Читаем без скачивания Курсант: Дело душителя - Рафаэль Дамиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Широкое крыльцо непривычно пустое. Пока нет зрителей, театр будто дремлет, но внутри него кипит невидимая жизнь. Репетиции, работа с реквизитом, светом и звуковым сопровождением, дележка ролей и прочие интриги, в том числе любовные.
Мы вошли в холл театра. Он поражал величием. Настенные светильники в виде канделябров из бронзы, уже потемневшие от времени, отбрасывали приглушенный, казалось, пронизанный миррой свет. Будто в храм попали. Это и есть храм, только не религиозный, а обитель искусства.
Отделка стен под красное дерево и резные лавки с глубокой текстурой давали ощущение старины и покоя.
Мы свободно прошли через холл — вахтерши или другого человека, кто бы на нас погавкал, здесь и в помине не было. Времена пропускных режимов еще не настали. Очутились перед двустворчатыми дверями. Оттуда доносились голоса и музыка.
Я потянул за массивную ручку и заглянул внутрь. Пустой зал с деревянными сиденьями. На сцене горит свет и вовсю идет репетиция. Зинченко, скорее всего, где-то там.
Мы юркнули внутрь. Работа была в самом разгаре, чтобы не отвлекать труппу, решили дождаться перерыва и присели на деревянные кресла.
— Сто лет в театре не была, — прошептала Света, склонив в мою сторону голову.
Я с наслаждением вдохнул аромат ее духов, похожих на парфюм будущего. Явно не советские корица и гвоздика. Я, конечно, не знаток Шанелей и прочих Коко, но запах для этого времени явно изысканный и забугорный.
— Я тоже давно в театре не был, — поддержал я разговор, лихорадочно вспоминая, а был ли я вообще хоть раз в театре за свою жизнь, если не считать детдомовские походы в школьное время на Буратино и других Чиполлино.
— А какой твой любимый спектакль? — неожиданно спросила Света.
Вот, блин, попал. На хрен я вообще про театр заикнулся. Я стал перебирать в голове советские спектакли, но, кроме дореволюционной пьесы “Вишневый сад”, в голову ничего не приходило. Пьесу я эту знал, потому что в свое время приходилось в театре по карманнику работать. Мы тогда заметили одну особенность. Кражи происходили в театре именно тогда, когда проходили спектакли, поставленные по пьесам Чехова. Будто сам Антон Павлович участвовал в преступном заговоре.
Воришку этого мы на живца поймали. Пустили в театр намарафеченную даму в шубке из зверька благородной породы и увешанную килограммом золота (кольца, кулоны, цепочки, серьги и прочую мишуру собирали со всех женщин следственного отдела). Преступник клюнул на наживку и утянул из сумочки переодетого инспектора по делам несовершеннолетних купюру, предварительно извозюканную в специальной, невидимой на первый взгляд краске. Меченую, то есть.
Тут мы и подхватили его под белы рученьки. Которые в специальном УФ-свете оказались совсем не белые, а флюоресцирующие от контакта с купюрами, как иллюминация в стриптиз-клубе.
Воришка оказался человеком интеллигентным и духовно обогащенным. В прошлом преподаватель литературы, который открыл в себе талант щипача. Но уж больно Чехова он любил, и спектакли по его творчеству непременно посещал, совмещая прикосновение к прекрасному с новой работой. Сопоставив сводку с расписанием спектаклей, мы без труда вычислили, когда и где выпускать живца. Вот так тяга к высокому и прекрасному сгубила ценителя искусства и помогла милиции.
— “Вишневый сад”, — соврал я. — Один из моих любимых спектаклей.
Уж очень не хотелось ударить мордой в грязюку перед Ожеговой. Пришлось назваться груздем.
— О, да ты ценитель классики, — Света одобрительно приподняла изящную бровь. — А я больше комедийные постановки люблю. Особенно с Мироновым.
— На Геннадия Петрович Козодоева — Гешу-контрабандиста, — я вспомнил вечную “Бриллиантовую руку”, — я бы и сам вживую посмотрел с удовольствием.
— Еще посмотришь, будешь в Москве, обязательно сходи в Театр сатиры. Он там выступает.
— Схожу, — кивнул я.
А ведь действительно… Сейчас у меня есть уникальная возможность увидеть вживую многих легенд целой эпохи, которые слишком рано уйдут из жизни. Я могу сходить на хоккейный матч с Харламовым, посетить концерт Высоцкого и “Битлов”. Хотя нет. Последние, насколько я помню, ни разу не были в СССР. Но их песенка “Back in the USSR” сейчас очень популярна. Будто они действительно посетили СССР. Мысль у советских властей такая была — пригласить ливерпульскую группу в нашу страну, но, говорят, не срослось, потому что известные советские композиторы бучу вдруг подняли. Оно и понятно, если бы харизматичные молодые и модные парни завоевали сердца советской молодежи, то народ валом бы потянулся к британской музыке. Что не есть хорошо для отечественной эстрады и доходов от нее. Один из таких композиторов даже в какой-то газете фельетон залихватский накатал про “Битлз”. Перевел с английского название группы буквально, обозвав англичан навозными жуками и обгадив их творчество.
Тем временем на сцене и возле происходило театральное действо. Колоритный тип (как оказалось, режиссер) в клетчатом пиджаке и малиновом галстуке с крашенными в цвет перезрелого банана волосами отчаянно жестикулировал и орал, задавая один и тот же вопрос:
— Где? Я вас спрашиваю, где? Где выстрел?! Мищенко, твою Еву мать! Почему ба-баха нет перед словами дворецкого?! Где, я спрашиваю, выстрел?!
Из-за кулис высунулась шайба с небритым вечным похмельем, видимо, того самого Мищенко — судя по его виду и занятости в спектакле, он был театральным слесарем, плотником и еще по совместительству “инженером” по спецэффектам:
— Николаич, ща все сделаем в лучшем виде. Пугач заклинило. Быстренько прочищу – и все путем будет!
— Какой я тебе Николаич?! На работе я для тебя Захар Николаевич или товарищ режиссер! Сейчас я тебе кое-что прочищу!
Морда смылась, но слышно было, как из-за кулис доносится громкое ворчание:
— Как в гримерке бухать, так сгоняй, Мищенко, за коньяком, а чуть что, сразу обгавкивает. Уйду я на завод, посмотрим, как без Мищенко справитесь…
Актеры, что кучковались вокруг сцены в ожидании своего выхода, отворачивались и, похрюкивая, прятали смешки. Одна тетя, чтобы не прыснуть от смеха, прикрыла даже лицо руками для надежности.
— Так! Собрались! — Режиссер встал и подошел к сцене поближе, чтобы еще лучше