Читаем без скачивания Святой Франциск Ассизский - Мария Стикко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ПИР ЛЮБВИ
И все же рядом со святым Франциском Клара была ребенком, и однажды ей по-детски сильно захотелось пообедать с ним вместе — один раз, только один разочек наедине. Возможно, она вспомнила о пирах в ее родном доме. На ее мольбы учитель неуклонно отвечал: «Нет», быть может и потому, что сам в глубине души желал того же, но отказывал в утешении своей духовной дочери, чтобы она отказалась от своего желания. Братья переубедили его.
— Отец, — сказали они, — нам кажется, что такая суровость не сродни христианскому милосердию. Почему ты не хочешь внять этой мольбе, ведь тебя просят о немногом? Клара хочет пообедать с тобой, а она дева святая, Божья избранница, и в свое время, услышав твою проповедь, отреклась и от богатства, и от великолепной жизни. Если тебя попросят и о большем, для твоей духовной дочери ты должен уступить.
А святой Франциск, которому ничего более и не нужно было, кроме такого оправдания, на это ответил:
— Итак, вам кажется, что я должен внять ее мольбам?
— Да, отец, думается нам, что она обретет благодать и утешение.
Тогда святой Франциск, который охотно склонялся к мнению других, сказал:
— Теперь и мне начинает так казаться.
Но так как от природы был он наделен княжеским великодушием, то желал довести до совершенства это милосердное решение, и постановил:
— Дабы Клара утешилась совершенно, я желаю, чтобы обед был в Санта Мария дельи Анджели. Слишком долго она прожила в Сан Дамиано, и потому особую радость доставит ей храм Девы Марии, где ее постригли и обручили Христу. Там во славу Божью мы и пообедаем вместе.
Наконец, в назначенный день Клара с несколькими сестрами вышла из сладостной темницы Сан Дамиано, рыцари святого Франциска почетным эскортом сопроводили ее через цветущие поля в Порциунколу, и она бросилась на колени перед алтарем, вспоминая о своем обручении Христу. Ожидая пира, она в сопровождении братьев осмотрела их монастырь без общего здания — он состоял лишь из хижин и часовен, затерявшихся в гуще леса. Святой Франциск тем временем велел приготовить трапезу, как обычно, прямо на земле, и когда все было готово, они сели вместе — святой Франциск, святая Клара, и двое их друзей, а все остальные смиренно расселись вокруг, на ковре из мха, под сенью дубов. Никогда еще не собирался Круглый стол в такой чудесной компании, и при виде принцессы из царства Нищеты и ее придворной дамы сердца рыцарей исполнялись искренней радости.
Как только подали первое блюдо, святой Франциск так проникновенно, так возвышенно, заговорил о Боге и почувствовали они, как снизошла на них благодать Божья. Всех захватили мысли о Нем, так что позабыли и о еде, и о том, где они и кто, ибо слово великого святого отнесло их от этой, земной радости к иной, неизмеримо большей.
А в это время, в Ассизи, в Беттоне, и в других местностях округи виден был огонь, полыхавший в долине у церкви Санта Мария дельи Анджели. «Пожар, пожар! Горит монастырь!» — кричали жители округи, спеша его потушить, но в лесу не нашли огня. Они увидели святых, в восторжении обративших взоры к небу, а рядом с ними — скромную трапезу, и тогда поняли, что пламя это было знаком огня, который пылал в душах этих особых людей, и ушли с великим утешением в сердце и наставлением для своей души.
ТРАВКА СВЯТОГО ФРАНЦИСКА
В 1215 году святой Франциск пожелал, чтобы Клара начала законно управлять Сан Дамиано и получила титул аббатисы. Она повиновалась и, чувствуя весь груз ответственности, возложенный на нее, беспокоилась лишь об одном: в любой добродетели быть первой, а для любой уступки — последней.
Она спала на голой земле или на подстилке из хвороста, носила власяницу, ела лишь то, что необходимо для поддержания сил, но всякий, кто видел ее улыбку, осанку герцогини, в изношенной, но чистой и красиво залатанной одежде, никогда не сказал бы, что в покаянии она истязает свое белоснежное тело. На рассвете, когда сестры еще спали на койках, она проворно поднималась, спускалась в церковь, зажигала светильники, и страдая от того, что ей приходится прерывать крепкий девичий сон звоном колокольчика, чей серебряный голосок разливался по всему монастырю, поднимала сестер. Чистым серебром звучал в целом хоре голосов голос Клары, восхвалявший Всевышнего. Поздним вечером, проходя по бедно убранной спальне, она заботливо оглядывала уснувших, с любовью укрывала их, останавливалась у постели страждущих и ласкала материнской рукой самых юных, самых слабых и неискушенных.
Она никогда не просила сестер делать то, чего не делала сама, предпочитая действовать, а не приказывать, прислуживать другим, а не повелевать. Выбирала для себя самое неудобное место, самый черствый хлеб, самую изношенную одежду, лечила самых тяжелых больных, а в знак кротости мыла ноги сестрам, возвращавшимся с улицы. Посвящая их в закон Ордена, она не только заботилась о них, но и воспитывала. Она учила их правильно молиться и читать, руководила их работой — чудесным вышиванием, предназначенным для бедных церквей, (работы эти и по сей день приносят славу Ассизи). Она учила их во-время говорить, вовремя молчать, поддерживала в них дух веселости, и если чувствовала, что в сердце сестры прокрались жалость к себе или соблазн, то отзывала ее, чтобы поговорить, или приласкать, или поплакать, даже стать перед той на колени, дабы она поведала ей свою боль. Она заботилась и о культуре их духа, стремясь найти хороших проповедников.
Однажды, папа Григорий IX воспретил братьям посещать другие монастыри без особого на то разрешения, и Клара в порыве властного гнева, сетуя на запрет, наложенный именем Бога, сказала так: «Вот, мы лишаемся братьев, приносящих нам милостыню, вот, у нас отнимают тех, кто дает нам жизнь!» Рискуя умереть от голода, она отослала подаяния назад, раз ей не дозволено принимать братьев, приносивших ей и сестрам хлеб духовный. И тогда Григорий IX снял запрет, наложенный на «генерала».
Но самым действенным примером была ее непобедимая вера, которую не могли устрашить земные мытарства. Не хватает хлеба к завтраку? Но кладовщица начинает делить его, и его становится столько, что насыщаются все. А масла так мало, что не хватает и больным? Ничего страшного — белоснежными ручками аббатиса промывала глиняную
