Читаем без скачивания Распущенные знамёна - Александр Антонов

В. И. Ульянов-Ленин – Председатель Совета Народных Комиссаров и нарком юстиции (большевик);

В. А. Александрович – Заместитель председателя Совнаркома, нарком внутренних дел и нарком почт и телеграфов (эсер);

Л. Д. Троцкий – нарком иностранных дел (большевик);

А. А. Маниковский – нарком обороны (беспартийный);

В. М. Чернов – нарком земледелия (эсер);

А. Г. Шляпников – нарком труда (большевик);

М. А. Натансон – нарком финансов (эсер);

А. В. Луначарский – нарком народного просвещения (большевик);

А. Л. Колегаев – нарком продовольствия и нарком путей сообщения (эсер);

В. П. Ногин – нарком торговли и промышленности (большевик);

И. В. Сталин – нарком по делам национальностей (большевик).

Как вы уже заметили, напротив большинства фамилий слово «министр» заменено словом «нарком». Изменений в составе не было, за двумя исключениями: пост наркома обороны (наркомат объединил два бывших министерства: военное и морское) занял генерал от артиллерии Маниковский. А что же Брусилов? Отказался. Так и сказал Ленину (я при этом присутствовал): «Не готов стать комиссаром», на что Ильич с присущей ему прямотой спросил: «А заместителем наркома стать готовы? В случае отказа будет невозможно сохранить за вами пост Верховного главнокомандующего». «Заместителем куда ни шло», — вздохнул Брусилов.

Если наркомат обороны образовался путём слияния двух министерств, то министерство государственного призрения просто сократили, а пост обер-прокурора Святейшего Синода вовсе пустили под нож. Не зря улыбался в усы товарищ Сталин: одним из первых декретов СНК церковь была отделена от государства. Сам же Иосиф Виссарионович занял более подходящий для него пост, став наркомом по делам национальностей.

А вот трясти вооружённые силы мы поостереглись, Мы – это я, Васич и Ёрш. Остальных товарищей пришлось убеждать. И чего они так на армию ополчились? Полиция, жандармы, — это понятно: репрессивные институты каждая власть должна создавать свои. Но армия предназначена для отражения угрозы внешней. Развали её бездумно – и тут же полыхнёт на всех границах. Что-то, и даже многое, менять, конечно, надо, но не рубить сплеча, и не срывать с плеч погоны.

Как раз вокруг погон и развернулись основные дебаты в ходе обсуждения намечаемой военной реформы. «Долой золотые погоны!», — чуть не скандировали весьма далёкие от военных дел партийные функционеры обеих правящих партий при молчаливом одобрении своих ЦК.

Отвечать им взялся ещё с больничной койки Васич, при нашей, разумеется, поддержке. «Дались вам эти погоны, — писал он членам комитета по военной реформе. — Погоны, чтоб вы знали, не являются атрибутом классового расслоения в армейской среде, но отличительным знаком субординации, одним из залогов дисциплины, без которой армия любого типа всего лишь неуправляемое вооружённое стадо. Что до золота, то давайте оставим его исключительно для парада – ведь красиво, чёрт возьми! В будни погоны будут скромными, чтобы не отсвечивать ни в ваших глазах, ни в прицелах вражеских снайперов».

Слова народного героя – таковым Васича сделала практически вся центральная пресса, проявив в этом вопросе необычайное единодушие, — падали и падали на раскалённую сковороду противоположных мнений, шипя и брызгая горячим слогом, пока не остудили даже самые упёртые мозги. Погоны оставили в покое, да и саму подготовку военной реформы на её завершающей стадии перепоручили Васичу, только-только покинувшему госпитальную палату. Теперь мы планировали завершить подготовку военной реформы таким образом, чтобы СНК внёс её на утверждение ВЦИК, а тот утвердил бы декрет 23 февраля 1918 года. Почему – думаю, понятно.

Вот стою я перед новогодней ёлкой, простая русская баба… Ёшкин каравай, из какого фильма я эту фразу выковыряла? Помню, что из фильма. Помню, что из старого, ещё советского. А из какого – убей, не помню. Да и хрен с ним! Главное, что стою я перед ёлкой, и думаю о том, что прошёл уже год с прицепом, как шагнула я в зеркало, таща на поводке упирающегося Герцога. Пора спросить себя: хорошо ли тебе здесь, не скучаешь ли, Оля, по дому, в зазеркалье оставшемуся? Ох, и глупые у тебя, простая русская баба, вопросы. Конечно, хорошо! Конечно, скучаю…

А как не скучать, коли доченька моя, кровинушка моя, там осталась? Убивалась поди, сердешная, по матери своей погибшей. Однако замуж я её выдать успела, и знаю твёрдо: не пропадёт она там без меня. А я бы там без Васича пропала. Потому и не жалею, что сделала тогда этот шаг. Тут я при Васиче жена законная, а он, стало быть, при мне муж. Скоро вот ребёночка ему рожу. Ну разве не хорошо?

