Читаем без скачивания Древний Человек в Городе - Александр Пятигорский

Прошло не менее получаса, и Мела уже в тревоге поднялась, когда они увидели в дверях банка его фигуру. Он подбежал к столику, размахивая длинной лентой компьютерного банковского отчета, и, весело прищурившись, объявил: "Необычайное - случилось! Впервые в жизни я без копейки! В мое отсутствие мой бывший компаньон, у которого было право распоряжаться моим счетом, снял с него семьсот тысяч - и умер. Вчера, вследствие неизвестных мне обстоятельств, на все его счета был наложен арест. Слава Богу, успел пройти мой чек на одну большую сумму, выписанный в Городе пять дней назад, и, кроме того, я заплатил за день вперед в отеле, что, вероятно, было лишним. Впрочем, у меня еще остался один дон с мелочью, чего должно хватить на сигареты и кофе в полицейской тюрьме. Еда, надеюсь, будет бесплатной. Ни о каком освобождении под залог до суда не может, таким образом, быть и речи - это для вас, Менке. Что касается заплаченных вам отчимом Мелы денег, то я их ему верну, как только продам свои платиновые часы от Эльсбета, которые год назад в Цюрихе были оценены в двадцать тысяч долларов. А не заняться ли тебе этим прямо сейчас, Мела? Это бы разрешило денежную проблему хотя бы на первое время. Да где же эти ваши идиотские полицейские сирены, господин Менке?"

"Он совсем невозможен, да, Менке?" - "Ну что вы, пока - почти нормален"."Тогда не будете ли вы так щедры и не закажете ли нам коньяка ввиду нашей столь неожиданно наступившей бедности?" - "С восторгом!" - "У меня еще есть в бумажнике один пятидесятидолларовый купон, не говоря об обратном билете, который также можно реализовать по условиям продажи. Словом, все не так уж серьезно в конце концов. Да, вот еще что! Продав часы, не забудь сразу же вернуть Вале деньги, которые ты у него взяла во Франкфурте". Он снял часы и отдал их Меле. Веселость прошла. Ему стало тяжело и немного грустно. Не лучше ли извиниться перед Менке, оставить его здесь, а самим вернуться в отель и, о Господи, спать, спать, пока не разбудят сирены или стук в дверь? И черт с ним, с трупом на дне двора-колодца. Или, еще лучше, продать кретинские часы, взять такси в аэропорт и навсегда уехать с ней из Города, оставив Менке разбираться с трупами, а Валю - с Вебстером и Древним Человеком. "Нет. Ничего у меня так не выйдет",- неожиданно для себя произнес он вслух. "Со мной у тебя все выйдет".- Она снова обняла его под пиджаком. "Нет, мое утреннее дело отложилось, но никак не отменилось. Его необходимо сделать до тюрьмы и, уж во всяком случае, до Лондона".- "Но ведь ты все равно опоздал?" - "Это непонятно".

Ему было действительно непонятно. Или прав этот Менке с его сомнительной нормальностью и несомненной двусмысленностью? Ведь убийца-спаситель сказал о неизбежности его встречи с "упомянутым выше лицом", если последнее того пожелает. И это пока не опровергнуто. Но почему Мела назвала его "страшным дураком", когда он, утомленный несколько необычным для него делом выбрасыванием трупа в окно, сидел на краю постели? "Дорогой Менке,- он допил коньяк,- существует ли в Городе юридическое определение ЛИЦА?" - "Да. Во-первых, это существо, обладающее формальными, то есть внешне наблюдаемыми, признаками человека и ведущее себя как человек. Во-вторых, это человек, которого можно конкретно отождествить как ДАННОЕ лицо посредством имени, примет и так далее. Только оба условия вместе позволяют нам относиться к "существу" - условно назовем его так,- как к "лицу" или "субъекту" в юридическом смысле".- "Прекрасно, но тогда, что такое "существо" само по себе, пока оно юридически не было признано, во-первых, "человеком", а во-вторых, данным "лицом"?" - "Ничто".- "А если "существо" будет отвечать только одному из этих условий?" - "Тоже ничто. Здесь действует принцип - все или ничего"."Я завидую вашей способности говорить о чем бы то ни было не как о нерешенной ПРОБЛЕМЕ, а как о свершившемся ФАКТЕ, который может существовать только в своей двусмысленности. Я - ваш ученик, Менке. Мела, закажи, пожалуйста, такси. Мы едем к Вебстеру, я оставляю тебя там и отправляюсь, по крайней мере с пятичасовым опозданием, на условленную встречу. А ты будешь пить кофе и объяснять Вале, почему предпочла ему меня, если, конечно, к тому времени не передумаешь. А вы, дорогой Менке, в случае нужды будете представлять меня в полиции. В конце концов если им понадобится меня арестовать, то пусть едут к Вебстеру, да, Менке?"

"Как приятно ехать с обыкновенным шофером!" - Она откинулась на сиденье и обняла его за плечи. "Точнее было бы сказать, как приятно не бояться, что шофером может оказаться ОН. А не взбесился ли наш друг, убийца-спаситель, оттого, что сегодня утром, в первый раз, остался без очередной инструкции? Но ведь он сам и есть все эти инструкции, без них он, скажем так, самоликвидируется. Тогда, в панике, чувствуя, что уже тает, он и бросился сам себя инструктировать. Только чтоб продолжаться! И тут же ошибка: описав, что он с тобой сделает, он сам наиподробнейше проинструктировал ТЕБЯ, как его наипростейшим образом уничтожить. Ошибка, которую он не мог не совершить, ибо всю свою нечеловеческую энергию сосредоточил на мне и тем самым, как ЕМУ казалось, себя обезопасил. Забавно, правда?" - "Не очень. Я с самого начала была совершенно уверена, что он - не человек. Помнишь, еще назвала тебя дураком, видя, что ты об этом не догадался".- "Человек ли он или что угодно еще - пусть Менке разбирается".

