссийские учреждения заграничной агентуры и самый департамент полиции содержался, потому что штаты его настолько устарели, что расходы в три раза уже переросли свой номинальный штат. Потом содержание дворцовой охраны, воейковской организации, охраны во время поездки государя. Так что расходов было очень много из этого фонда. Я должен сказать, что из этого фонда других выдач я не знаю и субсидий таких патриотических организаций тоже не было. Я думаю, что вы возьмете сметы и отчеты: там до копейки все есть; если вы найдете там темные места, то они будут озаглавлены так: «Выдано на известные нужды министру или товарищу министра».

Председатель. – А есть на известные нужды директору департамента полиции?

Климович. – Да, но за мое время не было.

Иванов. – А министрам было?

Климович. – При Штюрмере было…

Председатель. – Вы не касаетесь тех сумм, которые были в безотчетном распоряжении самого министра?

Климович. – 54-х тысяч, так называемой шефской суммы, я не касался.

Председатель. – Эти 54 тысячи входили в пятимиллионный фонд?

Климович. – Входили. Они выдавались ежемесячно и шли вообще на содержание различных…

Иванов. – Скажите: вы поступили при А.Н. Хвостове, незадолго до его ухода?

Климович. – Недели за две, за три.

Иванов. – Скажите, А.Н. Хвостов не поручал ли вам надзор за Распутиным, ничего не говорил, что его интересует, что его заинтересовала его деятельность?

Климович. – В то время, до моего прихода еще, при Распутине была охрана, двое или трое, по распоряжению начальника охранного отделения, охраняли его. Собственно говоря, эти агенты не столько имели целью охрану Распутина, сколько информацию о его поступках и, в этом отношении, начальник охранного отделения непосредственно, как вопрос щекотливый, докладывал министру внутренних дел, избегая лишних ушей, лишней передачи директору департамента полиции, если было что-нибудь, заслуживающее внимания. Так что, собственно говоря, со мной в этом отношении никаких разговоров А.Н. Хвостов не имел. Но мне было известно, что в то время уже при нем состояли эти лица.

Иванов. – При Хвостове были эти лица или раньше?

Климович. – До Хвостова.

Иванов. – Когда вы поступили, вы указывали на то, что бюджет был расстроен и около 600 тысяч не хватало? Вы, конечно, интересовались в то время, почему это? Вы определяли этот недостаток путем ознакомления со всеми расходами, со всеми кредиторами, которые были в распоряжении полиции. Так вот: при ком были произведены такие расходы, которые вызывали такое расстройство, при Хвостове или при Штюрмере, – вам известно? И за какой период? Вы знакомились с этой сметой, вам это должно быть известно…

Климович. – В этом отношении я должен сказать, что меня интересовал бюджет в начале года с 1 января. Старый год, конечно, меня не интересовал. Я вступил почти в начале января. Только два месяца, полтора месяца был при Хвостове.

Иванов. – При ком наибольшие расходы вызвали расстройство?

Климович. – Я должен сказать, что расходов излишних не было, довольно много причин вполне лойяльных и легальных для дефицита в этом бюджете.

Председатель. – Теперь разрешите вам поставить вопрос. Будьте добры изложить, какое отношение было, в вашу бытность директором департамента полиции, лиц, которые были при департаменте, в то время непосредственно под вашим начальством, и затем некоторых начальников охранного отделения к вопросу о провокации? И скажите также, каково было ваше личное отношение и действия. В этом направлении я делаю некоторое тут разделение, ибо действия могут отличаться от того, что желательно, и затем желательное одним лицам, нежелательно другим.

Климович. – Я прошу позволения пояснить понятие провокации.

Председатель. – Это интересует нас в смысле создания агентами известных фактов, которые с точки зрения действующих законов являются преступными, в смысле участия агентов в деятельности революционных учреждений и групп, и в совершении ими лично поступков, которые являются преступными с точки зрения законов.

Климович. – Так как агенты охранных отделений секретно состоят в то же время членами революционных организаций, ибо, не состоя членами революционных организаций, не соприкасаясь с ними, никаких информаций дать нельзя. Департамент полиции, в этом отношении, стоял на точке зрения…

Председатель. – При вас?

