Читаем без скачивания Богатырь - Александр Мазин

– Живьем берите, живьем! – закричал Семирад.

– Это уж как получится! – посулил Духарев, качнулся, пропуская мимо копейное древко, ушел от толчка щитом и кольнул расчетливо, снизу под край. Достал, но впустую. По железу прошло.

И тут на него навалились всерьез…

Илья сначала не понял ничего. Увидел Явнею: перепуганную, вцепившуюся со страху в рубаху Ильи. Услышал, что бьются. Но – кто? С кем?

Повернулся рывком…

Батя сражался. Умело и сильно. Один – против четырех. Тоже умелых и в полной броне. А батя – в одной рубахе…

И такая ярость овладела Ильей… Словно белый огонь втек внутрь. Холодный огонь. Ожегший, будто ледяная вода. Больше Илья не думал. Краем глаза увидел, как вскрикнула и опрокинулась в клевер Явнея (это он ее оттолкнул), а потом осознал себя уже под дубом, с отцовским луком в руках. И увидал первую стрелу, по оперенье вошедшую в толстую вражью ляжку. Как попала вторая, не увидел – только услыхал звук, с каким наконечник прошибает панцирь. С третьей помедлил, потому что батина спина закрыла цель… Выстрелил мгновением позже и, конечно, не промахнулся. С пятнадцати-то шагов.

Наклонился, подхватил новый пучок стрел…

И не столько увидел, сколько угадал стрелу, посланную уже в него…

И сбил ее собственной! Никогда так раньше не делал. Рассказы слыхал, но сам – ни разу. Невозможно. А тут – получилось. И сразу понял почему. Стрелял не воин. Лук слабый, и бил смерд вполсилы, с перепугу…

Илья не стал тратить на него стрелу. Цель была поважнее. Сначала – вот того, с бородой косицами – в толстую шею. Есть! А последнего красиво – в проем шлема, прямо в глаз!

То есть Илья хотел – в глаз, но не получилось. Наконечник с лязгом ударил в шлемное надглазье, голова ворога мотнулась, и секира, едва не развалившая батино плечо, ушла вверх. А батя не оплошал. Кольнул аккуратно, под мышку. Неглубоко, на ладонь. Повернул клинок, отшагнул, пропуская мимо уже не сталь, а струю крови, добил коротким в шею. И в тот же миг увел кинжалом брошенный упавшим нурманом топор. Бросок, впрочем, был слабый, никакой.

Илья увидал, как удирает в чащу пятый, стрелок, а шестой ворог тоже удирает, так и не взявшись за оружие. Из двух целей Илья выбрал стрелка.

Неправильный выбор.

С полминуты Духарев бился, как встарь: точно, экономно, мощно. В прежние времена он мог бы держать такой темп хоть час. Нынче ж почти сразу ощутил, как груди не хватает воздуха…

Четверка оказалась хороша. Особенно те двое – родичи Хайнара и Виглафа. Хотя до старшего поколения не дотягивали. Впрочем, Духареву сейчас трудно было оценить: много лет минуло, а годы эти ведь не только силу прежнюю забрали, но и опытом одарили. Впрочем, не будь у нурманов команды «брать живым», устать Духарев не успел бы. Его, бездоспешного, прикончили бы раньше. А так бить его железом опасались. Теснили щитами, один все время норовил сунуть в ноги копейное древко. Сергей Иванович отмахивался, уходил… Защищался. Атаковать самому никак не получалось. Держался из принципа. Понимал, что не выстоит. Но пока держался – и держался неплохо. Задыхался, да, но не было ощущения, что сердце вот-вот лопнет от перегрузки… Ох, непростая здесь полянка, совсем непростая!

Чужой щит сбил клинок, другой с силой толкнул в плечо – на третьего ворога, который…

Который не сделал ничего. Качнулся назад, даже открылся…

Сергей Иванович чужой оплошкой не воспользовался, хотя это была именно оплошка, а не приманка. Не дали. Другой нурман влез вовремя, прикрыл… И опрокинулся на спину. Вернее, начал опрокидываться, когда Сергея Ивановича отвлекли, связали боем оставшиеся двое.

И всё ж Духарев успел увидеть смертоносный черно-желтый цветок – оперенье бронебойной стрелы, выросший у нурмана пониже левой ключицы.

И тут Сергею Ивановичу стало совсем трудно, потому что нурманы перестали играть во «взять живьем» и начали его убивать по-настоящему. Полная бронь, меч, топор и два щита – против меча, кинжала и рубахи. Первую атаку Духарев отбил: сумел выстроить врагов в линию. Тот, что с секирой, оказался позади мечника, чей выпад Духарев взял на кинжал, одновременно пугнув уколом в лицо. Прикрыться щитом нурман не рискнул, опасаясь финта, и отпрыгнул назад, чуть не толкнув того, что с секирой. Но тот, из всех четверых – самый опасный, от соратника увернулся, проскользнул вперед и едва не достал Сергея Ивановича по ноге. Не достал, однако. Духарев хлестнул клинком, и нурман, прикрывшись щитом от выпада, укоротил мах. Не оттого что побоялся рискнуть, а потому что его напарник уже отвел руку для широкого маха, уйти от которого Духарев мог только под нурманский топор, а отбить такой удар щитом еще можно, но кинжалом точно не сдержать.

