Читаем без скачивания БОЛЬШЕВИЗМ Шахматная партия с Историей - Анатолий Божич

Очевидно, М.Н. Лядов имел в виду А.Л. Богданова и его окружение, Леонида Красина (взявшего под свой контроль Боевую техническую группу при ПК РСДРП, а после поражения декабрьского вооруженного восстания — возглавившего ее), а также А.И. Рыкова, выдвинувшего на съезде идею создания «единого русского центра», способного противостоять влиянию заграничных комитетов.

После окончания съезда 10 мая 1905 года в Лондоне прошло заседание (пленум) ЦК, на котором были распределены основные обязанности. За технику, типографию, транспорт и финансы должен был отвечать Л.Б. Красин, в помощь которому были выделены М.М. Литвинов и А.И. Любимов. Им подчинялось и Центральное техническое бюро, которым руководил И.М. Бибиков. Ленин был избран от ЦК РСДРП в Международное социалистическое бюро, являясь фактически руководителем заграничной части ЦК. В состав Бюро ЦК в России вошли А.Л. Богданов, Л.Б. Красин и Е.Д. Стасова.

Третий съезд конституировал большевизм в виде небольшой по численности, но четко структурированной и хорошо организованной партии профессиональных революционеров. По самым приблизительным данным, численность партии большевиков в тот момент не превышала восьми тысяч человек. Примерно 40 % членов партии составляла интеллигенция, в основном студенты и учащаяся молодежь, учителя и медики. Но в большинстве своем это были люди, преданные идее социальной революции, хорошо образованные, психологически готовые к самопожертвованию. Это была действительно элитарная партия, т. е. Ленину удалось на какое-то время сплотить вокруг себя контрэлиту российского общества и выработать более или менее реальную программу свержения самодержавия. Биографии людей, заявивших о себе в тот период большевизма, поражают воображение. «Иннокентий» (Дубровинский), Иван Бабушкин, тов. «Маркс» (Арцыбушев), «Марат» (Шанцер) и многие другие — все они принадлежали к числу явных нонконформистов, не желающих признавать законность тех общественных устоев, которые существовали в России. Весьма показательна в этом отношении биография Василия Петровича Ар- цыбушева. Этот человек еще в 1879 году пошел в ссылку в Восточную Сибирь, а затем участвовал в неудачной попытке побега из ссылки через Северный Ледовитый океан. В 1890-е годы он стал марксистом (по уверениям его товарищей, знал первый том «Капитала» наизусть). В его характере сочетался здоровый рационализм и необузданная фантазия. Например, исправно работая в Управлении Самаро-Златоустинской железной дороги, Арцыбушев во время русско-японской войны намеревался взорвать Сыз- ранский мост через Волгу (в мае 1905 года), чтобы воспрепятствовать продвижению войск на Дальний Восток, а затем распропагандировать скопившиеся войска в революционном духе. Именно В.П. Арцыбушев, являясь членом Восточного бюро ЦК, решительно способствовал переходу восточных комитетов РСДРП на позиции «большинства».

Но был и другой тип революционера-нонконформиста, тип рядового бойца партии, абсолютно лишенного каких-либо амбиций, а честно и незаметно выполнявшего порученную ему работу. Так, например, М. Лядов сообщает в своих воспоминаниях о некоей Ирине, дочери инспектора гимназии, содержавшей конспиративную квартиру: «Такие технические работники, как Ирина, как сотни других, разбросанных по нелегальным складам, подпольным типографиям, представляли из себя настоящих подвижников… Они урывками узнавали про… жизнь партии. Вот к такому типу настоящего крота-подпольщика, оторванного от жизни, но слепо верующего в революцию и в партию, принадлежала и эта Ирина…»[194]

Более известной в партии была хранительница склада нелегальной литературы в Петербурге Ольга Михайловна Генкина, трагически погибшая в 1905 году. Через ее склад прошла не одна сотня неофитов революционного подполья. Побывавший у нее на квартире в 1902 году Андрей Шотман (будущий видный большевик) вспоминал: «От такого количества и такого разнообразия нелегальных брошюр и газет у меня глаза разбежались»[195]. Люди, подобные О.М. Генкиной и Ирине, сделали революцию смыслом своей жизни, и без таких людей существование партии большевиков было бы просто невозможно. Но такие люди не могли бы появляться неведомо откуда, их рождала сама среда, их нонконформизм питала обстановка дикого произвола власти и господства обывательщины. К моменту третьего съезда эти люди уже психологически были готовы идти до конца, и именно к ним апеллировали резолюции съезда.

