Читаем без скачивания Зов Оз-моры - Андрей Хворостов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы теперь в общине.
— Они нас приняли?
— Не нам это нужно. Им! Кузнец в деревне юн и неопытен, а старый умер.
— От чего?
— Лифкст. Это когда рябой делаешься.
— Оспа налетела? Жалко деревню. Тяжко ей… но мы-то здесь причём?
— Как причём? Ты ж кузнец.
— Ну, и что?
— Они ж тебя спасли. Нужно… как это?
— Взачесть поработать? Отблагодарить? Вот оно что!
— Именно! Ты ж мастер. Оружейник. Ножи, топоры, перья для рогатин, сабли для них куёшь… Будешь куёшь?
— «Будешь ковать», хотела сказать?
— Учу рузонь кяль. Непременно.
— Учи-учи! Пригодится.
— Учу, Денясь! Непременно учу… А булатную саблю можешь ковать?
— Ты когда-нибудь видела булат? — засмеялся Денис. — Настоящий, литой? Не красное железо?
— У Путилы Борисовича. Персидскую саблю.
— Ага, у него шамшир из Испагани[1], — вспомнил он. — Сабелька для конного боя. От мастера Асада. Она вчетверо дороже, чем бехтерец у Быкова! А ещё у кого-нибудь ты видела булат?
— Мммм… — задумалась Варвара.
— Не видела, — сказал ей муж. — Никто на Руси не знает, как лить булат. Я лишь перековывать его умею, но даже это редкий мастер может. Отец научил. Семейная тайна!
— Выходит, куёшь? — обрадовалась Варвара.
— Где его найти? Булатный слиток-то… — вновь прыснул Денис.
— А простую саблю куёшь?
— Из уклада[2], ежели помощника дадут.
— Он есть. Юный кузнец. Он — твой подмастерье. Ты учишь его. И ещё учишь меня. Гутарить как рузы и саблей махать. И Инжаня тоже учит меня. Петь хвалу богам.
— Хочешь надолго здесь остаться?
— До лета. Куёшь оружие для деревни?
— Впустую я буду работать. Деревня не сможет себя защитить. Ни от татар, ни, тем паче, от русских. Неужто не разумеешь?
— Разумею… лучше тебя разумею… я видела гибель моей деревни… моей Лайме…
— Так в чём же дело?
— Я мокшава, а здесь живут мокшет. Мы не должны их бросить.
— А как же наша мечта?
— Ждёт немножко…
Денис не сразу ответил. «Зов крови и исконной веры! Никуда ей от этого не деться», — думал он, глядя на свою Варвару-Толгу.
— Что ты вчера делала на керемети? Опять молилась чертям? — поинтересовался он, когда доел завтрак.
— Оз-мору пела!
Денис вспомнил, что это такое.
— Оз-мору? — переспросил он. — Ты разве волховка? А как же Инжаня?
— Хрипит.
— Ты служила богам вместо неё?
— Угу.
Денис опешил. Могло ли такое случиться в христианской церкви? Ну, допустим, охрип поп — и вдруг литургию доверили даже не дьякону, а девице, которую никто из прихожан раньше и в глаза не видел. Чушь какая-то!
— Ах, ты же у меня ворожея! — улыбнулся он жене. — Неужто всю деревню околдовала?
— Я не хотела. Они сами.
— Всё понятно, — грустно сказал Денис. — Быть тебе волховкой, когда Инжани не станет. Значит, ты решила навсегда здесь остаться, а не до лета. Чем же ты их всех приворожила? Неужели голосом?
— Брось! Я не гожусь. Оз-авы — это ёнц-авы. Мудрые женщины! Так их иначе зовут. Мудрые они… а я молодая. Совсем молодая. Мне… кемгафксува… ммм… десять и восемь…
— Тебе восемнадцать?
— Ага. Ну, какая же я ёнц-ава?!
— У тебя личико юное, а глаза мудрые. Смерть родных видела и гибель односельчан. В браке с Паксяем была несчастной. На семью ненавистного мужа упаривалась в поле. У Путилы прислуживала, унижалась. Столько всего пережила! Взрослая ты уже. А говоришь «какая я ёнц-ава»? Вдруг подойдёшь? Иначе с чего бы Инжаня вздумала тебя учить?
