Читаем без скачивания Горячий лед - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лена, иди сюда, — подозвал Бирюкову Гордеев. — Сейчас проверять будем.
Молодые люди уставились в журнал записей охраны, быстро пробегая глазами строчки с фамилиями.
— Так, — подвел итог Юрий. — Что у нас получается. Три неких гражданина: Смирнов Владимир Михайлович, Понькин Валерий Евгеньевич и Памфилов Сергей Петрович, если судить по записям в журнале, территорию больницы не покинули, так?
— Может, и так, — ответила Лена. — А может, охрана забыла Отметку внести. Может такое быть?
— Может, — устало вздохнул охранник.
— Хотя, — продолжала Лена. — С показаниями старичка сходится.
— Какого старичка? — не понял Гордеев.
— Да я тут с одним больным разговаривала. Ему ночью не спалось, и он видел, как трое людей проникли в здание больницы, а потом вынесли оттуда что-то тяжелое.
— Так что же он сразу в милицию не заявил? — удивился Юрий.
— Думал, свои воруют, — пояснила Лена.
— Ясно. Слушай, друг, — обратился Гордеев к ох-раннику. — А почему ты не объявил тревогу, когда вечером увидел, что трое не вышли?
— Так это, — замямлил парень, — пересменка была. Другая смена пришла, я ушел, они могли не проверить.
— Ясно. Я так понимаю, что спрашивать, не запомнил ли ты, как выглядят эти самые Смирнов, Понькин и Памфилов, бессмысленно?
— Бессмысленно, — согласился с Юрием охранник.
— Слушай, Юра, так давай этих троих пробьем, — предложила Бирюкова.
— Я думаю, это тоже бессмысленно. Не такие уж они дураки, чтобы под своими именами светиться.
— Ну, хотя бы попробуем давай? Попытка не пытка.
— Попробуем. Звони своим.
Лена достала из сумочки телефон и набрала номер.
— Дима, здравствуй, это Бирюкова беспокоит. Сделай одолжение, пробей-ка трех человечков по своим каналам, не числятся ли где-то. Смирнов Владимир Михайлович, Понькин Валерий Евгеньевич и Памфилов Сергей Петрович. Перезвони, если что-то будет, идет? Спасибо тебе.
Лена убрала телефон.
— Обещал в течение ближайшего времени позвонить, — сказала она Гордееву. — Будем ждать?
— Будем, — отозвался Юрий.
— Послушайте, — подлетел вдруг к ним маленький, толстенький человечек с безумным взглядом и трясущимися руками. — Вы ведь из милиции, да? Из милиции? Мне сказали, что вы из милиции. Вы должны мне помочь. У меня несчастье.
— Успокойтесь, — попыталась остановить его Лена. — Вы кто? Объясните, что случилось.
— Меня Петр Александрович Синельников зовут, я доктор, я здесь доктор, анестезиолог. У меня несчастье.
— Что за несчастье? — вступил в разговор Гордеев.
— Машину у меня угнали. Представляете? Угнали! Меня жена убьет. Это же ее машина. Она меня линчует! Это конец!
— Так это не к нам, — сказал Юрий.. — Подавайте заявление в милицию.
— Но вы же из милиции! Вы должны мне помочь! — протестовал Петр Александрович.
— Во-первых, мы не из милиции, во-вторых…
— Подожди, Юра, — перебила Лена Гордеева. — Откуда угнали вашу машину?
— Отсюда, прямо отсюда. Я вчера с дежурства ушел, а мы тут отмечали, поэтому я за руль садиться не стал, меня приятель подвез, я с ним уехал, а автомобиль оставил здесь, а сейчас вернулся, но его нету! — Доктор схватился за голову своими руками с маленькими толстыми пальчиками и затрясся в рыданиях.
Лена с Гордеевым многозначительно переглянулись и снова зашли в будку охраны.
— А ночью этой кто дежурил? — спросил Юрий.
— Я, — поднялся со стула человек в форменной одежде. — Семенов Михаил. У меня смена еще и не закончилась.
— Ага, Михаил, скажите мне, а Петр Александрович Синельников ночью на своем автомобиле выезжал из больницы?
— Выезжал, — уверенно сказал Семенов.
— Почему вы это так точно помните? — встряла Лена.
— Потому что Петр Александрович до смерти боится свою жену и с работы убегает точно по часам, а тут вдруг он уехал часа в три ночи. Я, например, удивился.
— А он в машине один был? — продолжал спрашивать Гордеев.
— Я не обратил внимания, темнотища на улице, и стекла у него тонированные, да и я спросонья. Вышел, открыл шлагбаум и все. Не разглядывал я. А что?
— Дело в том, Семенов Михаил, что Петр Александрович с дежурства ушел еще до того, как вы заступили на пост, а в машине его выехал кто-то другой, — пояснил Юрий.