И так я своему счастью радовалась, что чуть беду не накликала. Счастье, оно ведь дурного глаза боится, не надо его напоказ выставлять. А я как-то запамятовала, да что там – просто не подумала, что молодостью нас наградили, но не бессмертием. Вот и свистнула над мужем моим коса. Ладно, только край зацепила, руки лишила. А я бы без него жить не стала. Грешно так говорить, но не стала бы. И ребёночка с собой унесла, не побоялась бы греха. Но Бог милостив: Васич жив, ребёночек жив, и я жива. Только прядь седая на память осталась. Вот она, ловлю её на палец. Непорядок. Сегодня же волосы покрашу!

На днях Ленин подписал постановление СНК о создании ВЧК: Всероссийской чрезвычайной комиссии по делам государственной безопасности. Председателем комиссии назначен Дзержинский, который сохранил за собой пост руководителя ГПУ. Теперь в его руках две важные ниточки, одна из которых тянется к законодательной, другая – к исполнительной власти.

С ГПУ вообще сложилась не история – песня. Шефиня – такое прозвище с некой поры закрепилось в узком кругу за Машей Спиридоновой с моей, каюсь, подачи. А что? Жена Шефа – Шефиня, по-моему, логично. Так вот, Шефиня настолько впечатлилась работой военных комиссаров, что решила внедрить комиссарство и в гражданские, так сказать, структуры. Ленин сначала поулыбался, а потом, что-то там себе надумав, идею поддержал. Теперь комиссары назначались во все хозяйствующие субъекты независимо от формы собственности, пропорционально числу работников. Исключение сделали лишь для наркоматов ну и Совнаркома, ясно море. Так ГПУ стало ушами и глазами ВЦИК (читай: правящих партий) на местах. Мы (я имею в виду нашу тройку) поначалу охренели от этой инициативы «снизу», а потом поняли: обкомы неистребимы. Будем надеяться, что в таком виде от них будет всё же больше пользы, чем вреда.

ВЧК на первом этапе своего существования стала неким координационным центром, контролирующим и направляющим работу всех спецслужб. Даст бог, закрепится за ней эта функция на постоянной основе.

Я думаю, вас не сильно удивит, что я, как Шеф и Васич, стал членом коллегии ВЧК? Основным же местом моей работы является теперь Наркомат обороны, где я (пока ещё полковник, хотя и на генеральской должности) возглавляю «Главное управление технической поддержки армии, авиации и флота».

А рука по-прежнему болит. Одно дело слышать, или читать про «фантомные боли» – другое дело испытывать их самому. Но о том, что я изредка скулю по ночам, знает лишь Ольга. Но ей я строго-настрого запретил распространяться на эту тему.

Рук у меня стало вдвое меньше, а обязанностей многократно прибавилось. Помимо того, что я назначен командующим войсками Центрального военного округа, я ещё и председатель Комиссии по военной реформе, член коллегии ВЧК, и прочая и прочая. А также я всё ещё командующий Красной Гвардией, хотя её скоро не станет: такая структура в новой армии не предусмотрена. А вот название «Красная Гвардия» останется, как почётное наименование, которое будут получать отдельные воинские части, эскадрильи и корабли, личный состав которых особо отличился при выполнении боевых задач.

Поговорил бы с вами ещё, да Ольга торопит за стол, — все ребята и девчата уже там – пора Новый год встречать!

Глава вторая

— …Таким образом, к вечеру 30 сентября в районе театра военных действий сложилась следующая оперативная обстановка. Десанту противника путём ввода в действие всех имеющихся резервов удалось расширить плацдарм на острове Эзель и выйти к укреплениям, защищающим Ориссарскую дамбу. На других направлениях наземной части операции «Альбион» войскам фон Эсторфа успех дня предыдущего развить не удалось. На море наш флот пресёк попытку противника прорваться на Кассарский плёс. В целом можно сказать, что оперативная обстановка в ночь с 30 сентября на 1 октября в районе Моонзундского архипелага сложилась для наших сил обороны вполне благоприятной. Однако не следует забывать, что противник пока не использовал в полной мере свои основные ударные силы, линейные корабли с их тяжёлой артиллерией, по которым он имел значительный перевес: девять против двух, как считал Шмидт или девять против четырёх, как было в действительности. Тот, что германские тральщики к вечеру 30 сентября завершили снятие минных заграждений в Ирбенском проливе и расчистили часть минных полей на входе в Рижский залив, давало противнику возможность 1 октября ввести в бой все силы флота.