Духарев не думал о том, что можно, а что нельзя. Он просто знал. Но всё же Духарев попробовал отбить, и у него даже получилось, потому что удар оказался не таким уж могучим. Граненый наконечник вошел нурману на вершок ниже уха, прошел сквозь напряженные мышцы, позвоночный столб и выглянул уже с другой стороны шеи.

Но даже ослабленный удар заставил Сергея Ивановича сместиться вправо. И последний оставшийся на ногах нурман не замедлил этим воспользоваться: прыгнул вперед, занося оружие. И на этот раз Духарев тоже не успевал уклониться, а отбить удар боевой секиры даже щитом ой как непросто…

Не пришлось. Лязг металла о металл. Голова нурмана дернулась, рука – тоже. И смертоносное лезвие прошло на четверть метра левее, чем должно было. И совсем по другой траектории.

Зато меч Духарева выбрал единственно правильную цель: привычно нырнул в образовавшуюся брешь вражеской защиты, под нурманский локоть, и вошел в не прикрытую железом плоть. Укол, поворот, выход. И струя крови, показавшая, что умение воеводы убивать быстро и с минимальным усилием никуда не делось. Но контроль всё равно нужен – и резнул клинком по нурманскому горлу Духарев уже вполне осознанно, а вот летящий понизу топор отследил и отбил, не думая. И так же, не думая, шагнул к бросившему и добил, рубанув с маха, отсекши заодно и кисть, которой нурман решил прикрыться.

Этот был последним. Сергей Иванович это почувствовал раньше, чем огляделся. А когда огляделся, первое, что увидел: Илью, который стоял у дуба, привалившись спиной, с луком наготове.

Стоял на двух ногах!

Стоял, впрочем, недолго.

Практически сразу начал оседать вдоль ствола. Но лук не выпустил. И рожа довольная-довольная.

Воздух входил в грудь Сергея Ивановича тяжело, с хрипом. Сердце колотилось в ребра…

Но отдыхать было некогда. Семирад!

Духарев забрал у сына лук и рысцой припустил за беглецом. Быстрей – никак. И опоздал, конечно. Семирада ждали. И пяти проигранных минут оказалось достаточно. Духарев успел увидеть только корму, скрывающуюся за береговым изгибом.

Духарев, пыхтя, ломанулся обратно. И тоже опоздал. Частично. То есть Семирад со своими гребцами успел уйти метров на двести вниз по течению, а вот Явнея только-только отчалила.

– Явнея!

Женщина обернулась, едва не выронила весло.

– К берегу! – крикнул Духарев.

Замерла.

Может, испугалась, а может, прикидывала – сумеет ли уберечься от стрелы.

Явнея успела отплыть метров на пятьдесят. Для боевого лука – не дистанция. Но Сергею Ивановичу чертовски не хотелось стрелять. Он здорово устал, руки дрожали. То есть промахнуться он не промахнется, но в снайперской точности уверенности нет.

– Живо! – рявкнул Духарев командным голосом.

Подчинилась, слава Богу.

Духарев ухватил приставшую лодку за нос, выволок на берег. Явнея выбралась сама.

Ее трясло.

– Говори!

Явнея рухнула на колени, попыталась обнять сапоги князь-воеводы, Духарев не дал, отпихнул ногой.

– Прости меня, господин! Нурманы – такие страшные! Перепугалась я, побежала…

– Не врать мне! – рыкнул Духарев.

Явнея ткнулась лицом в песок, затряслась еще сильнее.

– Я не убиваю женщин, – процедил Сергей Иванович, нависая над ведуньей. – По возможности – не убиваю. Дай мне такую возможность. Правду говори!

Собственно, этого он и ждал. Навела, подставила. И косяк, в общем, его, Духарева. Оставил бабу без пригляда. Расслабились. Не Дикое, чай, Поле или нурманские фьорды – земля кривичская.

Вопрос: что с ней теперь делать?

– Не-е, убивать не надо! – великодушно заявил Илья. – Пусть живет. Холопкой у матушки. Матушка с любой колдуньей управится. А уж эта… Что ты за ведунья, если поставила против нашей удачи на каких-то нурманов? – обратился он к Явнее.

Та промолчала. Жить, пусть и холопкой, лучше, чем умереть. А она ведь даже на легкую смерть не надеялась. За то, что подвела варягов под ворогов, легкая смерть – подарок. Потому и колебалась: возвращаться к острову или нет? Смерть от стрелы – легкая. Вернулась, потому что боялась: не насмерть подстрелит страшный князь. Подранит и еще страшнее замучит.