Читаем без скачивания Дворец (СИ) - Бутырская Наталья

Спустя месяц после смерти императора Чжи Гун-ди была начата постройка первой защитной стены вокруг Киньяна. Солдаты, крестьяне и простые горожане целыми днями валили деревья, трамбовали землю, возили камень, одновременно со стеной выкапывали ров. Начертатели и маги, собранные в Академии, продумывали схему магической защиты столицы. Мелкие чиновники под руководством синшидайцев готовили дома для крестьян, которые придут в город при первых же признаках приближения лисы.

Именно тогда Киньян до конца осознал неизбежность нападения. Прежде о лисе лишь говорили, обсуждали, паниковали, но после первой волны ужаса, когда многие бежали из столицы, эмоции приутихли. Росли цены на продукты, падали цены на дома и земли близ Киньяна, мужчин забирали в пятую армию, но из-за бездействия императора люди начали думать, что всё это не так уж и страшно. А может, и вообще ничего не будет. Теперь же люди окончательно поняли, что волна придет.

Синшидайцы вместе с караванами „Золотого неба“ разъехались по стране. Они проверяли работу чиновников на местах, направляли запасы продуктов в Киньян, собирали будущих воинов для отправки туда же, выискивали талантливых магов и начертателей, а также сообщали правильную версию гибели предыдущего императора. Восстания сейчас были бы совсем некстати.

Немалую опасность представляли армии. И пятая армия под управлением единственного выжившего сына Чжи Гун-ди была самой безобидной из них. Генералы, которые командовали тремя остальными армиями, не отреагировали на смещение императора, которому они поклялись в верной службе. Император Ли Ху хотел отправиться к ним лично, но ему запретили его соратники».

— Как ты это узнал? — спросила Цянь Джи. — Кто проболтался?

Ши Хэй, хоть и знал буйный нрав этой женщины, перестал ее опасаться. Он еле заметно улыбнулся и сказал:

— Вы, синшидайцы, давно друг друга знаете, привыкли общаться без лишних церемоний, потому когда забываете о присутствии посторонних, можете высказать вслух то, о чем стоило бы умолчать. Вы пригласили несколько писарей, чтобы отправить послания генералам, и император Ли Ху сказал, что незачем сочинять небылицы, мол, он сам прилетит туда и поговорит с генералами лично. Писари это запомнили, и один из них пересказал мне.

— Мэй, — прошипела Уко, — может, стоит оставить господина Ши во дворце?

Мастер предшествующих знаний перепугался.

— Стоит, — откликнулась госпожа Ван. — Отправь кого-нибудь в дом мастера Ши. Пусть привезут его вещи и особенно бумаги.

— Но… это же дела давно минувших дней. Я могу вычеркнуть фразу про императора Ли Ху и армии. Я хотел лишь показать его отвагу и…

— Глупость. Он хотел поступить глупо, — отрезала Ван Мэй. — Вы останетесь не из-за записей, а из-за нынешнего состояния императора. Будет лучше, если слухи о его болезни не выйдут за пределы дворца.

Только сейчас мастер Ши обратил внимание на императора, который медленно покачивал головой и, казалось, дремал. За недолгое время визита он словно постарел на десять лет.

Госпожа Ван поднялась.

— Я вас оставлю. Нужно подготовить кое-что. Уко, если что, зови.

Когда за главой магического министерства закрылась дверь, Ши невольно сглотнул подступившую слюну. Он снова попал в неудобное положение, оставшись почти наедине с Цянь Джи. Мэй, несмотря на церемонность, а может, и благодаря ней, сглаживала резкие высказывания своей подруги.

Ши Хэй молчал. Молчала и Цянь Джи, уставившись на вспотевшего чиновника. За стеной прошелестели чьи-то шаги.

Тишина давила на мастера Ши. Он и рад бы сказать что-нибудь, но боялся, что станет еще хуже.

Когда он уже почти решился протянуть руку и развернуть свиток, Цянь Джи заговорила. От ее голоса Ши Хэй подпрыгнул на месте.

— А ты знаешь, когда мы впервые услышали о замыслах Кун Веймина?

— Н-нет, — проблеял Ши.

— Академии тогда стукнуло четыре года. Мда, учеников в ней за эти годы изрядно поприбавилось. Кун Веймин в самом начале сказал, что в Академии не будет больше ста пятидесяти человек, но к тому времени их набралось под триста. Преподавателей не хватало, и часто уроки вели старшие ученики. Я, например, постоянно работала с третьим набором, подменяя Старшую Сестру. Ван Мэй тогда всё время злилась, она не хотела тратить время на обучение новеньких. И вот, в первый месяц после пятого набора, пока только что поступившие копали грядки и выкладывали камнем дорожки, Кун Веймин собрал нас, старших учеников на плацу между внешними и внутренними воротами.

