Читаем без скачивания За стеной из диких роз - Lett Lex
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Клод не ответил. Лишь неопределённо пожал плечами и снова забрался в седло. Аннабелль почувствовала беспричинную надежду, что её слова оказались услышаны.
— Это значит «да»? — спросила она, не скрывая улыбки.
— Это значит: «я подумаю», — ответил Клод, но несмотря на грозные нотки, его голос не мог скрывать улыбки. — Зачем тебе вообще помогать мне? — спросил он, внимательно глядя, как девушка забирается в седло.
— Как Вам сказать? — пожала плечами она. — Просто… я ждала приключений. Всю жизнь ждала, а попала… в какой-то бедлам. Там не то, что приключений, не было даже жизни.
— И где это было? — спросил хозяин замка с нотой интереса.
— Неважно. Это было давно, — махнула рукой девушка; почувствовав на себе пристальный взгляд, она улыбнулась. — У меня тоже есть секреты, так будет честно, — улыбка сошла с её лица, — Потом случилась революция, потом голод, банды мародёров, ужас… — она перевела дыхание, отгоняя воспоминания, и снова вымученно улыбнулась, — И начались мои скитания.
— А чем скитания не приключения?
— Не то, — неопределённо сказала Анна. — Всё равно, что всю жизнь хочешь людей спасать, а вместо этого украшаешь чьи-нибудь гостиные.
— Соглашусь, весёлого немного, — кивнул Клод.
— Так всё-таки? — подмигнула ему Анна и протянула руку. — «Да»?
— Меня не нужно спасать, — только и сказал он, сжав её тонкие пальцы в своей стянутой чёрной перчаткой ладони. Анна рассмеялась и, если бы могла, она бы увидела широкую улыбку, осветившую лицо Клода, в которой проявилась хранившаяся в его лице весёлая усмешка.
Прогулки Клода затягивались на целый день. На рассвете, когда солнце скромно показывалось из-за горизонта, спутники выезжали в ещё дышащий ночной прохладой лес, на ветвях которого ещё покоился туман, в его белых клубах тихо перешёптывались сны старых деревьев. Постепенно начинали смолкать голоса предрассветных птиц и на некоторое время всё погружалось в хрупкую, дрожащую тишину, которая так легко разбивалась о щёлканье ветвей, хлопанье крыльев какой-нибудь проснувшейся птахи, ещё боявшейся своим голосом разбудить остальных, о звон многочисленных застёжек седла и топот копыт. В эти минуты Аннабелль сама старалась издавать как можно меньше шума и виновато кивала деревьям, как будто извинялась за то, что нарушает их сон.
Пробуждения леса они дожидались на поляне, укрытой туманом, как одеялом. Сквозь него не было видно даже неба, Аннабелль казалось, что она заблудилась в облаке, а когда окончательно наступившее утро разрывало белый занавес и теснило бледный покров в тень, девушке казалось, что она побывала под проливным дождём. И всякий раз она спрашивала себя, почему за время своих путешествий она ни разу не решалась прогуляться по лесу на рассвете.
Или же они медленно бродили среди деревьев, аккуратно пытаясь разбудить их звуками своих шагов. Из-под ног иногда вылетали сонные перепуганные птицы, однозначно знакомые со словом «охотник», но, увидев Клода, они точно успокаивались и возвращались на свои места. Казалось, что если бы они могли, они бы ещё и пожелали ему доброго дня.
В лесу хозяин замка преображался, куда-то пропадала тяжёлая ноша, опускавшая его плечи. Под пологом ветвей он не мог оставаться на месте, всё стремился уйти куда-то, словно подхваченный ветром лист, полностью доверяющийся его воле. Казалось, он жил этим бурым полумраком, хвойной прохладой, утренними туманами, мозаикой солнечных пятен на мягком ковре из веток и листьев. «Почему человек, так жаждущий оказаться где-нибудь ещё, соглашается на заточение в замке?» — не понимала Анна, но задать вопрос не решалась, зная, что ещё не время. Клод ещё не верил ей, точно думал, что стоит ему обернуться — и она сбежит или выкинет какую-нибудь глупость, за которой последуют неприятные последствия. Он не сомневался, что авантюрные мысли посещают голову девушки, и всё же не запрещал ей следовать за ним, показывал, как распускаются подснежники и как солнце заставляет сиять бусины росы, запутавшиеся в паутине, точно капли света.
Днём они могли оказаться где угодно. У реки, ограничивавшей владения Клода на востоке, или в красной чаще, получившей своё имя из-за сосен с красноватой корой. Их верхушки терялись где-то в небе, в солнечный день их было трудно разглядеть, и людям, оказавшихся у подножия этих исполинов, оставалось любоваться лишь величественными деревьями, точно сделанными из красного мрамора. Каждая из них могла бы стать отличной мачтой, если бы нужный человек прошёл сквозь эту колоннаду. Аннабелль нравилось это место, усеянное огромными валунами, шепчущее разными голосами, будто разговаривающее с ветром. А тот терялся в покрытых острыми иглами кронах, расчёсывая ими свою седую бороду. Земля была покрыта мягким ковром из иголок, тихо шуршавших под ногами при каждом шаге, поглощая все звуки, и даже поступь по этому красно-бурому покрову становилась легче. Он как будто сам подговаривал ступившего на него бежать наперегонки с ветром, чтобы почувствовать у себя за спиной его крылья. И Аннабелль бежала, носилась сквозь красных колонн, сверкавших мраморным блеском в лучах солнца, кружилась и смеялась от беспричинной, неописуемой радости, чувствуя казавшееся неуместным воодушевление. Она словно была в огромном зале, где когда-то пировали древние боги, а теперь они пустили в свой чертог простых смертных, позволяя беглым взглядом осмотреть их обитель. Рассудок твердил, что это невозможно, но даже он не мог победить волшебного, почти сказочного чувства, захлёстывавшего Анну с головой.
Порой они отпускали поводья и позволяли коням скакать куда им было угодно. Это было сродни приключению и Клод с Аннабелль, не скрывая азарта, неслись вперёд, пытаясь предугадать, куда животные выведут их на этот раз. К двум деревьям, сплетавшимся ветвями, как влюблённые, не в силах разорвать объятий? К заброшенной сторожке, поросшей грибами и мхом, словно пряча от любопытных глаз своё прошлое, в котором были люди? В том доме растения пробили свой путь через стены и окна и самозабвенно хозяйничали внутри: на столешнице росли массивные грибы с блестящими шляпками, кровать была покрыта фиалками, а возле порога росли маргаритки. Природа надолго обосновалась в этих стенах, однако Клод и Аннабелль часто навещали её, нередко злоупотребляя гостеприимством и оставаясь до самого заката. Они расчистили маленькую кухоньку, состоявшую из маленькой голландской печи и стола, и подолгу сидели там, пили чай и говорили. О лесе, о его шёпоте, о цветах, о песнях ручьёв.
А ещё был рокочущий, пенящийся поток, вырывавшийся из-под корней векового дерева, казавшегося старым, как само время. Анна уже видела его на
