Читаем без скачивания Месть самураев - Михаил Белозеров

Натабуру страшно удивило это обстоятельство. Оставить за спиной у себя самурая мог только очень уверенный в себе человек. В следующее мгновение Натабура понял, что гигант сильно пьян, настолько пьян, что ничего не соображает, но даже в таком состоянии тот представлял явную угрозу. Действуя одними кулаками, он сумел отбросить Акинобу, сокрушить два опорных столба, за которыми прятался учитель, потом остановился, не зная, что ему делать, и в упор не видя Акинобу, который всего-навсего отступил в тень. Разумеется, учитель мог заколоть его одним ударом клинка, но не сделал этого.

Натабура ударил капитана Го-Данго по затылку, но не лезвием кусанаги, а плоской его частью, и все было кончено. Капитан покачнулся, словно в задумчивости, и рухнул навзничь. При этом раздался такой грохот, словно на дом обрушилась гора, проломив крышу и пол.

После этого Натабура и учитель Акинобу ворвались в комнату. Сражаться было не с кем: староста деревни и кантё спали мертвецким сном. Жаждущий крови Язаки расшвырял ширмы и в дальнем углу обнаружил насмерть перепуганную жену банщика и служанку. Разум его помутился. В таком состоянии он был готов убить кого угодно и за что угодно, тем более что подвига у него не получилось. Он даже зарычал, как десять тигров, но его внимание отвлекла еда. Афра уже вовсю орудовал, гремя чашками и пиалами, с жадностью пожирая то, что не съела веселая компания. Этого Язаки вынести не мог. Он тут же забыл о женщинах, несмотря на то, что одна их них была практически голой, и бросился к Афра, правда, по привычке не посмел его тронуть. Впрочем, еды было много. Так много, что Афра после длительной голодовки обожрался, Язаки обожрался, и еще осталось на десять толстяков и толстух.

Когда Натабура с учителем Акинобу с превеликим трудом заволокли в комнату капитана, чтобы допросить его, оба сидели по углам, осоловело глядели друг на друга, икали и не могли шевельнуть ни одним членом.

Первым очнулся капитан Го-Данго и потребовал пива. Староста храпел до глубокого вечера, а кантё Гампэй – вообще до утра следующего дня.

Несколько раз являлся банщик требовать свои кровно заработанные деньги, и всякий раз Акинобу терпеливо ему объяснял, что это невозможно по причине пьяного состояния старосты. На что банщик грозился убить старосту при первом же удобном случае. Долго он еще ходил вокруг дома и буйствовал. Пользуясь тем обстоятельством, что слуги старосты разбежались кто куда, разгромил кладовую с рисом и забрал весь урожай, две кадки с квашеной капустой и связку сушеной рыбы.

Капитан Го-Данго выпил жбан ячменного чанго и, усевшись в позу лотоса, спросил вполне счастливым тоном, хотя его мучила головная боль:

– В чем дело-то?

Глава 4.

Предательство

Стрела с длинным бамбуковым наконечником ударила на излете и пробила полу дзимбаори капитана Го-Данго.

Они рассыпались вдоль тропы, выглядывая невидимого стрелка.

– Вон он! – крикнул Натабура, показывая вверх.

От дерева отделился человек, постоял над обрывом, воздев руки с оружием, и нырнул в лес. Коричневая накидка на спине с белым треугольником напоминала сложенные крылья бабочки и делала его владельца невидимым на фоне бурых сосен. Похоже, он провожал их от самой деревни, а стрелой, пущенной наудачу, дал понять, что это его исконная земля. Достать его они не могли при всем своем желании – даже если бы у них был большой лук. Впрочем, лук был у одного из зиганов, но он даже не стал его снимать с плеча, потому что заполз в прошлогоднюю траву и трясся от страха, как заяц.

– Кто это? – спросил Язаки.

– Эбису. Тольку у них такие наконечники и такие плащи, – пояснил капитан Го-Данго. – Они нас давно мучают. Изловить не можем.

Он единственный не поклонился эбису – так и остался стоять посередь дороги, хотя наконечник длиной в ладонь и узкий, как ивовый лист, представлял опасность даже для человека в доспехах: очень гибкий, он мог легко проникнуть в зазоры между металлическими пластинами, обломиться и остаться в ране.

– Подарок на прощание, – усмехнулся учитель Акинобу.

Они выходили из Могами – Края Мира. Хребет Оу стал низким, покатым, с глубокими лощинами, с которых поверх зеленоватого льда стояла холодная вода. Деревья – сухие, чахлые, в паутине столетнего мха и лишайников. Камни – черные, мрачные. Сюда не заглядывали Боги. Здесь не жило зверье и не летали птицы, а обитал лишь яма-yба. Его следы они видели во множестве и по берегу моря, и вдоль рек, через которые переправлялись по хлипким мостикам. Но яма-yба был настолько хитер, что ни разу не попался на глаза. Зато его душераздирающий вой они слышали каждую ночь. Он тоже изгонял их из своих земель, со зла круша огромные сосульки в ущельях и кидаясь камнями.

Из вещей, которые они с таким трудом и жертвами везли из Тибета, остались одни носилки. Все остальные куда-то сгинули в круговерти событий позапрошлой ночи. Зато Язаки на правах повара тащил несколько мешочков с вареным красным рисом. Однако к общему удивлению и даже к собственному, он ни разу не воспользовался этим обстоятельством и не запустил руку ни в один из мешочков, чтобы пожевать немного на ходу. Не то что бы стеснялся, а забывался, думая о своем. Язаки явно изменился. Стал более нервным и подвижным. Уж не заболел ли? – встревожился Натабура, поглядывая на друга. Трепетные щечки Язаки выражали тревогу. Потом спрошу, решил Натабура. И конечно, не спросил, забыл, завертелся.

Капитан Го-Данго взялся их провожать. Несмотря на то, что он был дважды ранен – в руку и голову – он остался таким же громогласным и общительным, как и в первый день, только иногда на несколько кокой внезапно замолкал. И вообще, похоже, его могла свалить только бочка сакэ. Он шел, не очень вглядываясь в каменистую и скользкую тропу, и рассуждал:

– Даже если Юка не Юка, а, как уверял меня кантё Гампэй, – госпожа Тамуэ-сан, жена Камаудзи Айдзу, то ничего страшного. Жена не ведает, что творит муж.

Всякий раз Натабура ему возражал:

– Ты понимаешь, что городишь? – и поглядывал сбоку на великана.

Здоров был капитан Го-Данго. Здоров, как сосна. Немного простодушен, немного легковесен в суждениях, поэтому и нравился Натабуре. Любил Натабура понятных людей, поэтому ему и нравился Язаки, хотя в нем жила хитринка обжоры, но это не мешало их дружбе.

– Да, – соглашался Го-Данго. – Я просто рассуждаю. Если бы понимал, то не послал бы гонцов…

Действительно, как только кантё Гампэй заявил, что знает, кто такие заговорщики, где они и что собираются делать, капитан Го-Данго, не долго думая, отправил гонцов на следующую заставу. Вопрос, дошли ли они или сгинули в горах? Лучше бы сгинули, думал он, для пользы дела. Иначе придется выворачиваться и хитрить, ибо донесение могут послать дальше по команде, и оно добежит до столицы раньше, чем они сами явятся в нее.