Читаем без скачивания Цвет крови - Деклан Хьюз

— Не думаю, что это правда.

— Кто вы такой, черт возьми? Что вы вообще обо всем этом знаете?

— То, что ты мне рассказала. Еще я знаю про Стивена Кейси и что Эйлин Кейси — мать Джерри Далтона. Я также знаю, что вы с Джерри хотите во всем этом разобраться. Я тоже этого хочу. Но мне нужна твоя помощь.

Длинная пауза, затем звуки рыданий.

— Эмили?

— Ладно, я позвоню папе. Но пожалуйста, не говорите ему, где я. Мне нужно время, чтобы побыть одной. Я здесь в безопасности.

Снова рыдания. Я опустил клапан ящика.

Вернулся к машине, достал конверт из-под «дворников» и положил его в карман. Сейчас у меня не было времени с ним разбираться. Шейн Говард приедет к церкви Святого Антония в шесть часов с деньгами в сумке, и мне нужен был напарник на случай, если понадобится следить за тем, кто возьмет деньги.

Имелся в жизни Томми Оуэнса один факт, который он старательно пытался скрыть. Можно даже сказать, что он посвятил сокрытию этого факта всю свою трудовую жизнь, если, конечно, говорить о «трудовой жизни» Томми можно было всерьез. Дело было в том, что его мать работала учительницей, у них имелись собственные полдома, и хотя его отец допился до смерти к сорока трем годам, он был не только пьяницей, но и гражданским служащим, а не просто забулдыгой-работягой. Иными словами, Томми принадлежал к низшему среднему классу, или слою общества, считавшемуся таковым в то время в Ирландии (это не всегда имело отношение к деньгам). Но с самых ранних лет Томми хотел общаться только с хулиганами и сорвиголовами, и его учителя, сначала ругавшие его за плохое поведение и низкие отметки, в конечном счете почувствовали облегчение, что дело не обернулось худшим образом. Всем нравилось говорить, что от Томми нет реального вреда, но это было неправдой; он скверно обращался с другими детьми, и теперь, оглядываясь назад, я могу сказать, что он был злобным и гнусным, так же как и я и многие другие. Но Томми всегда умудрялся делать вещи, в конечном счете оборачивавшиеся против него самого. Он попадал в еще большую беду и оказывался настоящим лузером. Он отвечал этому определению по всем статьям: вы всегда чувствовали, что в глубине души Томми хочет, чтобы его поймали. Он никогда не был человеком, какого хотелось бы иметь рядом в случае кризиса. С другой стороны, друзей у меня было не много, так что не имелось выбора. За исключением нескольких полицейских, но они не годились для дела с передачей выкупа или, после последней ночи, для чего-либо другого в данный момент.

Сэди Оуэнс обняла меня при встрече.

— Эд, мальчик мой. Надеюсь, ты пришел, чтобы вытащить его из этого состояния, — предположила она. — Когда он бушует, это хоть какое-то развлечение, но когда он дуется — этого вытерпеть невозможно.

Сэди выглядела на пятьдесят, когда ей было тридцать пять, с цветовыми пятнами в волосах и разноцветными «этническими» юбками и рассеянным видом, который не всегда скрывал, насколько она на самом деле умна; сейчас ей было семьдесят, но она все равно выглядела на пятьдесят, вот только волосы поседели и бедра стали пошире. Она подмигнула мне из-за очков с толстыми линзами, которые всегда носила, и скрылась в кухне.

Обычно вывести Томми из плохого настроения было трудно, даже если — особенно если — в ссоре виноват был он сам. Все равно что иметь подружку, только без сопутствующих плюсов. Но мне приходилось торопиться. Поэтому я выключил какую-то идиотскую передачу, которую он смотрел, сел напротив него, поставил спортивную сумку, принесенную с собой, и начал:

— Томми, я считаю, что Рейлли, работая вместе с Шоном Муном или без него, снова надавили на Шейна Говарда и шантажируют его. Они назначили передачу денег на шесть часов сегодня у церкви Святого Антония в Сифилде. Я хочу проследить, куда они оттуда поедут, когда получат наличные. Ты мне поможешь? И тогда будем считать, что мы квиты.

Мужественные усилия Томми продолжать дуться улетучились при словах «передача денег». Он оживленно заворчал и с энтузиазмом кивнул:

— Конечно, Эд. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Я подумал, что то, что он сидит дома в халате и пижаме, исключает его участие в последней попытке шантажа. Еще один шанс для Томми Оуэнса.

— Две вещи. Я хочу, чтобы ты подстригся и побрился и угнал для меня машину.

