Читаем без скачивания Эра Зигмара: Омнибус - Дэвид Гаймер

— Именно так, брат. Сомнения — удел слабых. Кхорн призывает нас на пир, Хрот, и на пир мы должны отправиться, — мелькнула красная полоса, улыбка Ападемака. Его зубы приобрели цвет пролитой крови.

— Клакс наш, братья! — громче добавил жрец бойни, повернулся и воздел топор. По рядам Связанных Кровью пронеслось одобрительное бормотание.

— Нет, Ападемак, — произнес Анхур. — Клакс мой. И все королевства кратера Тефра тоже мои. Они — мое подношение Кровавому богу.

Алый Повелитель поднял топор, чтобы свет луны заиграл на черном лезвии широкого клинка.

— И правлю я этим оружием. Не забывайся, жрец бойни, иначе я добавлю твой череп к своим трофеям.

— Я не хотел вас оскорбить, господин, — с насмешливым поклоном отозвался Ападемак. — Забирайте мой череп, если пожелаете. Попрошу только укрепить его на вашем щите, чтобы даже после смерти я встречал врагов лицом к лицу и отводил их удары от вас.

Вытянув руку, Анхур завел оголовье топора ниже подбородка жреца бойни.

— Раболепие тебе не к лицу, Голодный, — сказал он, подняв голову воина.

— Приятно слышать, — ухмыльнулся Ападемак.

Фыркнув, Алый Повелитель отступил на шаг и посмотрел вверх. Небо потемнело, в черных облаках сверкали молнии без грома, а воздух стал чистым и каким-то резким.

— Гроза, мой господин, — произнес Берштук, самый дикий среди Кровоизбранных. — Она несет с собой грохот войны. Почему мы медлим здесь, когда вокруг ждет непролитая кровь?

С этим он ударил по скользким алым ступеням медным наконечником портала черепов.

Кровавый осквернитель был машиной для убийств, подгоняемой мыслями о грядущих сражениях. Его нагрудник скрывался за черепами, взятыми у защитников Вакстля, Италана и Клакса — героев и чемпионов, павших под зачарованным топором Берштука.

— Мы не медлим, носитель черепов, и наша битва ещё не закончена. На самом деле, она только началась, — ответил Алый Повелитель. Вслед за раскатами далекого грома его охватила внезапная спешка: приближался враг, истинный враг.

Анхур торопливо повел воинов в уставленные столпами коридоры Серной цитадели. Шагавшие позади Кровоизбранные, в свою очередь, молча вели за собой остальных бойцов Повелителя, и разбитые кости хрустели у них под ногами.

Они чувствуют это так же хорошо, как и я…

Что-то ощущалось в воздухе и слоистых, кровоточащих камнях бастиона, тянулось к покрытым алыми пятнами статуям, ряды которых возвышались вдоль дороги к сердцу дворца, и скалилось из каждой тени.

Таинственное присутствие усилилось, когда Анхур привел воинов в огромный центральный зал, где некогда восседали клаксийские короли-жрецы, верша суд над еретиками и бандитами. Теперь покои превратились в бойню: сотни тел лежали, сваленные штабелями, будто дрова, а полотнища содранной кожи свисали с колонн изорванными знаменами. Черепа были прибиты к любой возможной поверхности или сложены в высокие, жуткие пирамиды. Жужжали мухи, летавшие между столпов громадными извивающимися тучами.

Алый Повелитель в сопровождении своих бойцов направился к центру зала, и тут им наперерез шагнули крупные, нескладные создания, до того державшиеся в тени. Эти воины выглядели, как раздутые пародии на людей, обвисшие складки гниющей плоти, втиснутой в ржавые доспехи. Вооружены они были дырчатыми клинками, с которых стекал гной, и воняли хуже, чем любое поле боя. Как только Анхур поднял топор, короли порчи остановились и опустились на колени, издавая при этом многочисленные стоны и хрипы.

Кхорнит прошагал среди коленопреклоненных оспяных воинов. Пол зала начал опускаться, переходя в широкую, неглубокую воронку. Её устилал ковер из сшитых вместе кусков кожи, а под ним скрывалась мастерски вырезанная карта Тефры и разнообразных королевств этого кратера, занимающая всё углубление. На каждом дюйме содранных шкур виднелись кровавые руны и символы, при виде которых сердце Повелителя забилось быстрее. Этот покров изготовили из кожи последних защитников цитатели, и теперь он корчился, насыщенный могучей магией.

Но всё внимание Анхура было отдано тому, что висело над кожаным ковром. Восемь громадных пластин полированного обсидиана парили в центре зала; поддерживаемые в воздухе при помощи колдовства, они вращались с тяжеловесной механической точностью. Каждая из плит, не уступавших по величине дворцовым вратам, была тонка, как шелк, обрамлена в протравленную медь и помечена рунами Кхорна. Медленный танец пластин действовал почти гипнотически, и, когда всё они по очереди прокружились мимо Алого Повелителя, ему показалось, что к черной, как масляная сажа, поверхности обсидиана прижимаются неясные образы и чьи-то лица.

Плиты изготовили безумные умельцы Гибельного Горнила, назвавшие дело своих рук «Черным разломом». Учитывая предназначение пластин, Анхур считал имя вполне подходящим. Короли Горнила, работая с привычным для них жутким мастерством, обтесали и обкололи вулканическое стекло до полированной гладкости, а затем создали для каждой плиты медную оправу. На то, чтобы переправить пластины с обсидиановых полей Пылающей Дельты через Фельзитовые равнины и втащить по склону кратера, а затем опустить во внутренние джунгли, ушли месяцы. Не раз Повелитель мог лишиться их, по несчастной случайности или в результате действий врага. Потеря даже одной плиты стала бы катастрофой.

Анхур огляделся по сторонам, вспоминая, что именно здесь благородные семейства Клакса приняли последний бой, и здесь, под огромным позолоченным куполом, он вырезал их всех. Затем Повелитель посмотрел выше обсидиановых пластин; создатели придали внутренней стороне полушария форму гигантского нечеловеческого лица, сурового и бородатого. Работа дуардинов, вспомнил Анхур, их подарок первым королям Клакса в далекие полузабытые дни до пришествия Хаоса. Что до лица, то на потолке был изображен…

— Зигмар, — произнес Алый Повелитель, думая об увиденных им молниях, что метались в облаках.

— Да, таращиться он очень любит, — произнес чей-то голос, и Анхур хрипло усмехнулся. К нему подошло худощавое создание в длинных одеяниях с капюшоном и отдельных, ржавых частях доспеха.

— Не прекращает с тех пор, как я начал ритуал, — добавил чернокнижник, пока они вдвоем созерцали купол.

Прежде, чем Повелитель успел ответить, кружащиеся пластины набрали скорость и стали поворачиваться резче. Руны, вытравленные на медных рамах, раскалились добела, воздух загустел и стал приторным. Анхур ощутил запахи самородной серы и гниющего мяса, свернувшейся крови и жженой кости. Обсидиановые плиты начали подергиваться, раскачиваться, в беззвездной тьме загорелись булавочные уколы красного света. Кожаный покров принялся извиваться, будто от боли, а прошитые содранные лица мертвецов исказились в безмолвных криках.