— Брось! — отмахнулась Варвара и пошла к столу, чтобы испечь пачат — толстые блины из пшённой муки…
Ближе к полудню в дом Офтая нагрянула нежданная гостья. Стройная и рослая, со смугловатым остроскулым лицом и локонами цвета морёного дуба, которые выбивались из-под мягкого красного чепца, украшенного речным жемчугом. Прорезь на её панаре скрепляла застёжка-сюльгам с бронзовыми утиными лапками. К поясу были привязаны со сверкающие, тонко звенящие бубенчики. В руке она держала кожаный мешок.
Инжаня обвела горенку колким взглядом, остановила его на Варваре и громко произнесла чистым низким голосом:
— Толганя! Вчера вся деревня слушала тебя, открыв рот. Даже боги отвлеклись от своих дел, когда услышали твоё пение. А сегодня ты, значит, скромненько печёшь пачат?
«Так быстро не выздоравливают. Она вчера притворялась больной, чтобы поручить мне Оз-мору, — поняла Варвара. — Но почему Инжаня так спешит?»
Она взглянула в глаза ёнц-аве, пытаясь найти там ответ, но они были какими-то ускользающими, у них даже не было определённого цвета: вблизи зрачка радужная оболочка была светло-карей, у края серо-голубой, а посреди — зелёной.
Странные глаза, неуловимые…
Инжаня отвела взгляд от Варвары, улыбнулась лежащему Денису и ткнула пальцем в своё солнечное сплетение.
— Здравствуй. Я Инжаня, — сказала она по-русски.
Тому стало не по себе. От гостьи исходила давящая нездешняя сила. «Ведьма! Истинная ведьма! — со страхом подумал он. — И не хрипит вовсе…»
— Оз-ава хочет с тобой познакомиться, — шепнула ему на ухо жена.
— Денис, — борясь с дрожью в голосе, ответил он.
— Толганя, как ты его лечишь? — поинтересовалась Инжаня, перейдя на мокшанский.
— Как мама учила, — ответила Варвара. — Смешиваю мочу с соком полыни и дёгтем, пропитываю тряпки и прикладываю к его щиколотке. Пить даю настой зверобоя и душицы. Меняю войлок каждый день…
— Этого мало, — хмыкнула Инжаня. — Учить тебя да учить! Сначала нужно изгнать из дома алганжеев, а потом уже лечить ногу. Вот, смотри!
Инжаня развязала горло мешка, вынула полотенце, варёное яйцо, свежее мясо, курильницу и закрученные спиралью побеги вирь-авань руця («платка Вирь-авы» — разновидности папоротника, дымом которого мокшане окуривали больных).
— Угли в печи ещё тлеют? — спросила она Варвару.
Та кивнула, и Инжаня кочергой подгребла в курильницу немного углей, бросила туда папоротник… Когда из чаши пошёл густой пахучий дым, она громко сказала:
— Повторяй за мной, Толганя! Только выше бери, как мы условились, и постарайся не соврать. Впрочем, у тебя верный слух…
Возле чашки она постелила полотенце, положила на него яйцо, кусочек мяса, испечённый Варварой блин — и запела:
Кшу! Кшу!
Аде ярхцама, алганжейхть нолдафт.
Вага тинь ярхцам бяльне.
В ага тинь кшине-салне.
В ага тинь вайне-алне.
Ярхцада, симода, анелятядязь.
Коста састь, ся кигеть ильхне тядя зь.
Ильхнетядязь тов, косо тинь учихть, учихть ярхцамаста.
Тосо эряфонц пара, тосо киштихть, тосо морыхть.
Варьда орта алга, сиянь киге, зирнянь седь ланга!
Арда оцю эрьхке потмаксу…»
(Кшу! Кшу!
Айда кушать, напущенные алганжеи!
Вот вам ваша еда.
Вот вам ваши хлеб-соль
Вот вам ваши масло и яйца.
Ешьте, пейте, угощаем вас!
По какой дороге пришли, по той и проводим.
Проводим туда, где вас ждут, ждут с яствами.