— И я даже догадываюсь кто, — задумчиво произнесла Лена.
— И я, — кивнул головой Гордеев.
Молодые люди вышли к убитому горем Синельникову.
— Петр Александрович, — обратилась как можно ласковее к нему Бирюкова. — Не расстраивайтесь так. Мы сейчас же объявляем вашу машину в розыск, и я уверена процентов на девяносто, что она в скором времени найдется.
— Дай-то бог, а то она меня убьет! — всхлипнул в ответ доктор.
Лена взяла у Петра Александровича документы на машину и немедленно начала звонить, чтобы объявить в розыск автомобиль.
— Юра, — окликнул в этот момент Гордеева Козырев.
— Да, Серега, что случилось?
— Я только что разговаривал со своим приятелем, с тем, которого приставил к вашему Соболеву. Так он сказал, что состояние больного вчера вечером было тяжелое, под медицинским наблюдением он бы, конечно, выкарабкался, а в нынешней ситуации он в любой момент может двинуть кони.
— Серега, — укоризненно произнес Юрий.
— Ах, прости, что оскорбил твой нежный слух. Отправиться к праотцам, так лучше?
— Гораздо, — согласился Гордеев.
— Дело не в терминах. Я могу подобрать тебе как минимум пятьдесят синонимов, соответствующих этому, но смысл от этого не меняется: у вас есть не больше суток, чтобы найти Соболева живым, в противном случае вы заявитесь к его, хладному трупу.
— И это не есть хорошо, — вздохнул Юрий. — Потому как где его искать я, например, пока ума не приложу.
— А у меня есть кое-какие соображения, — произнесла незаметно подошедшая Лена.
— Ну-ка? — вперился в нее взглядом Гордеев.
— Я только продиктовала данные автомобиля Синельникова, как мне перезвонили и сказали, что машину-то уже нашли.
— Как это?
— А вот так, совершенно случайно. Патруль сегодня утром заехал во двор жилого дома на Можайском шоссе, а там стоит открытая машина, ключи в замке зажигания, вокруг — никого. Жители дома не признаются, говорят, машина не местная. Ну, ребята ее к себе в отделение отогнали, выяснили, кто хозяин, позвонили. Синельникову повезло, дома никого не оказалось, и женушке его не успели рассказать, где находится ее любимый автомобиль. Так что давай обрадуем безутешного Петра Александровича и мчим к тому дому на Можайке. А вы, кстати, — обратилась Лена к Козыреву, — не замечаете своего счастья.
— В смысле? — не понял Сергей.
— В вас влюблена такая красотка! Нимфа, я бы сказала!
— Кто это? — заинтересовался Козырев.
— Мы не успели с ней познакомиться, поскольку очень долго обменивались любезностями, но она сейчас дежурит в вашем отделении.
— О, мой бог! — картинно схватился за голову Сергей. — Этот слоноподобный бочонок сладострастья?!
— Возможно, ее зовут именно так, — рассмеялась Бирюкова. — Но я обещала замолвить за нее словечко и заставить вас обратить на нее свое высочайшее внимание.
— Все, придется увольняться, дабы не стать жертвой насилия на рабочем месте.
— Жестокосердный! — патетически воскликнула Лена. — Она страдает!
— Будем лечить, — улыбнулся Козырев.
— Смотри, не переусердствуй, — подначил друга Гордеев.
— Если бы ты ее видел, то понял, насколько неуместна твоя шутка.
— А в чем дело?
— По дороге расскажу, — сказала Лена. — Поехали скорее.
Друзья попрощались. Лена с Юрием сели в автомобиль Гордеева и отправились на Можайское шоссе, к тому самому дому, где была обнаружена машина Синельникова.
— Лена, слушай, вызвала бы кого-нибудь на подмогу.
— Зачем это? Ты кого боишься? — удивилась Лена.
— Я не боюсь. Но ты представь, мы сейчас, как водится, пойдем по квартирам жильцов опрашивать. Вдвоем мы с тобой до вечера будем с ними общаться, хотя бы одного человечка на помощь.
— Пожалуй, ты прав. Сейчас позвоню, правда, в это время будет трудновато…
— А ты Меркулову позвони, пусть распорядится, — посоветовал Гордеев.
— Да неудобно мне его по всякому поводу теребить. Скажет, совсем несамостоятельная девчонка. Так что уж лучше я…
Лена начала терзать свой мобильник. Наконец, через некоторое время, по изменившемуся тону Бирюковой Юрий понял, что ей удалось вызвонить кого-то из оперативников.
— Ну наконец-то… — вздохнула Лена.
— Ну вот, а ты говорила, что будет трудно. Совсем, Ленок, ты потеряла веру в человечество. А люди, они лучше, чем ты думаешь. Еще Камю говорил: есть гораздо больше поводов гордиться человечеством, чем его ненавидеть.