Ши Хэй вдруг понял, что Цянь Джи ни разу не назвала Кун Веймина учителем.

— Сейчас я понимаю, что это было сделано специально. Там невозможно укрыться, оттуда некуда бежать. Рядом с ним стояли его ближайшие соратники: Ясная Мудрость, Старшая Сестра, Идущий к Истоку, Командующий. Я уверена, что некоторые из учеников уже знали, о чем он будет говорить. По меньшей мере, Тедань и Мэй. Возможно, Шен был первым, с кем поделился Кун Веймин, но сбежал, не желая в этом участвовать.

— Шен? Третий ученик, который жил с Теданем и Ван Мэй? — не удержался мастер от вопроса. Это имя звучало в разговорах уже не в первый раз.

— Да. Забавный паренек. Гений в начертании. Он должен был занять место Ци Юминг, но в конце второго года ушел из Академии. Я не понимала, почему. Он был простолюдином из какого-то далекого города, родных вроде бы не осталось. Ему и идти-то было некуда. Но сейчас думаю, что он ушел не куда-то, а просто подальше от Кун Веймина. Правда, потом он… — Цянь Джи умолкла. — Ну да неважно. Итак, Кун Веймин собрал нас на плацу и произнес длинную речь, в которой подробно объяснил все ужасы семихвостой лисы, затем кратко перечислил, что нужно сделать, чтобы ее победить. То же самое он не раз говорил на своих занятиях. Мы обсуждали на уроках и лису, и меры противодействия. А потом он спросил, что из этого было сделано императором Чжи Гун-ди. Ответ: почти ничего. И тогда был сделан естественный вывод: Чжи Гун-ди приведет страну к гибели, потому ради спасения сотен тысяч жизней мы должны пожертвовать жизнью императора, посадить на престол решительного умного человека, который и спасет нас всех. Нам казалось, будто Кун Веймин совершает героический поступок, рискует жизнью ради Киньяна.

— А сейчас вы так не думаете?

— Сейчас я понимаю, что он задумал этот переворот еще до семихвостой. И Академию создал для этого. Лиса дала ему отличное оправдание. Вседобрейший и благочестивый Кун Веймин не собирался спасать мир, он всего лишь хотел стать императором. И почти стал им.

— Зачем вы мне это говорите? — тихо спросил Ши Хэй. — Я же могу добавить ваши слова в свою книгу.

— Зачем? Затем, что мне плевать. За свою жизнь я видела много людей. Почти все они сволочи и эгоисты. Кто-то сразу показывает свое нутро, кто-то прикрывается красивенькими словами, но все думают лишь о своем брюхе да кошельке. Моя мать боялась всего на свете, и ею управлял страх. Кун Веймин жаждал власти. Может быть, он навел бы порядок в стране, привел Журавля к спокойной и сытой жизни, но сделал бы это из себялюбия. Мол, гляньте, ничтожные, каким должен быть великий император! А Тедань — не таков. Он пришел со словами «Я переверну землю и дотронусь до Небес». Он считал, что рожден для великих дел, но при этом не думал о себе, как о великом человеке. Он не жаждал ни славы, ни власти, ни богатств или почестей. Самая чистая душа!

У Цянь Джи задрожали губы, но она смогла сдержать слезы.

— Многие синшидайцы выгорели за эти годы. Кто-то сдался еще до лисы. Других доконали человеческие тупость и неблагодарность. Мы, именно мы спасли Киньян! Положили на это всё: жизни, силы, Ки. А что получили в ответ? Угрозы, обвинения, попытки убийства, иногда удачные. Аристократы тут же забыли о лисе, но вспомнили о казнях, о забранном имуществе, о подлом убийстве Чжи Гун-ди, о низком происхождении Теданя. В нас полетели грязь, камни, ложь. Наши законы, продуманные, обоснованные, справедливые, вызывали бунты даже среди простолюдинов, хоть и не в Киньяне. Тут горожане все-таки лет десять помнили, кто их спас. А Тедань не ожесточился! Совсем. Он сумел сохранить веру в людей, жизнерадостность, азарт, любовь к жизни. При этом он не колеблется. Он может наказывать, казнить, принимать жесткие решения и при этом считать, что люди достойны его усилий. Как это всё умещается в нем одном?