Читаем без скачивания Полное собрание сочинений и писем. Том 12. Пьесы. 1878 - 1888 - Антон Чехов

Соня. Вам хочется знать? Идите сюда… (Отводит ее немного в сторону.) Извольте, я скажу… Слишком чисто у меня сегодня на душе, чтобы я могла говорить с вами и продолжать скрывать. Вот возьмите! (Подает письмо.) Это я нашла в саду. Юлечка, пойдемте! (Уходит с Юлей в левую дверь.)

Елена Андреевна, потом Федор Иванович.

Елена Андреевна(одна). Что такое? Письмо Жоржа ко мне! Но чем же я виновата? О, как это резко, безбожно… У нее так чисто на душе, что она не может говорить со мной… Боже мой, так оскорблять… Голова кружится, я сейчас упаду…

Федор Иванович(выходит из левой двери и идет через сцену). Что это вы всё вздрагиваете, когда видите меня?

Пауза.

Гм. (Берет у нее из рук письмо и рвет его на клочки.) Все это вы бросьте. Вы должны думать только обо мне.

Пауза.

Елена Андреевна. Это что значит?

Федор Иванович. А это значит, что если я кого раз наметил, тому уж не вырваться из этих рук.

Елена Андреевна. Нет, это значит, что вы глупы и наглы.

Федор Иванович. Сегодня в семь с половиною часов вечера вы должны быть за садом около мостика и ждать меня… Ну-с? Больше я ничего не имею вам сказать… Итак, мой ангел, до семи с половиною часов. (Хочет взять ее за руку.)

Елена Андреевна дает ему пощечину.

Сильно сказано…

Елена Андреевна. Ступайте прочь.

Федор Иванович. Слушаю-с… (Идет и возвращается.) Я тронут… Будем рассуждать мирно. Видите ли… На этом свете я все испытал, даже уху из золотых рыбок два раза ел… Только вот еще на шарах не летал и ни разу еще у ученых профессоров жен не увозил…

Елена Андреевна. Ступайте…

Федор Иванович. Сейчас уйду… Все испытал… И столько у меня от этого наглости, что просто деваться некуда. То есть все это я к тому говорю, что если вам когда-нибудь понадобится друг или верный пес, то обратитесь ко мне… Я тронут…

Елена Андреевна. Никаких мне псов не надо… Ступайте.

Федор Иванович. Слушаю… (Растроганный.) Тем не менее все-таки я тронут… Конечно, тронут… Да… (Нерешительно уходит.)

Елена Андреевна(одна). Голова болит… Каждую ночь я вижу нехорошие сны и предчувствую что-то ужасное… Какая, однако, мерзость! Молодежь родилась и воспиталась вместе, друг с другом на «ты», всегда целуются; жить бы им в мире и в согласии, но, кажется, скоро все съедят друг друга… Леса спасает Леший, а людей некому спасать. (Идет к левой двери, но, увидав идущих навстречу Желтухина и Юлю, уходит в среднюю.)

Желтухин и Юля.

Юля. Как мы с тобой несчастны, Ленечка, ах, как несчастны!

Желтухин. Кто же уполномочивал тебя говорить с нею? Непрошеная сваха, баба! Ты мне все дело испортила! Она подумает, что я сам не умею говорить, и… и какое мещанство! Тысячу раз говорил я, что все это надо оставить. Ничего кроме унижения и этих всяких намеков, низостей, подлостей… Старик, вероятно, догадался, что я люблю ее, и уж эксплоатирует мое чувство! Хочет, чтобы я купил у него это имение.

Юля. А сколько он просит?

Желтухин. Тссс!.. Идут…

Входят из левой двери Серебряков, Орловский и Марья Васильевна; последняя читает на ходу брошюру.

Те же, Серебряков, Орловский и Марья Васильевна.

Орловский. Я и сам, душа моя, что-то не совсем здоров. Вот уж два дня голова болит и все тело ломит…

Серебряков. Где же остальные? Не люблю я этого дома. Какой-то лабиринт. Двадцать шесть громадных комнат, разбредутся все, и никого никогда не найдешь. (Звонит.) Пригласите сюда Егора Петровича и Елену Андреевну!

Желтухин. Юля, тебе нечего делать, поди поищи Егора Петровича и Елену Андреевну.

Юля уходит.

Серебряков. С нездоровьем еще можно мириться, куда ни шло, но чего я не могу переварить, так это своего теперешнего настроения. У меня такое чувство, как будто я уже умер или с земли свалился на какую-то чужую планету.

Орловский. Оно с какой точки взглянуть…

Марья Васильевна(читая). Дайте мне карандаша… Опять противоречие! Надо отметить.

