Читаем без скачивания Трактат о любви, как ее понимает жуткий зануда - Анатолий Протопопов

В мирной жизни сильные типы выполняют роль баламутов и заводил; они очень охотно заваривают всякие рискованные «каши», расхлёбывать которые волей-неволей приходится личностям другого типа. Ведь неотъемым проявлением сильносигнальности является малая глубина «просчёта» ситуации; иначе не достигнуть высокой скорости принятия решений, столь необходимой в условиях боя. Вместо того, чтобы тщательно и кропотливо продумать все возможные варианты и ситуации, затем, предусмотрев всевозможные запасные пути и подстраховки, не без сомнений принять исполнительное решение, сильносигнальный тип быстро и без колебаний (вот она, пресловутая уверенность в себе!) принимает решение, имеющее в виду наиболее типичную ситуацию (хрен ли рассусоливать, действовать надо!). Понятно, что такие неглубокие решения часто бывают неоптимальны, однако в условиях, когда время — дороже золота, и вовремя принятое удовлетворительное решение предпочтительнее идеального, но запоздалого, такая практика оправдана.

Другое дело — мирная и размеренная жизнь. Для такой жизни сильные типы подходят плохо и тяготятся ею; чувствуя психологический дискомфорт (и очень часто обладая харизмой или даже властью) такие личности сознательно или неосознанно создают в обществе напряжённую атмосферу, и даже провоцируют конфликты — вплоть до войн. Причём примативный социум, будучи высокочувствительным к сигнальным признакам высокого РП часто восторженно относится к сильносигнальным личностям (ах, какой он бескопромиссный!), не замечая того, что эта бескомпромиссность — есть просто неглубокий ум, несклонность к учёту обширного множества факторов, как-то важных для ситуации, но принятие во внимание одного, наиболее яркого.

Нужны ли социуму вне периодов войн и форс-мажорных условий сильносигнальные личности? Да, разумеется. Ведь именно они обеспечивают социуму эдакий «форсаж», стимулируют его активность, жаль, что не всегда в желательную сторону, и не далеко не всегда за приемлемую цену — в том числе и в отношении самого социума[17], и более того — всего человечества. Весь вопрос в пропорциях. Здесь опять напрашивается аналогия с биоценозом, в котором соотношение числа хищников и их жертв, как и соотношение числа паразитов и их хозяев, должны находиться в каких-то пределах, выход за которые чреват неприятностями для биоценоза. То же и с социумом — наиболее успешно, с рациональным расходованием сил и ресурсов созидают лишь личности слабосигнальные, хорошо способные к монотонной и неяркой, длительной по времени, тщательно продуманной деятельности, и поэтому длительно процветающий социум невозможен без некоей, отнюдь не малой доли слабосигнальных низкоранговых личностей (без рождённых ползать — летать не могут!), которые уже в силу этой особенности склонны к альтруизму (хотя бы "принудительному"). Однако будучи по своей биологической природе командирами, сильные личности часто имеют повышенный репродуктивный успех, чем сдвигают оптимальную долю самих себя далеко от равновесной точки. И этот сдвиг тем более отчётлив, чем (при прочих равных условиях) лучше материальные условия жизни популяции, когда индивид в состоянии процветать, не прибегая к альтруистичной поддержке других её членов. И даже при том, что хорошие материальные условия часто бывают созданы именно консолидированными усилиями слабосигнальных предшественников! Процесс может приобрести автоколебательный или саморазрушительный характер — эгоисты быстро проедают созданное альтруистами, и жизнь снова становится невозможной без альтруистов. В этой закономерости нет никакой мистики — есть только "магия ненулевой суммы игры" (см. [18]), при которой алгебраическая сумма проигрыша альтруиста с выигрышем всех акцепторов этой альтруистической жертвы оказывается положительной. Весь социум таким образом оказывается в выигрыше. Однако социум с преобладанием «принудительного» (будь то за счёт большого количества "принуждателей"-эгоистов, или очень сильной их эгоистичности) альтруизма не может накапливать значительную "ненулевую сумму", так как выигрыш от такого альтруизма оказывается распределённым крайне неравномерно; обладатели избыточных благ склонны расходовать их весьма нерационально, что препятствует их накоплению социумом как таковым.