Климович. – Я позволю себе сказать, что эта точка зрения не только моя, но она тянется в течение десяти, по крайней мере, лет. Раз член революционной организации сообщает о принадлежности или участии в революционных организациях, это уже само по себе представляет преступление с точки зрения закона. Следовательно каждый участник как бы является уже ответственным, если он не заявит об этом законной власти. Казалось юридически заявление законной власти о том или другом преступлении снимает с участника непосредственное обвинение в участии. С другой стороны, до какой степени допустимо это – вопрос очень больной и очень острый. Допустимо ли участие сотрудников в революционных организациях? Совершенно отказаться от этого участия – значит потерять возможность информации. Информация является необходимой не только в интересах репрессии, но и в интересах высшей администрации: для тех или других распоряжений, которые должны быть, ибо, когда знаешь, – можешь принять те или другие меры совершенно иначе. Поэтому департаментом полиции информация такая была признана необходимой. Вопрос в степени допустимости. Провокацией собственно называлось такое участие секретных сотрудников в деятельности тех или иных революционных организаций, которое способствует либо воссозданию организации, либо развитию деятельности ее, либо вовлечению новых членов в организацию: тем более, конечно, то, что могло быть самым роковым – возможность оклеветания кого-нибудь или симуляции каких-нибудь революционных выступлений. Я должен сказать, что моя деятельность в этом отношении вся была направлена к самой беспощадной борьбе с теми явлениями, которые я только что перечислил и которые считал совершенно недопустимыми. Я должен сказать, что за последнее время, вот когда я был директором департамента полиции, самая деятельность подпольных революционных организаций расплылась в значительной мере, и собственно там освещения такого реального не было. Т.-е. освещение-то было, но деятельность реальная, конкретная собственно была очень слабою. Из отрицательных сторон деятельности, если были нарушения такие, какие я только что переименовал, – это собственно два случая. Я собственно два случая наблюдал за время, что был директором департамента полиции. Оба очень мелких и оба были расследованы. Один собственно не привел ни к каким плохим результатам, – это в Полтаве. Сотрудник – агент заявил о том, что, кажется в Киеве, собирается кружок украинской молодежи. Нелепые сведения, несоответствующие действительности, заставившие директора департамента полиции обратить на это внимание. Был командирован специальный офицер из департамента полиции для того, чтобы проверить это обстоятельство. Резолюция после этой проверки была такова, что ничего не произошло, никто не был арестован. Арестовать приказано было лишь этого агента. Циркулярный был отдан приказ, чтобы никто из офицеров не пользовался его услугами.

Председатель. – Вы помните его фамилию?

Климович. – Не помню. Я ведь непосредственно с сотрудниками никогда не имел сношения.

Председатель. – А кличка его?

Климович. – Не помню. Это полтавский инцидент. Полтавское дело. Находится оно в 6-м делопроизводстве. Ездил полковник Зеварзин.[*] Я остался недоволен им. Второй случай был в Пензе у полковника Е.Кременецкого,[*] начальника жандармского управления. Там был случай совершенно грустный. В сущности, там сотрудник, повидимому, спровоцировал, чуть ли не печатные издания или воззвания. Я вначале очень горячо к этому отнесся и даже сообщил начальнику штаба о невозможности оставления там на службе этого офицера, но потом был командирован туда чиновник департамента полиции Дмитриев,[*] статский советник, который высказал, что в данном случае со стороны начальника жандармского управления была не злостность, а была ошибка, что он стал жертвою обмана, при чем начальник управления доказывал это письмом самого сотрудника, который сообщал сведения, не соответствующие истине. Характерно было то, что начальник управления мог быть введен в заблуждение сотрудником. В этом отношении из письма видно, что он имел от начальника управления совершенно иные соответствующие инструкции. Я сделал тогда распоряжение, и этот сотрудник тогда же был заключен в тюрьму. Весь материал был передан прокурору. Что касается начальника управления, то я бы все-таки его не оставил, но не мог этого решить, потому что это совпало с моим уходом.