Читаем без скачивания Блейз Уиндхем - Бертрис Смолл

— Не дразни меня, Доро, — умоляюще произнес он. — Что я могу поделать, если влюблен в эту плутовку?

Дороги Уиндхем ласково прикоснулась ладонью к щеке брата.

— Ты заслужил это счастье, дорогой, — произнесла она негромко, прежде чем Блейз увела ее, спеша познакомить-с сестрами.

Леди Уиндхем в упор разглядывала представленное ей трио. Близнецы, которым месяц назад исполнилось по пятнадцать лет, были изумительными красавицами. Несмотря на ошеломляющее сходство, леди Дороги быстро обнаружила способ различить их. Выражение лица неукротимой Блисс было более жестким, ему недоставало нежности хрупкой Блайт. «У малышки Блисс острый язычок, — подумала леди Дороти, — значит, только к лучшему, что она обратила взгляды на Оуэна Фицхага, ибо с Энтони им пришлось бы вести постоянные словесные поединки». Что же касается Блайт, то леди Дороти считала ее слишком тихим и робким существом для Тони. С Блайт он соскучился бы через неделю.

Ее взгляд обратился на самую младшую из сестер.

— А кто же такая эта хорошенькая малютка? — спросила она у Блейз с многозначительной улыбкой.

— Это Дилайт, — объяснила Блейз. — Четвертая дочь моих родителей.

Леди Дороти откровенно оценивала Дилайт и вскоре решила, что девушка весьма мила со своими темно-каштановыми локонами и синими глазами.

— Сколько тебе лет, детка? — спросила она у Дилайт.

— Седьмого июня мне будет четырнадцать, — последовал честный ответ. — Но я вскоре повзрослею и буду готова выйти замуж.

— Дилайт! — возмущенным хором воскликнули старшие сестры.

— О Господи! — рассмеялась леди Дороти. — Ты чересчур откровенна детка.

— По-моему, мастер Энтони — самый обворожительный мужчина на свете, — вздохнула Дилайт.

— Вот как? — его мать заулыбалась. — Ладно, я открою тебе тайну, Дилайт: и я тоже считаю, что Энтони — красавец каких мало. Слава Богу, от меня ему не досталось ни капли — он настоящий Уиндхем.

— Почему же тогда он не женится? — к великому недовольству сестер, расспрашивала Дилайт.

— Пока он еще не успел найти себе пару, — последовал ответ.

— Дилайт, у тебя на левой щеке грязное пятно, а волосы в беспорядке — напрасно ты возилась со щенятами. Ступай, поправь прическу и умойся. Мама была бы в ужасе.

Быстро присев перед сестрой и леди Дороти, девочка убежала.

— Мне следует извиниться за нее, — заметила Блейз. — Дилайт впервые покинула дом, и она всегда отличалась привычкой говорить первое, что приходит ей в голову.

— А это самая неудобная из привычек, — сухо подтвердила Блисс, и леди Дороти утвердилась в своем решении, что из Блисс Морган получилась бы совсем неподходящая сноха.

— Дилайт не хотела оскорбить вас, мадам, — добавила Блайт. — По-моему, втайне она питает нежные чувства к лорду Энтони. Она совсем недавно повзрослела и подобно множеству других девушек склонна видеть все, в романтическом свете.

— Мне она показалась очаровательным ребенком. Как и вы, дорогая, — заметила леди Дороти, умышленно забывая про Блисс, которую, впрочем, это отнюдь не задело.

Вечером леди Дороти как следует уяснила для себя, откуда ветер дует. Шумное пиршество было устроено в большом зале Риверс-Эджа. Отпраздновать шестнадцатилетие молодой графини съехалась вся знать. Многие достойные молодые люди увивались вокруг сестер Морган, наряды и украшения которых выгодно подчеркивали их красоту.

Блейз переоделась в платье из фиолетового бархата с нижней юбкой, расшитой гладью и украшенной золотом, жемчужинами и хрустальными бусинами. Платье имело низкий квадратный вырез, и прелестно округленные груди Блейз опасно выступали над краем ткани. Пышные рукава платья тоже были вышиты золотой нитью. Блейз надела подарок мужа — великолепное ожерелье и такие же серьги из фиолетово-синих сапфиров в тонкой золотой оправе. Леди Дороги с удовольствием отмечала, что, несмотря на целую свиту воздыхателей, Блейз смотрит только на собственного мужа, который поминутно прикасается к локонам жены.

Близнецы нарядились в роскошные темно-синие бархатные платья со светло-голубыми нижними юбками, усыпанными речным жемчугом и вышитыми серебряной нитью.

Когда эрл пригласил сестер в Риверс-Эдж, он сообщил им, что их ждут новые наряды, так что нет необходимости брать с собой старые. Но даже в самых смелых мечтах девушки не могли представить себе столь роскошные туалеты, обладательницами которых они стали благодаря Эдмунду. Густые светлые волосы Блисс и Блайт были перевиты серебристыми лентами, а их шеи окружали нити тонкого жемчуга вперемежку с розовыми хрустальными бусинами.

Что касается Дилайт, то она еле сдерживала восторг, ибо ее платье совершенно взрослого покроя было сшито из рубиново-красного бархата, а вышивка черной шелковой нитью густо покрывала красную шелковую нижнюю юбку.

Каскады каштановых кудрей поддерживали красные бархатные ленты, а на тонкой, еще детской шейке и в ушах поблескивали гранаты чистейшей воды. И хотя близнецы подсмеивались над сестренкой, напоминая, что она слишком плоскогруда, ничто не могло умалить счастья Дилайт. Она неотрывно следила за Энтони Уиндхемом, . хотя предмет ее внимания ни о чем не подозревал. Не ведал он и о невинных молитвах, обращенных к Богоматери, с просьбами сделать так, чтобы он, Энтони, влюбился в Дилайт. Ее сердце оказалось бы разбитым, узнай Дилайт, что Энтони просто считает ее очаровательной девчушкой.

После завершения ужина столы из большого зала были убраны и начались танцы. Присутствующие джентльмены вскоре поняли, что им придется вести серьезную борьбу за близнецов с милордами Фицхагом и Кингсли. Среди общего веселья, разгорающегося благодаря обилию крепких напитков, никто и не заметил, что Блисс и Блайт вскоре исчезли из зала. Блайт, маленькая ручка которой покоилась в ладони лорда Кингсли, отправилась с ним в галерею Риверс-Эджа. Здесь их приглушенный разговор никто не смог бы подслушать, но если бы кто-нибудь наблюдал за этой парой издалека, от его взгляда ни за что не скрылось бы явное преклонение Николаса Кингсли перед спутницей.

Блайт ничуть не смущала простоватость лица Николаса — она ловила каждое его слово.

А Блисс неожиданно оказалась в пустынной нише в конце большого зала, где ни ее саму, ни ее спутника никто не смог бы заметить, хотя в нишу и долетал шум праздничного веселья. Оуэн Фицхаг возвышался перед ней с хищной усмешкой на привлекательном лице, единственным недостатком которого была, пожалуй, только некоторая резкость черт. Он усмехался, и Блисс, глядящей на него, с трудом удавалось сдержать дрожь.

— Ну детка, вот мы и здесь, — произнес эрл Марвудский.