Читаем без скачивания Дневник 1812–1814 годов. Дневник 1812–1813 годов (сборник) - Александр Чичерин

Дибич, сын старшего адъютанта Фридриха Великого, призван в Россию императором Павлом[181] и в первые годы царствования императора Александра принят прапорщиком в Семеновский полк. Он был уже поручиком, когда я поступил в полк. Генерал Депрерадович[182] не хотел назначать его в караул на Каменный остров, так как он был очень некрасив. Тогда Дибич обратился ко мне как батальонному адъютанту, а я его отвел к генералу Депрерадовичу, которого он, так сказать, заставил отменить свое распоряжение. В Гутештаде[183] он указал великому князю на позицию, которую советовал занять для батареи. Совету его последовали, получился хороший результат, за что Дибич награжден был орденом Св. Георгия 4-й степени. В 1806 году он зачислен в свиту его величества, так назывался тогда Главный штаб по квартирмейстерской части[184] в чине подполковника. Он служил с замечательным рвением в штабе графа Витгенштейна в 1812 году. Всем также известны подвиги его, приведшие к Адрианопольскому миру.[185]

21 июня. Суббота.

Мы, т. е. Храповицкий и я, пообедали рано, чтобы иметь возможность съездить в Франкенштейн, маленький городок по дороге между Нимштшем и Варте. Дорога от Ланген-Белау до Франкенштейна проходит горами. Направо видна крепость Зильберберг, выстроенная на трех очень крутых возвышенностях.

Франкенштейн так же велик, как и Швейдниц. Впрочем, все немецкие города очень схожи между собой. Обыкновенно имеется большая квадратная площадь в центре, прорезываемая в самой середине главной улицей, а остальные упираются в углы площади. Городская ратуша и церковь воздвигнуты посреди, а остальной город прорезан еще поперечными улицами, количество которых зависит от величины города. Дома двух– и трехэтажные, но настолько узки, что редко попадаются больше трех-четырех окон по фасаду. Города Дрезден, Бауцен, Герлиц и прочие не входят в счет описываемых мною, но они вполне подходят к Франкенштейну. Едва въезжаешь в маленький немецкий город, как вас осаждает толпа полунагих мальчишек, предлагающих вам свои услуги: берут ваших лошадей, исполняют ваши поручения, проводят вас в трактир и целуют вам руки, когда вы им дадите несколько мелких монет. Мы испытали все это во Франкенштейне и расположились в трактире «Черный Орел». Пребывание наше здесь было непродолжительное. Поводом нашей поездки были любопытство и нетерпящая необходимость купить сапоги, славящиеся здесь на всю окрестность. Исполнив здесь все, что нужно было, мы тотчас пустились в обратный путь в Ланген-Белау, куда прибыли к 8 часам вечера.

22 июня. Воскресенье.

Государь приказал собрать в Петерсвальде всех детей полковых священников, чтобы они пели в церкви. После обедни он приказал раздать по серебряному рублю каждому, что очень не понравилось начальнику императорской квартиры, который открыто говорил, что скоро государь останется без гроша.

Брат мой Николай тоже был в Петерсвальде, я его взял с собой обедать в Ланген-Белау. Вечером состоялся довольно комический концерт.

23 июня. Понедельник.

Я провел день у моих двоюродных братьев, квартировавших в Шлаупитце, за Рейхенбахом и в двух милях от нас. На обратном пути дождь меня сильно измочил.

25 июня. Среда.

Мы отправились большой компанией в Гнаденфрей, колонию гернгутеров, в нескольких милях от Ланген-Белау и Рейхенбаха. Первым делом по прибытии туда была забота о помещении наших лошадей и о заказе обеда в трактире. Пока готовили обед, мы имели достаточно времени для осмотра городка, и вот мои наблюдения. Гнаденфрей совершенно похож на Гнаденберг, о котором я уже говорил 4 и 5 апреля этого года. Его население исключительно фабричное. Есть здесь всевозможные материи и даже сукна. Церковь без всяких украшений и даже нет распятия. Хоры и орган – все ее украшение. В Гнаденфрее два воспитательных дома – один для мальчиков, другой для девочек: они очень хороши и содержатся очень тщательно. Преподают французский язык; молодые люди изучают разные рукоделия и ремесла, подходящие их возрасту; изделия их продаются в пользу воспитательных домов.

26 июня. Четверг.

Я обедал в Литовском полку в Шейферсдорфе, находящемся в расстоянии одной мили к северу от Рейхенбаха.

27 июня. Пятница.

Многие наши офицеры отправились в Франкенштейн: меньшой Чаадаев[186] и я в бричке, а остальные верхом. Мой попутчик обратил мое внимание на одну вещь, ускользнувшую от меня при моем первом посещении Франкенштейна. Он обнесен стеной с амбразурами, из которых одна квадратная вышиной в 12–15 саженей и наклонена от самого основания, так что одна сторона образует острый, а другая тупой угол.

Пообедав в Франкенштейне, мы с Чаадаевым отправились в Петервиц, деревню, известную своими железистыми водами, расположенную в полмили к северо-востоку от Франкенштейна. Когда мы выкупались, было уже 9 часов. Наш кучер сбился с дороги, возил нас по горам, и уже было за полночь, когда он остановился среди леса и объявил нам, что не знает куда ехать. Мы послали его искать проводника, и, к счастью нашему, он нашел мельника, которого и привел к нам через четверть часа. Мы взяли его с собой, несмотря на то что он был легко одет, а ночь была холодная. Он нас вывел на настоящую дорогу, и мы возвратились в Ланген-Белау только к 3 часам ночи.

29 июня. Воскресенье.

У меня обедали.

30 июня. Понедельник.

Бакунин и Храповицкий провели два дня у меня и уехали только сегодня после обеда. Я узнал, что государь отсутствовал с 27-го числа; говорили, что для свидания с шведским наследным принцем.[187]

Июль

1 июля. Вторник.

Уверяют, что перемирие продолжено еще на некоторое время. Желательно поскорее выйти из Ланген-Белау. Наши люди пока еще не болеют, но ежедневно видят похороны туземцев. Боюсь, чтобы это не перешло к нам. Эти похороны совершаются довольно торжественно. Впереди идут маленькие мальчики попарно с крестами и поют гимны. Затем гроб, пастор и несколько стариков в треугольных шляпах и черных одеждах и, наконец, женщины в черных шнуровках, передниках, платках (косынках), перчатках и белых чепчиках с большим бантом на лбу и с большими корзинами в руках. Эти женские наряды – достояние более зажиточных и употребляются не только в дни траура, но также при всех торжественных случаях (к обедне и других торжествах). Они передаются от поколения к поколению с приданым у более зажиточных невест. Обыкновенно немцы ходят босые, только некоторые молодые люди и старики ходят в обуви всю неделю, остальное население пользуется этим преимуществом только по воскресеньям. Молодые люди надевают сюртуки только в праздники, а обыкновенно их костюм составляют суконная куртка и круглая шляпа. Когда старые женщины появляются, наряженные в свои парадные костюмы, они всегда имеют соломенные шляпы, но я никогда не видел, чтобы хотя одна из них надела ее на голову, а всегда держит в руке. Бедные, составляющие рабочий класс, сохраняют те же наряды, но совершенно изношенные, и их грязные ноги очень отвратительны. Эти люди работают, как волы, мяса почти никогда не едят, а питаются исключительно картофелем.