Читаем без скачивания Там, где меняют законы (сборник) - Юлия Латынина

Извольский набрал сотовый номер.

– Олежек? Это ты? Ты где сейчас?

– В Лондоне, – недовольно ответил собеседник.

Извольский говорил с одним из собратьев по цеху.

– Олежек, – сказал Извольский, помнишь, я от тебя фамилию слышал – Черяга?

– Было такое.

– Что это за человек?

– Чудак-человек, – сказал собеседник, – дочку мою спас. Следователь из фильма шестидесятых годов про советскую милицию. Не хотел бы я иметь с ним дела, если бы он служил в налоговой.

– Если он такой честный, – усмехнулся Извольский, – откуда у него «Мерс» за восемьдесят тонн?

– «Мерс» ему я подарил, – сказал собеседник. – Очень брать не хотел, гордость, мля, его заела.

– Какая гордость? – сказал Извольский, – он работает на наших угольных бандитов. Брат у него шестерил на местного пахана.

– Не думаю, – последовал холодный ответ из туманного Альбиона, – этот человек не работает ни на кого, кроме матушки России. Он уверен, что она ще не вмэрла.

Извольский попрощался с собеседником и набрал номер начальника местного УВД.

– Как там ваш улов? – спросил директор.

Трубка закрякала ему что-то в ухо, и по мере того, как она говорила, лицо Извольского становилось все белей и белей – и наконец совсем побледнело от бешенства.

– Что значит Премьер? – спросил Извольский. – Что значит от губернатора звонили? Тебе зарплату кто платит – я или губернатор?

Извиняющиеся звуки в трубке.

– Ты их догоняешь и арестовываешь, – холодно сказал Извольский. – Понял? Или все будут знать, что ты за бабки отпустил бандитов. Или ты работаешь на меня, или ты не работаешь нигде!

Александр Могутуев, начальник ахтарского УВД, положил трубку и недоуменно поглядел на своего зама.

– Сляб звонил, – сказал он растерянно. – Требует этих… догнать.

– Можно и догнать, – ответил равнодушно заместитель.

– Мне же губернатор голову оторвет! А Премьер такой танец с саблями устроит…

– Тогда не догоняй.

– Меня же Сляб в конвертер вместо чугуна выльет!

– Тогда догоняй, – рассудил заместитель.

– Да что ж делать-то! – горестно возопил мент.

– Давай выпьем, – сказал заместитель.

Это была хорошая идея. Спустя час оба милиционера сидели в кабинете и распевали веселые песни. Окно кабинета было отворено, и прохожие, поспешая мимо, ускоряли шаг. «Опять пьяных полный обезьянник набрали», – думали прохожие.

Ни о какой погоне за отпущенной братвой, естественно, не могло быть и речи.

Вячеслав Извольский, директор Ахтарского металлургического комбината, заканчивал селекторное совещание с начальниками цехов, когда в его кабинет вошел человек по кличке Премьер.

Походка Премьера была развинченной и наглой, и длинные обезьяньи руки были небрежно засунуты в карманы светлых габардиновых брюк.

– Ты во что вляпался, представляешь? – грубо сказал Премьер. Верхняя его губа обнажила в улыбке крупные акульи зубы.

Извольский дал отбой и выключил селектор.

– Я директор, а не бандит, – сказал Извольский, – и у меня свои способы разговора с вашим братом. Если собака охраняет мой дом, то я ее кормлю, а если она взбесилась и начала на меня лаять, я вызываю ветслужбу, понятно?

– Ты не въехал, – сказал Премьер, – это ты бешеная собака, понял? Тебя, коммерсанта, как человека, на стрелку звали. А ты наплевал на понятия. И меня подставил! Мне Негатив предъяву делает, – это, мол, я ментовке настучал.

Извольский побледнел от бешенства.

– На хрен вообще весь этот фейерверк? – продолжал Премьер, – ну, завалили по твоей вине пацана. Так ведь не нарочно же! Разобрались бы, как люди, парню красная цена двадцать кусков, выложили бы бабки и разбежались бы!

– Пацана убили по твоей вине, – сказал Извольский, – я тебе его не заказывал, понятно? Я заказывал, чтобы шахтеров на рельсах не было, а не чтобы пацан в гробу лежал!

– Ну и разъяснил бы это популярно! Ты пацана не заказывал, я не от себя по пикету шмалял. Несчастный случай, господа-товарищи. За несчастный случай платят штраф. У тебя что, на штраф не хватает?

– Ты сам уберешься или мне охрану вызвать? – спросил Извольский, – и кстати, если ты еще раз к Мисину подойдешь, ментовка тебя за жабры возьмет, понятно?

– Не понял, – сказал Премьер, – а Лухан? А Чиж?

– При чем здесь Луханов? – спросил Извольский.

– При том, что его вчера грохнули. И люди, которые его грохнули, могут дать показания.

