Читаем без скачивания Простить и поверить (СИ) - Вера Эн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все я слышал, — так же обвинительно ответил Кир. — Но это Елена Владимировна просто разозлилась за драку. Сейчас она отойдет и поймет, как была не права.
Сочетание «Елена Владимировна» почему-то взбесило Диму окончательно. Он глубоко вздохнул, чтобы не отрываться на сыне, которому и так было несладко, но спустить Кира на землю не успел. Тот пожал плечами и сообщил как само собой разумеющееся:
— Ты же ее защищал!
— Да не нуждается она в моей защите! — выдохнул Дима и с силой бросил рюкзак на Кирюхину постель. Только успели ему кресло-кровать в подсобке соорудить вместо прошлой раскладушки — а теперь что? Куда идти? Где возьмут с полностью запоротой трудовой книжкой? А ему ведь не просто работа нужна, а еще и официальное трудоустройство, чтобы удовлетворить службу опеки. И как он снова вляпался во все это? Ведь клялся же себе, что ни за что не позволит еще раз втянуть себя в историю. Знал, что поставлено на кон, — а все равно не продержался и трех месяцев! И кого в том винить? Он сам себе худшее проклятие. И Кирюху тянет за собой. — И никогда не нуждалась!
Кир посмотрел на него ясными глазами и склонил голову набок. Очевидно, собирался поразить отца собственной проницательностью. Самое время.
— Это она, да, пап? — непонятно спросил он, однако тут же пояснил: — Елена Владимировна — та самая твоя одноклассница, с которой вы должны были танцевать вальс?
Дима снова резко выдохнул и поднял глаза к потолку. Ну да, разумеется, шило в мешке не утаишь, особенно когда за поиски берется его Кирюха. Еще и Жнец весьма подсобил.
А Диме опять разгребать.
— Зачем спрашиваешь, если сам все понял? — раздраженно проговорил он, надеясь таким тоном объяснить Киру, что сейчас не время для подобных историй.
Но когда бы его сын пугался его тона?
— Не все, — вполне себе справедливо заметил Кир. — Точнее, вообще ничего не понял. Если вы сто лет знаете друг друга, почему ведете себя, будто посторонние? Почему ты был так уверен, что она тебя уволит, если вы с ней в школе дружили? Почему, в конце концов, она так разозлилась на тебя сегодня, когда?..
— Мы не дружили, Кир, — поморщился Дима и подавил наконец рвущийся наружу очередной вздох. — Мы встречались. И расстались не очень хорошо. Вернее, просто отвратительно расстались. Так что я был искренне удивлен, что она сразу не дала мне отставку. И совершенно не удивлен, что дала ее сейчас.
Кир нахмурился: ох уж это чисто бабушкино осуждение во взоре!
— Это было давным-давно, — заявил он. — Самое время исправить прошлые ошибки и помириться с Еленой Владимировной. Кажется, именно так поступают взрослые разумные люди?
Дима хмыкнул: этот шкет когда-нибудь доведет его до нервного тика. И так уже глаз дергается от его философских измышлений. Не имеющих к реальной жизни абсолютно никакого отношения.
— Вполне возможно, — согласился он, чувствуя, как начинает отступать предыдущая злость перед открывающейся свободой. Господи, он за эти недели под вечным Ленкиным размазывающим взглядом вымотался так, как за все предыдущие годы не было. Словно узник в замке Иф, откуда невозможно было сбежать, и он сам добровольно заточил себя в нем, не видя иного выхода. А ведь тот был. Надо просто быстро собрать манатки и уехать вместе с Кирюхой на Север, на прежнюю работу. Туда Диму возьмут независимо от того, что там предыдущие работодатели вывели в его трудовой книжке. Да, Киру придется непросто: и климат тяжелый, и новое место, и очередная, уже третья за год школа, — но все лучше, чем жить на пороховой бочке, постоянно рискуя очутиться в детдоме из-за придури мерзких бабенок. Дима, сколько мог, отказывался от такого решения, но, очевидно, другого выхода у них с Киром уже не было. Прорвутся. И не с таким справлялись. — Но в таком случае тебя не должно удивлять, почему мы с тобой сейчас же валим отсюда, — уже не глядя на сына, продолжил Дима и закинул рюкзак себе на плечо. — Сделаем ход конем, как юные и глупые. Авось и судьба за такое побалует.
Он повернулся с улыбкой, собираясь по дороге поведать Кирюхе свой план, но тот только отступил назад и категорично покачал головой.
— Я никуда не пойду! — отрезал он. — По крайней мере, пока ты не поговоришь с Еленой Владимировной! Твои же слова, что это человек, который заслуживает уважения, а значит, она не может не понять…
Дима снова закатил глаза: сын был законченным идеалистом, и переубедить его, если он что-то вбил себе в голову, не представлялось никакой возможности.
— Это было давным-давно, — ответил он его же словами. — С тех пор много воды утекло, и Елена Владимировна вовсе не тот человек, с которым можно о чем-то договориться. Она уже все решила и не станет слушать…
— Ты же не пробовал! — не принял возражений Кир. — А сам всегда мне говорил, что пока не попробуешь, не узнаешь! Пап, пожалуйста, — неожиданно пустился в уговоры он, — я тебя очень прошу! Поговори с Еленой Владимировной, попроси ее отменить увольнение! Ну хочешь, я с тобой пойду?..
— Хватит, Кир! — рассердился на подобный скулеж Дима. — Это не обсуждается! Я не собираюсь унижаться ни перед Еленой Владимировной, ни перед кем еще! Отныне я буду делать только то, что считаю нужным и что мне будет удобно! Так что — быстро! — забирай, что я еще не взял, и чтобы через пять минут!..
Пока он говорил, глаза у Кира становились все больше, а на последней фразе он обвернул вокруг шеи свободно висевший оранжевый шарф и вцепился в него обеими руками с такой силой, что Дима осекся, опасаясь, как бы сын себя не придушил.
— Хочешь сдать меня в детдом? — тонким цыплячим голосом выкрикнул Кир, и Дима тряхнул головой, не веря, что слышит от сына подобные слова.
— Кир… — шагнул он к нему, однако тот только вытянул шею и сморщился, словно собирался заплакать.
Он не плакал с бабушкиных похорон.
— Так и скажи, папа, что я тебе мешаю! — выплеснул свою боль Кирюха, сразу став каким-то маленьким и беззащитным. — Одни проблемы из-за меня! Ни женщину не завести, ни на работу нормальную не
