Читаем без скачивания Об искусстве и жизни. Разговоры между делом - Ирина Александровна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще она картина тех же лет из Третьяковской галереи называется «Часы». Все пространство полотна занимают большие часы, такие, какие обычно и висели в гостиных в то время, но выглядит картина как портрет часов, часы — ее главный герой, а не просто предмет интерьера. Само по себе это странно, но в этом заложен какой-то смысл. Конечно, они показывают время. Но какое время? Какое время на дворе? Они загадывают нам загадку, и нам хочется ее разгадать. Слева у окна мы видим фигуру человека, сидящего на стуле. Наверное, это сам Шагал — он и похож на художника, и нет — он смотрит в окно, и его фигурка неизмеримо маленькая в сравнении с огромными на полотне картины часами. Картина написана в коричневато-золотистой гамме, и это колористическое решение явно художественно очень продуманное, но оно не рассчитано на то, что зритель сразу найдет ему объяснение.
Шагал уже до отъезда из России уделял большое внимание еврейской тематике, и он написал картину «Продавец газет», сегодня она хранится в частном собрании. Передний план, как до этого художник изображал поэта Мазина, брата Давида, или часы, занимает фигура старика — продавца газет. На нем голубоватая куртка, он в кепке, на шее у него висит сумка. Мы видим, что в сумке лежит несколько еврейских газет, на них видны еврейские письмена. Фигура рисуется на фоне пустынной улицы и высоких церковных зданий. Кстати, это одна из церквей в Витебске, и ее вы увидите на многих картинах мастера, вплоть до самых последних, написанных буквально в год смерти. Образ этой улицы с двухэтажными домиками и православными церквями Витебска был очень важен для творчества Шагала. Нас поражают в этом портрете грустные глаза этого человека. Я бы сказала, что это портрет уже с насыщенной психологической нагрузкой, с психологическим решением.
Знаменитое полотно Шагала «Красный еврей» находится в Русском музее. Называется оно так потому, что на фоне красного дома сидит мужчина в черной одежде с красной бородой и усами, которые мощно характеризуют этот персонаж. На нем черная кепка, у него светлое серое лицо, а рядом засохшее деревце. Очень часто говорят о символизме деталей у Шагала. Конечно, это так. Каждый предмет, иногда самый простой, иногда бытовой, дается не только как отдельный предмет, он всегда находится в контексте остальных частей картины. Иногда этот набор поражает нас своей алогичностью, полной несовместимостью, выпадением из обычной логики вещей, но каждый раз художник что-то имеет в виду. Он не задает нам загадки или ребусы, чтобы мы их решили, он дает какой-то камертон, определенный звук, который каждый может прочитать по-своему. Засохшее деревце рядом с этим морщинистым, напряженным, измученным лицом красного еврея о чем-то нам говорит. Они перекликаются между собой, но не впрямую, не нравоучительно и не загадочно. Это сосуществование разных предметов и явлений в мире, которые так или иначе в конечном счете совмещаются в какое-то впечатление. Очень выразительна белая кисть руки на колене, она очень многое говорит нам о персонаже. Шагал никогда не иллюстративен, он, собственно говоря, не рассказчик, он показывает явления, а сопоставления мы делаем сами.
В 1917 году Шагал пишет картину «Ворота еврейского кладбища». Сегодня эта очень известная работа находится в частной коллекции. В художественном смысле она замечательна, очень красива в колорите, насыщена мощным синим цветом. Когда мы говорим о Шагале, мы всегда вспоминаем его синий цвет. У него самого были голубые глаза, но, наверное, синий цвет в своем творчестве он нашел не под цвет своих глаз — это просто его любимый цвет. Вы, наверное, знаете, что поэт Андрей Вознесенский написал целую поэму, посвященную василькам Шагала. Вот этому синему васильковому цвету, который он открыл в таком чистом незамутненном виде в своей живописи. Никто так мощно и выразительно его не использовал и не делал его своей визитной карточкой. Небо в «Воротах еврейского кладбища» изломано в кубистическом плане. Мы видим, как свободно художник прибегает к элементам разных стилевых категорий, которые он видел и подмечал, но он использует их каждый раз иначе, выражая через них содержание своих картин. «Ворота еврейского кладбища» — это ночная сцена. Мы видим, как через открытые ворота белеют памятники, испещренные письменами. Ворота открыты, в них можно войти, и это очень сильный образ. Это напряженнейший опыт, и он, без сомнений, связан с определенными реалиями жизни.
Один из знаменитых автопортретов Шагала — «Автопортрет с музой» — имеет и второе название — «Сон», он, так же как и многие картины мастера, хранится в частном собрании. Сам Шагал в своем сочинении «Моя жизнь» объясняет эту картину как визуализацию своего сна. Во сне он увидел, как сидит перед мольбертом, распахиваются небеса, и в комнату врывается ангел. Это написано в голубом цвете, разных его оттенках — от почти черного до светло-голубого. Картина показывает элементы интерьера и делится на несколько частей: мы видим кресло, круглый столик — на нем стоит рюмочка; окно, подоконник — на нем свеча, а за окном мы видим дома. Слева перед мольбертом сидит художник с палитрой на коленях, но он поворачивает голову направо, потому что справа большую часть картины занимает фигура ангела, фигура музы художника. Вся поверхность картины испещрена клубящимися облаками, но они даны не совсем как облака, это преобразованные геометрические формы, из которых составляется совершенно необыкновенный фантастический мир этой картины. Таких картин, мне кажется, история искусств не знает. Какие-то импульсы, возможно, Шагал берет от Эль Греко, может быть что-то от Гойи, но это не имеет ничего общего с этими художниками по существу, разве только способностью такого фантастического визионерства. Именно в этой картине слилось все, чем Шагал занимался до этого: его искания, уроки, те впечатления жизни, которые он получил, и те находки, которые он сделал сам.
В 1917 году Шагал создает серию картин, которые он называет «розовые, синие, зеленые и серые любовники». Я думаю, что тема любви для Шагала самая главная, он сам говорил об этом, и мы видим ее во всем, что он делает, начиная от первой картины с рождением ребенка. «Серые любовники» из Центра
