Читаем без скачивания Принц-холостяк - Дебби Мэкомбер

С раннего утра в апартаментах все забурлило, предвещая скорое отбытие в Сан-Лоренцо. Отлет был назначен на вечер. Скорее бы, скорей! Стефано еще никогда не хотелось домой так сильно. Как только он покинет Сиэтл, сердце перестанет так болезненно биться. Останься он здесь хоть на день, все его мысли снова будут прикованы к Хоуп.

Пьетро зашел около десяти. Сразу бросилось в глаза, что он провел бессонную ночь. Стефано изо всех сил пытался понять, что так тревожит друга, но в свете внезапно изменившихся отношений вряд ли мог рассчитывать на его признание.

Глаза Пьетро были красны, и, не знай его Стефано как свои пять пальцев, он мог бы подумать, что секретарь пьянствовал ночь напролет. Но такое случалось довольно редко, лишь по большим праздникам, а сейчас на лице друга не было ни малейшего отблеска радостного возбуждения.

– Звонил портье, – без всякой интонации сообщил Пьетро. – С вами желает встретиться Дорис Джордан с подругами.

Стефано задумался. Неужели придется вступать в переговоры с этой делегацией? Ужимки престарелых дам были забавны, но вряд ли развеселят его сегодня, накануне отъезда из города, где он встретил свою любовь.

– Отослать их прочь?

Стефано скрежетнул зубами.

– Нет. – Как бы ни хотелось избежать столкновения, он был не в силах сдержать эту разъяренную четверку. – Пусть поднимутся, – нехотя приказал он.

– Я сам могу с ними переговорить, – Пьетро взглянул на часы. – Сейчас должна прийти Присцилла Рутерфорд.

Стефано удивился предложению друга уладить дела с матерью Хоуп.

– Я буду поглядывать на часы, – заверил он.

Через пару минут в апартаменты ворвались четверо фурий. Все были настроены весьма решительно и жаждали крови. Матушка Хоуп, свалившаяся недавно в обморок, никоим образом не напоминала сегодня малахольную особу. Ее взор пылал яростью.

– Мы хотим узнать, что вы сделали с Хоуп.

– Пожалуйста, дамы, садитесь, – велел Стефано.

– Ничего, мы постоим, спасибо, – с вызовом ответила Дорис.

В этот момент появился лакей с подносом, сервированным для чаепития. Другой нес корзинку с изысканными сластями. Как только все это было поставлено на стол, оба выпрямились, ожидая приказаний.

– Может, нам выпить чаю? – услыхал Стефано голос Хэйзел. Та дергала Дорис за рукав. – Ведь тут четыре прибора, – добавила она дрогнувшим голосом. – Тебе не кажется, что мы чересчур торопимся?

– Принц, конечно, сам во всем виноват, но нам, пожалуй, стоит остаться на чай, – шепотом подхватила еще одна подруга.

У Стефано не хватило смелости сказать, что чай предназначен Присцилле Рутерфорд.

– Прежде всего, молодой человек, ответьте мне на один вопрос, – гневно потребовала Дорис.

За всю жизнь Стефано ни разу не называли молодым человеком.

– Разумеется, – сказал он как можно официальнее, без всяких улыбок.

– Меня интересует, почему моя дочь проплакала всю ночь. Сама она ни за что не расскажет, но я твердо уверена, что дело касается вас. Что вы сделали с ней? Вы разбили сердце несчастной девушке! И вам не удастся переубедить меня, что бы вы ни сказали в свое оправдание. Даже мне – ее собственной матери – она не сказала ни слова!

– И это еще не все, – заявила Хэйзел, движением указательного пальца подчеркивая каждое слово. – Уж не такие мы старые идиотки! Что-то между вами было после того ужина в ресторане.

– А шарф, который она якобы получила от Элвиса? – потребовала Дорис.

– От Элвиса?

Четверо женщин затараторили наперебой.

– Хоуп Джордан? – прервал их трескотню Пьетро, недоумевающе взглянув на Стефано, и принц понял, что друг пытается разложить по полочкам всю информацию. – Дамы, дамы! – решительно сказал Пьетро. – Извините, что прерываю ваш визит, но через пять минут у принца назначена аудиенция.

– А как же чай? – Хэйзел с сожалением взглянула на сладости.

– Вряд ли это для нас, – сглотнув, отрезала Дорис.

В ответ раздался дружный хор вздохов.

– Если вы имеете какие-то вопросы к принцу, можете адресовать их мне, – предложил Пьетро. – Пройдемте в мой кабинет и все обсудим.

Стефано даже не обрадовала возможность избавиться от мучительных оправданий. Предназначенная Пьетро улыбка свидетельствовала лишь о том, насколько он разбит.

Через десять минут в его приемную ввели Присциллу Рутерфорд. Очевидно, Америку поразила какая-то непонятная болезнь: все вокруг выглядели совершенно несчастными. Не оставляло сомнения, что девушка тоже не сомкнула глаз всю ночь: под глазами красовались черные круги и даже искусно наложенная косметика не могла скрыть глубокую печаль.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Стефано, указав на диван.

– Нет, спасибо, – тряхнула головой Присцилла. – Я только на одну минуту.

Стефано также остался стоять.

– Я вас чем-нибудь обидел? – спросил он, удивившись ее странному поведению.

Она отрицательно покачала головой, но руки нервно сжались в замок.

– После нашего вчерашнего ланча я долго говорила с родителями. Сейчас они весьма расстроены. Но все уладится. – Она словно пыталась прийти к какому-то заключению. – Что касается меня самой, – добавила она, – я тоже не буду переживать по этому поводу.

– Простите, но я не понимаю, о чем вы говорите.

– А я и не ожидала, что вы поймете. – Она вдруг пошатнулась и медленно опустилась в кресло.

– Присцилла, с вами все в порядке?

Она слабо улыбнулась.

– Сказать по правде, мне еще никогда не было так плохо.

– Чем я могу вам помочь?

Опустив глаза, она покачала головой.

– Боюсь, уже ничем не поможешь.

Стефано выждал несколько секунд и наконец спросил:

– Вы хотели встретиться со мной?

Она кивнула и медленно перевела на него взгляд.

– Вы самый привлекательный человек, которого я когда-либо встречала.

– Благодарю вас. – Ее слова произвели на него не слишком хорошее впечатление. Обычно за этим следовало весьма неприятное продолжение.

– Мне еще никогда не оказывали такого внимания. Вам удалось осчастливить мою маму, вы ее очаровали. Отец от вас без ума. Честно говоря, я не уверена, что они вообще будут со мной разговаривать после этого…

– Что же вы такое натворили? – вежливо поинтересовался Стефано.

Присцилла вздрагивала, как молодая лошадка, и он опасался, что она вот-вот разрыдается.

Она сложила руки в безмолвной молитве.

– Все было шито белыми нитками, – произнесла она, глядя на свои ладони, как будто именно там и были спрятаны эти самые нитки. – Мама и папа уже слышали звон свадебных колоколов, боюсь, что они совсем потеряли рассудок от радостных предчувствий.

– Простите?

– Видите ли, вы мне очень нравитесь, и все такое… Если бы мы пообщались подольше, то, пожалуй, стали ли бы хорошими друзьями. Но я вас не люблю!