– Меня не интересуют их показания, – ответил директор, – я тебе никого не заказывал. Я тебе рассказал про мой разговор с Лухановым. Какие из него ты сделал выводы, это твое дело. Но запомни, я никого убивать не просил. Я тебя просил одно – помочь мне решить вопрос с шахтерами. Ты его решил? Нет. Чего ты мне мозги моешь?

– Вопрос с шахтерами, – сказал Премьер, – это вопрос с мэром Чернореченска. Понятно? С бабок, которые в бюджет упадут, половина будет его. А другую половину он людям отдаст, а они на эти бабки его водку в его магазинах купят!

– Вон, – сказал Извольский.

Премьер скользнул к двери кабинета.

– Да ради бога, фраерок. А Мисин мой, понял? Ты меня в дерьмо перед людьми втравил, я Мисиным с Негативом расплачиваться буду, въехал?

И вор исчез в двустворчатых дубовых дверях.

Извольский посидел немного, затем придвинул к себе белый советского вида телефон, особняком стоявший на столе. Как и у большинства директоров крупных предприятий, у Извольского был свой московский номер, по которому он мог позвонить в столицу, минуя межгород. Эта мелкая радость экономила комбинату около семи миллионов рублей в год.

Прямой номер, который набрал Вячеслав Аркадьевич, принадлежал бывшему сокурскнику Извольского, ныне – замминистра финансов. Они были почти друзьями – настолько, насколько позволительно дружить двум одиноким волкам, подхваченным горным селем, именуемым постсоветской экономикой.

– Привет, Кирилл, – сказал Извольский, – как жизнь?

– Собачья жизнь, – донеслось по линии.

Связь была старая и странная – каждое слово Извольского словно рождало эхо, которое носилось по проводам от Москвы туда и обратно. Подслушать линию могли все, кому не лень. Правда, все, кому не лень, давно уже ничего не слушали. Они просто покупали сооветствующие записи у ФСБ, поскольку ФСБ, в целях обеспечения национальной безопасности, обязала все телекоммуникационные компании установить при АТС оборудование, позволяющее органам снимать с проводов любую информацию, буде они этого пожелают. Трудно сказать, насколько это решение способствовало национальной безопасности, но что для всех заинтересованных лиц оно значительно удешевило расходы на прослушку, в этом сомнений не было. Какой дурак, спрашивается, будет тратить бешеные бабки на противозаконное оборудование, если можно просто купить соотвествующего майора или капитана, причем и те и другие, в отличие от оборудования, продавались по демпинговым ценам?

– Слушай, Киря, – спросил Извольский, – государство собирается нашим шахтерам платить?

– А при чем тут государство? – холодно сказал замминистра. – Все свои долги перед шахтерами государство закрыло. Это единственная отрасль, которая дотируется из бюджета. И это единственная бюджетная статья, которая выполнена не на семьдесят процентов, как полагается по секвестру, а на сто.

– Не надо мне врать, а? – сказал Извольский, – половина долгов шахтерам – это долги энергетиков, а половина долгов энергетикам – это государство. В нашей области военные задолжали за свет четыреста миллионов. Еще двести миллионов задолжало МВД. А долг по зарплате – пятьсот миллионов рублей. Если вы перечислите эти деньги военным, а военные перечислят их прямо энергетикам, а энергетики – прямо шахтерам, то шахтеры уйдут с рельс.

– Ну что ты как в детском саду, Слава! Ваши энергетики в бюджет должны три миллиарда! Если военные перечислят деньги энергетикам, то эти деньги будут списаны в налоги!

– Так не списывайте их! Переведите шахтерам!

– Слушай, ты понимаешь, какое в стране финансовое положение? Нам надо до конца года погасить сто девять миллиардов рублей долга. Налоги вы не платите. Международные финансовые организации дали тридцать семь миллиардов рублей. Нам надо взять откуда-то еще семьдесят два миллиарда. А тут ты предлагаешь платить шантажистам.

Извольский хотел сказать, что он потому и не платит налоги, что они пойдут на покрытие чужого семидесятимиллиардого долга, но этого не сказал, а вместо того спросил:

– Понятно. Значит, вам надо заплатить семьдесят ярдов, и шахтеры – та самая курица, которая выпила воду из мельницы.

– Правительство не пойдет на поводу у шантажистов.

– Тогда разгоните их. У меня завод гибнет, Слава, ты понимаешь что мой завод через три дня покойник?

Далекий московский собеседник помолчал.

– Слава, – сказал он, – ты знаешь, мне очень неприятно тебе это говорить. Но если бы ты продал акции завода «Ивеко», то, банк, возможно, нашел бы способ прокредитовать государство. А мы бы заплатили из этих денег военным. Понимаешь, это не мои слова. Но люди просто знали, что ты мне позвонишь…