"Я к нему успею.- Он стоял посередине огромного холла вебстеровского особняка и смотрел на Мелу, разливающую кофе, и на Вальку, пытающегося, по его собственным словам, более или менее рационально оценить происходящее.- И успею вернуться к ужину до прихода Вебстера. А не успею - ну и черт с ним со всем! На этом витке опоздания ничего не значат. Ты все понял, Валя?" "Почти все. Только скажи, ты действительно уверен, что электрограмму с упоминанием Виктории, подписанную фон Потаповым, тоже послал твой страшный робот?" "Конечно, он".- "Но зачем?" - "Здесь нет "зачем"". Понимаешь, чтение им инструкций всегда сверхинтенсивно направляет его только на один указанный объект, вокруг которого он ткет паутину, вплетая в нее и себя. Так что сам он не может видеть и слышать ничего, что находится за этой паутиной, будь то в полмиллиметре от ее шелковистых волокон".- "Хорошо, это даже я могу понять, как любил говорить Юлий Матвеевич Гутман. Но кто же тогда автор всей нашей ситуации В ЦЕЛОМ, вместе с Вебстером, обеими прекрасными дамами, Сергеем, барменом, Исполнителем, приставами, палачами и твоим убийцей-спасителем в придачу, я уже не говорю о Древнем Человеке, которого пока еще никто не видел?" - "Если ты все же настаиваешь на авторстве, то единственный, на которого я бы мог условно сослаться, как, прости, лишь на СОАВТОРА,- ты. Ну а теперь я все-таки пойду".

Никто не заметил служанку, уже несколько минут не решавшуюся прервать их разговор. "Простите, господин Август, какой-то джентльмен позвонил в наружную дверь и говорит, что у него с вами свидание. Я проводила его в библиотеку".

Дверь в библиотеку была приоткрыта, и он шагнул в голубое облако грубо-сладковатого табачного дыма, успев подумать, что еще за мгновение до того, как он переступил порог, не чувствовал ни малейшего запаха. В то же самое мгновение, представив себе эту небольшую, раз в пять меньше вебстеровского кабинета, комнату с узкими трапециевидными окнами между верхними полками книжных стеллажей и потолком, он уже точно знал, где мог бы сидеть ожидавший его человек, и, еще не выйдя из голубого облака, поклонился, не поднимая глаз.

"Вот ведь как получилось.- Человек распахнул зеленый плащ, сделал короткую затяжку и оперся локтями на колени широко расставленных ног, обутых в темно-коричневые замшевые сапоги.- Вроде ты меня и не звал, но я пришел все-таки. Ты вот затянулся бы разок-другой,- он протянул Августу трубку,тогда б и поговорили".

О Господи, только б не начать, что бы ни случилось, но не начать разговор с того, что тут же сведет его к постылой обязательности вопросов и ответов, вытекающих один из другого! Ну что-нибудь совсем простое и приятное, с чего, собственно, и положено начинаться НОРМАЛЬНОМУ разговору. "Я рад видеть тебя, хозяин дома на полянке, хозяин дома на берегу весело струящегося ручья. Я рад, что ты все устроил, как было раньше тобою же замыслено..." - Он жадно затянулся и выставил вперед руку, как бы утверждая за собой право закончить фразу до первой ответной реплики.

"Устроил? Замыслено? Поверь мне, Владыка Рода, я ничего не устраивал и не замысливал. Я только знал о том, что всегда есть. Я не могу знать то, чего нет. Того же, что я знаю, не может не быть. Когда ты пришел в Город, я знал, что кому-то окажется необходимым тебя убить. Тогда я сказал Асебу, что ты хочешь со мной говорить - почему бы этому не случиться, раз ты все равно в Городе? - и что было бы лучше, если б тебя не убивали".- "Но кто он и откуда, если, конечно, позволено об этом спрашивать человеку, одолеваемому любопытством?"

"Рассказ об этом занял бы дни, и не раз приходилось бы лезть на чердак, в сушильню, за новым мешочком табака. Да здесь и нет места для долгого рассказа о том, что некогда происходило и как происходившее стало Асебом да и тобой тоже, Владыка Рода. Но если брать только главное и полагаться на понимание понимающего, то разумно начать с двух обстоятельств, а сказав о них, на этом и закончить. Первое. То, что ты считаешь человеком и называешь словом "человек", есть двойное существо. Оно живет в одном месте в одно время с разными ему подобными или отличными от него существами, и оно же есть в другом месте, где не живут и не умирают, оттого там и времени нет. Теперь второе. Так случилось, что есть люди лишь с одним существованием, первым. Они - только то, что они здесь, и ничего больше. Были ли они такими всегда или стали такими - об этом не спрашивай; случалось и так, и так. Асеб - из таких. Убитые им - тоже такие. Ты ведь не знал, что не будешь убит никем из них, ибо я не видел тебя убитым ими. А послал Асеба, чтобы не было препятствий нашей встрече. Не думай, однако, что я ее устроил - я только знал о ней, как и о предыдущей".