А как можно трактовать существование особей с выскими ранговыми амбициями, но невысокими ранговыми возможностями, и вообще — малопригодных на роль боевого командира? Понятно, что это обычная мозаичность рангового потенциала, вытекающая из того факта, что амбиции и возможности определяются разными нейрогормонами. Суть не в реализации, а в том, почему отбор до сих пор не отсеял таких личностей? А потому, что анализ выскоранговости осуществляется сигнатурно, то есть достаточно формально. Углядев в человеке высокие ранговые амбиции, окружающие ощущают его полноценным «командиром», хотя на деле он в этой роли может быть бесполезен и даже вреден. Пожалуй, можно сказать, что такие личности симулируют высокий РП, обманным путём извлекая от окружающих блага, полагающиеся истинным ВР. Что ж, мимикрия в природе распространена чрезвычайно…

Короче говоря:

Альтруизм присущ далеко не только человеку, ибо имеет глубокие биологические корни; альтруистическое поведение можно уподобить симбиотическому сосуществованию, вовсе не обязательно предполагающему генетическое родство, хотя и тяготеющее к самопожертвованию в пользу носителей общих генов.

Альтруизм можно условно подразделить на родственный (в пользу родственников), реципрокальный (взаимокорыстный), и принудительный (под страхом репрессий); абсолютно бескорыстного альтруизма не существует.

Неродственный альтруизм возник как средство создания альянсов для борьбы за иерархический статус, и присущие ему ресурсы низкоранговыми особями.

Альтруистические поведенческие акты, будучи в принципе невыгодными лично альтруисту, весьма полезны всей группе, что дополнительно поддерживает склонную к альтруизму прослойку в популяции. И напротив чем менее популяция, в силу особенностей своего гено- или фенотипа склонна к альтруизму, тем менее она, при прочих равных условиях, процветает.

Доля альтруистов в популяции коррелирует с особенностями существования её; если эти особенности таковы, что жизнь популяции может обеспечить в основном монотонная и изнурительная созидательная деятельность, или условия существования группы таковы, что без искренней взаимовыручки её выживание проблематично, то доля альтруистов в ней возрастает.

Отношения альтруистов/эгоистов можно уподобить отношениям хозяев/паразитов и обратить при этом внимание на то, что паразитов не может быть больше, чем возможностей хозяев по их жизнеобеспечению.

Альтруизм коррелирует с низким ранговым потенциалом, что поддерживает в популяциях некое минимальное количество низкоранговых особей, несмотря на наличие сильных предпосылок к вымыванию низкоранговых качеств из генофонда.

Об оптических обманах и наблюдательной селекции

Ты что ищешь? — Ключи потерял

А где потерял? — Вон там

А почему ищешь здесь? — Здесь светлее!

Одной из причин неприятия массовым сознанием многих описываемых здесь закономерностей является явление так называемой наблюдательной селекции, заключающейся с том, что наблюдатель склонен за наиболее распространённые принимать события или явления хорошо заметные и яркие. К примеру, астрономы прошлого века очень долго полагали гигантские звёзды колоссальной светимости веско преобладающими во вселенной, пока не догадались сосчитать все звёзды, попавшие в некий фиксированный объём пространства. И тут-то они поняли, что ярчайшие свехгиганты, будучи хорошо видимы с колоссальных расстояний, просто создают иллюзию своего обилия.

Где и как описанное явление может иметь место при наблюдении межполовых отношений? Ну например женщины уверены, что мужчине гораздо легче найти себе женщину, чем женщине мужчину, хотя исследования социологов доказывают обратное; большинство женщин убеждены, что мужчина выбирает женщину, хотя почти всегда бывает наоборот. Чтобы уяснить механизм возникновения таких иллюзий применительно к межполовым отношениям, представим себе такую, утрированную для наглядности картину:

В некоем поселке имеются 100 мужчин, и столько же женщин. Из этой сотни мужчин пять — прожжённые ловеласы, меняющие женщин в среднем ежемесячно, остальные сидят себе по домам и почти не высовываются. Спустя не слишком продолжительное время все ловеласы отметятся у всех женщин поселка, а остальные — не более, чем у одной. В результате, женщины при встречах будут рассказывать друг другу примерно следующее: у меня было 6 мужиков, из них 5 — ну такие бяки…