Читаем без скачивания Последний Герой. Том 5 - Рафаэль Дамиров

— Грузовик? — спросила Кобра.

— Нет, — покачал головой Ваня. — Для грузовика узковато.

— Но и для легковушки ширина большая, — заметил я.

— Именно, — согласился Корюшкин. — Внедорожник, но тяжёлый. Вот тут они остановились.

Я присвистнул:

— Блин, ты прямо как охотничий пёс.

— А что, — усмехнулся он, — столько лет в криминалистике. Эти следы для меня, как книга. Для вас травинки и камешки, а для меня тут всё написано.

— Только не надо, Ваня, жить одними следами, — поддел я его по-дружески. — Надо и личную жизнь налаживать. Как там у тебя, кстати, с Иркой?

Кобра, услышав про Ирку, промолчала, нахмурилась и взгляд отвела. Корюшкин смутился, что-то пробормотал, мол, нормально всё, встречаемся — не хотел при Оксане откровенничать, видимо. И тему тут же свернул:

— Давайте дальше смотреть.

Пока он ходил по периметру, я заметил на земле бурые пятна. Трава будто пропиталась чем-то и чуть изменила цвет. Ближе посмотрел — пятна коричневато-чёрные, подсохшие.

— Ну-ка, смотрите сюда, — позвал я. — Похоже на кровь.

— Ага, — присел Корюшкин, — сейчас проверим.

Он ловко достал из чемодана цилиндрическую упаковку — пластиковый флакончик с надписью «Гемофан». Намочил кончик тест-полоски, прислонил к пятну. Кончик быстро окрасился, показав зеленоватый оттенок.

— Что за реакция? — спросила Оксана.

— Экспресс-метод, — пояснил Ваня. — Его вообще-то в медицине придумали, чтобы в моче у почечных больных следы крови находить. Затем я уже приспособил для криминалистики. По реакции видно, что это кровь. Но это не доказательный метод. Точность составляет примерно 80–90 процентов. Реагирует на ионы железа в крови. Но может также и на ржавчину сработать, например. Потом перепроверять надо, в лабораторных условиях, но зато в полевых уже видно — что изымать, а что нет. Если не кровь — не будет окраски. И к тому же как быстро!

— Молодец, — поддержал эксперта я.

— Лабораторно скажу точнее. Там у меня методы более достоверные, как и положено. Но нам с вами и этого достаточно, чтобы понять, что здесь точно не пикник устраивали.

Мы переглянулись. Поляна становилась всё интереснее.

— Кровь на судебно-медицинскую экспертизу отправим, — сказала Оксана, поправляя ладонью волосы.

— Это да, — кивнул Корюшкин. — Но я думал, мы тут неофициально.

— Пока неофициально, — согласился я. — Но теперь, чувствую, надо делать сообщение и вызывать следственно-оперативную группу.

— Смотрите! А это что? — Иван присел, порывшись у кромки поляны. — Пуговички какие-то…

Я подошёл ближе. На ладони криминалиста лежали две маленькие пуговицы с серым отливом, на гранях темнели бурые пятна.

— Блин… моднявые такие, — пробормотал я. — Где-то я их видел… Точно! На рубашке у Шульгина.

— У Шульгина! — почти одновременно воскликнули Кобра и Корюшкин.

— Да, значит, он был здесь, — сказал я твёрдо. — Это он оставил нам метку. Смотрите, как измазано странно: это он наверняка специально измазал пуговицы в крови. Уверен, если проверим ДНК — это будет его кровь. Надо только где-то взять образец для сравнения.

— Так он в базе ДНК есть, — заметил Корюшкин.

— Как — есть? — удивился я. — Он же не преступник.

— Было указание из главка, — пояснил криминалист. — Всех сотрудников, кто выезжает на места происшествий либо хоть как-то соприкасается со следами, типировать. Получить ДНК-профили. Чтобы потом исключать загрязнения. Бывало ведь, нашли волос, а он принадлежит оперативнику. Чтобы таких проколов не было, ввели правило.

— Замечательно, — кивнул я. — Ещё лучше.

Последние сутки слились в тёмную, мрачную полосу, и я уже не вспомнил бы, брали ли у моего предшественника кровь, чтобы внести в базу, когда он оформлялся в отдел. Скорее всего — нет, штабисты никак не пересекаются со следами на месте преступления.

— Ну, да, — подтвердила Кобра. — Мои орлы тоже все типированы.

— Отлично! — обрадовался я. — Ищите дальше. Что-то ещё должно быть.

Я обошёл поляну и вдруг наткнулся на странную проплешину. Прямо совсем рядом с местом, где нашли пуговки. Земля была оголена, и на ней виднелись линии. Не случайные каракули от кроссовок, а будто нарисованные пальцем. Несколько пересекающихся полос, образующих прямоугольник. От него расходились параллельные линии. Внутри прямоугольника — ещё одна фигура, квадрат со штрихом.

— Это что значит? — нахмурилась Оксана.

— Кто-то пальцем рисовал, — уверенно сказал Корюшкин. — И, похоже, специально. Нам оставили послание. Коля?

Я замер, глядя на символы. Сердце гулко ударило.

— Значит, он жив…

Все мы думали об одном — только бы успеть.

— Только что это может означать? Что за каракули? — тихо спросила Кобра.

— Хрен его знает, — покачал я головой. — Ну-ка, Вань, отфотографируй с разных ракурсов. Потом будем в кабинете думать.

Криминалист вытащил фотокамеру, щёлкнул не только фронтально, но и с разных сторон, чтобы не упустить ни малейшей детали. Я смотрел на линии и чувствовал — это точно не просто каракули. Не в задумчивости кто-то рисовал. Это послание.

Но пока мы не могли понять, что оно означает.

* * *

Мы вызвали следственно-оперативную группу, всё сделали как положено: зафиксировали следы, кровь изъяли под протокол осмотра места происшествия. Отработали следы авто: измерили ширину колеи, длину, сфотографировали, где удалось найти чёткий объёмный отпечаток протектора на голой земле.

Я всегда придерживался правила: лучше изъять лишнего и вообще брать всё подряд, чем случайно пропустить то, что потом могло бы выстрелить.

Вернулись в отдел. Корюшкин быстро распечатал непонятные каракули — схемы или иероглифы, оставленные, скорее всего, Шульгиным. Пуговицы отправили на ДНК, попросили экспертов максимально ускорить процесс исследования — неофициально, конечно. Банка дорогого кофе, коробка конфет и бутылка коньяка сверху обычно действовали лучше любого приказа. Через несколько часов мы уже ждали результата.

А пока сидели у Оксаны в кабинете, снова вдвоём. На магнитной доске висели цветные распечатки непонятной схемы, которую нарисовал Коля. До чего дошёл прогресс — подумал я. Раньше возились бы с плёнкой, проявкой, закрепителем. Теперь нажал кнопку — и вот оно, в руках. Быстро и удобно. Вот только в голове всё равно сидела гадкая мысль: прогресс прогрессом, а толку пока ноль, да ещё без палочки.

Мы таращились на эти линии и фигуры и не могли понять, что именно хотел нам сказать Коля.

— Может, это