Орловский. Извольте, ваше превосходительство! (Подает карандаш и целует руку.)

Входит Войницкий.

Те же, Войницкий, потом Елена Андреевна.

Войницкий. Я вам нужен?

Серебряков. Да, Жорж.

Войницкий. Что вам от меня угодно?

Серебряков. Вам… Что же ты сердишься?

Пауза.

Если я в чем виноват перед тобой, то извини, пожалуйста…

Войницкий. Оставь этот тон… Приступим к делу… Что тебе нужно?

Входит Елена Андреевна.

Серебряков. Вот и Леночка… Садитесь, господа.

Пауза.

Я пригласил вас, господа, чтобы объявить вам, что к нам едет ревизор. Впрочем, шутки в сторону. Дело серьезное. Я, господа, собрал вас, чтобы попросить у вас помощи и совета, и, зная всегдашнюю вашу любезность, надеюсь, что получу их. Человек я ученый, книжный и всегда был чужд практической жизни. Обойтись без указаний сведущих людей я не могу и прошу тебя, Иван Иваныч, вот вас, Леонид Степаныч, и тебя, Жорж… Дело в том, что manet omnes una nox,[8] то есть все мы под богом ходим; я стар, болен и потому нахожу своевременным регулировать свои имущественные отношения постольку, поскольку они касаются моей семьи. Жизнь моя уже кончена, о себе я не думаю, но у меня молодая жена, дочь-девушка… Продолжать жить в деревне им невозможно.

Елена Андреевна. Мне все равно.

Серебряков. Мы для деревни не созданы. Жить же в городе на те средства, какие мы получаем с этого именья, невозможно. Третьего дня я продал на четыре тысячи лесу, но это мера экстраординарная, которою нельзя пользоваться ежегодно. Нужно изыскать такие меры, которые гарантировали бы нам постоянную, более или менее определенную цифру дохода. Я придумал одну такую меру и имею честь предложить ее на ваше обсуждение. Минуя детали, изложу ее в общих чертах. Наше имение дает в среднем размере не более двух процентов. Я предлагаю продать его. Если вырученные деньги мы обратим в процентные бумаги, то будем получать от четырех до пяти процентов. Я думаю, что будет даже излишек в несколько тысяч, который нам позволит купить в Финляндии небольшую дачу…

Войницкий. Постой, мне кажется, что мне изменяет мой слух. Повтори, что ты сказал…

Серебряков. Деньги обратить в процентные бумаги и купить дачу в Финляндии…

Войницкий. Не Финляндия… Ты еще что-то другое сказал.

Серебряков. Я предлагаю продать имение.

Войницкий. Вот это самое… Ты продашь имение… Превосходно, богатая идея… А куда прикажешь деваться мне со старухой матерью?

Серебряков. Все это своевременно мы обсудим… Не сразу же…

Войницкий. Постой… Очевидно, до сих пор у меня не было ни капли здравого смысла. До сих пор я имел глупость думать, что это имение принадлежит Соне. Мой покойный отец купил это имение в приданое для моей сестры. До сих пор я был наивен, понимал законы не по-турецки и думал, что именье от сестры перешло к Соне.

Серебряков. Да, имение принадлежит Соне… Кто спорит? Без согласия Сони я не решусь продать его. К тому же это я делаю для блага Сони.

Войницкий. Это непостижимо, непостижимо! Или я с ума сошел, или… или…

Марья Васильевна. Жорж, не противоречь профессору! Он лучше нас знает, что хорошо и что дурно.

Войницкий. Нет, дайте мне воды… (Пьет воду.) Говорите что хотите! Что хотите!

Серебряков. Я не понимаю, отчего ты волнуешься, Жорж? Я не говорю, что мой проект идеален. Если все найдут его негодным, то я не буду настаивать.

Входит Дядин; он во фраке, в белых перчатках и с широкополым цилиндром.

Те же и Дядин.

Дядин. Честь имею кланяться. Прошу прощения, что осмеливаюсь входить без доклада. Виновен, но заслуживаю снисхождения, так как у вас в передней нет ни одного доместика.[9]

Серебряков(смущенно). Очень рад… Прошу…

Дядин(расшаркиваясь). Ваше превосходительство! Mesdames! Мое вторжение в ваши пределы имеет двоякую цель. Во-первых, я пришел сюда, чтобы нанести визит и засвидетельствовать свое благоговейное уважение, во-вторых, чтобы пригласить всех вас, по случаю прекрасной погоды, совершить экспедицию в мою область. Обитаю я на водяной мельнице, которую арендую у нашего общего друга Лешего. Это укромный поэтический уголок земли, где ночью слышится плеск русалок, а днем…