Церковь Святого Антония, старая викторианская церковь, располагается в стороне от главного шоссе, недалеко от транспортной развязки; там есть большой двор, куда либо пускают, либо не пускают на машинах — в зависимости от того, ввозится ли туда гроб или состоится обычная месса. Сегодня месса начиналась в шесть, все мертвые были ангелами на небесах, так что двор был открыт для машин; Шейн Говард выхаживал по паперти в бежевом пальто и мягкой фетровой шляпе. В этом одеянии он выглядел карикатурой на регбиста из южного графства Дублина и легко сливался с местностью, где игра с овальным мячом была религией. Я недавно проезжал мимо и теперь ждал у развязки в «панто» 1998 года — Томми украл ее для меня у какого-то дома. «Проще вернуть, когда знаешь, где украл», — пояснил он. (Наверняка у какой-нибудь восемнадцатилетней девушки, которой ее подарили за хорошие отметки на экзаменах.)

Когда я звонил Говарду, несколько минут назад, он все еще бушевал по поводу тех трудностей, с которыми ему пришлось выбираться из дома.

— Кто-то из этих мудаков-полицейских, наверное, сообщил в прессу, и репортеров собралась целая толпа. Мне кажется, там стояла и полицейская машина. Я увел их к Брею, думал, в горы придется податься, мать их, но смог уйти от них в Еннискерри, сделать круг и помчаться сюда. Едва не опоздал.

— Вы вовремя. Просто отдайте им пакет, не пытайтесь их разглядеть, вообще ничего не делайте. У меня есть напарник, он за всем присмотрит. Мне пора двигать, надо с ним поговорить. Не теряйте головы, Шейн.

— Ладно. Постарайтесь прищучить этих мерзавцев.

— Постараюсь.

Томми Оуэнс, гладко выбритый, подстриженный матерью, с зачесанными назад волосами (Сади сказала: «Сейчас он похож на своего отца в те годы, когда он пил только по выходным», — что, учитывая то, как жил Томми, думаю, считалось хорошим временем), был совершенно неузнаваем в свободном пальто, обычных очках с толстыми линзами в темной оправе и серых ботинках. Он стоял у церкви и раздавал эксцентричные религиозные брошюры, взятые мной на паперти церкви Непорочного Зачатия в Вудпарке. В них описывалось, каких духовных благ вы достигнете, если будете особо преданы кому-то, кого зовут мать Меера, а также сообщалось о волшебных качествах варежки святого отца Пио. Томми беспокоился, потому что у него не было времени узнать, о чем вообще речь, но я уверил его, что единственными людьми, которые захотят это узнать, будут сумасшедшие, такие же, каким он притворялся. Под просторным пальто Томми прятал пистолет, которым Рейлли пытались меня отпугнуть, только на этот раз он был заряжен; у меня дома был девятимиллиметровый «парабеллум», так что «ЗИГ» Рейлли был готов к использованию. Я не был вооружен. Я решил: если случайно Рейлли опознают Томми, у него будет право защищаться; мне было непросто дать ему оружие, но его трезвый взгляд, когда он понял, насколько я ему доверяю, вселил в меня надежду, что он не подведет. Не очень большую надежду, но все же. На самом деле мне требовалась поддержка высшего качества или менее сложные дела.

— Мать Меера, Господи благослови! Святой отец Пио, его кровоточащие раны, варежка, пропитанная кровью.

— Мне казалось, все чудо заключалось в том, что она не была пропитана кровью, — заметил я.

— Ни хрена ты не знаешь, — прошипел Томми. — Господи благослови, ужасная ночь, верно?

Он говорил шепеляво, почти свистящим голосом, какого я от него не слышал с той поры, когда его едва не выгнали из школы за то, что он довел одну очень робкую учительницу почти до истерики, убедив ее, что этот голос является призрачным голосом мертвого ребенка.

— Пропади он пропадом, этот Даррен, — затем произнес Томми. И дальше: — Мать Меера, святой отец Пио благодарят вас. — Снова свистящим голосом: — Он взял «мерс».

Я подождал несколько секунд и дождался:

— Пакет берет Даррен Рейлли. Уэйн в синем «мерсе» серии S. Святой отец Пио, мать Меера, благослови Господь! Номер 06 REG G67Y. Пакет в машине. «Мерс» дает сигнал и отъезжает. Мать Меера, святая варежка! «Мерс» уже на дороге, едет в твою сторону, Эд.

— Хорошая работа, Томми. Не выключай мобильный. Я позвоню, когда закончу.

Движение в обоих направлениях было медленным, с постоянными пробками — час пик. Я взглянул на зеркало заднего вида, где болтались две маленькие куколки, и подождал, пока проедет синий «мерс», затем посигналил, но никто не хотел пустить меня в ряд. Синий «мерседес» мог менять ряды как хотел, а «фиат-панто»? Если взрослый человек такой неудачник, что водит машину девушки (причем подростка)? И не суйся никуда! Я пытался проследить за уходящим вперед «мерсом», свет все еще был красным, но скоро потерял его из виду. Тут раздался громкий удар по крыше машины. Томми Оуэнс, размахивая брошюрами, стоял посреди улицы и под рев гудков давал мне возможность выехать и самому вскочить в машину. Свет был зеленым, и Томми показал два пальца мальчишке, едущему за нами и от души сигналящему, затем высунулся в окно, чтобы разглядеть Рейлли («Налево, Эд, на Вудпарк-роуд»). Так что мы все еще были в игре.