Между тем, сама ситуация в России отвечала самым сокровенным чаяниям лидеров революционного подполья. На протяжении весны и лета 1905 года происходила дальнейшая революционизация массовых настроений и активизация забастовочного движения. Мартын Лядов вспоминал впоследствии: «Чисто заговорщический террор отдельных интеллигентов-эсеров летом 1905 года превратился в массовую, чисто пролетарскую партизанскую войну против всяких представителей государственной власти. Убийства жандармов, полицейских, губернаторов, провокаторов стали повседневным явлением. Очень часто эти убийства совершались помимо какой бы то ни было организации, задумывались и приводились в исполнение отдельными группами рабочих, а иногда под влиянием рабочих и отдельными группами крестьян. Почти всюду создавались боевые дружины, делались почти открыто сборы на приобретение оружия…»[196] Причем эти сборы производились в основном в среде буржуазной публики, в ту пору откровенно симпатизирующей в своем большинстве революционным партиям. Воспоминания Леонида Красина рисуют довольно красочную картину: «В те времена, при минимальном дифференцировании классов и при всеобщей ненависти к царизму, удавалось собирать деньги на социал-демократические цели даже в кругах сторонников «Освобождения» Струве. Считалось признаком хорошего тона в более или менее радикальных или либеральных кругах давать деньги на революционные партии, и в числе лиц, довольно исправно выплачивающих ежемесячные сборы от 5 до 25 рублей, бывали не только крупные адвокаты, инженеры, врачи, но и директора банков и чиновники государственных учреждений… Давались спектакли, вечера, концерты, сборы от которых шли в пользу с.-д. Были случаи, когда в пользу партий передавались имения».[197] Можно смело сказать, что начинавшаяся революция была буржуазной хотя бы в силу того, что финансировалась радикальными буржуазными кругами. Однако это финансирование прекратилось почти сразу же после опубликования царского манифеста 17 октября 1905 года. Отсюда — и рост числа «экспроприаций» в 1906 и 1907 годах.

После окончания третьего съезда ленинская публицистика приобретает все более и более антибуржуазный характер. Образчиком этой публицистики является статья «Политические софизмы», появившаяся в последнем номере газеты «Вперед» (№ 18 от 5(18) мая 1905 года).

Анализируя сложившуюся в России ситуацию, Ленин замечает, что буржуазия оказалась в более выгодном положении, чем пролетариат. Появившаяся в России относительная свобода слова используется в основном «буржуазными» газетами, идет процесс легализации либерального движения, в то время как рабочее движение по-прежнему вне закона. В центре внимания Ленина — «Проект русской конституции», опубликованный в неподцензурной либеральной газете «Освобождение». Ленин предлагает своим читателям «классовый анализ» этого проекта, обращая внимание на сохранение монархии, двухстепенные выборы в верхнюю палату предполагаемого парламента, ценз оседлости. Причем авторы этого проекта и не скрывают, а наоборот, пытаются оправдать тот факт, что преобладающее значение в таком парламенте получат крупные землевладельцы и предпринимательский класс. Называя это политическими софизмами, Ленин заявляет, что если уже сейчас наиболее радикальные из либералов оправдывают подобную «демократию», то что же будет дальше? На чем сторгуются дельцы либерализма? — задает он вопрос. И в дальнейшем слово «сделка» все чаще и чаще начинает появляться в ленинских работах. В мае — июне одна за другой в «Пролетарии» появляются статьи, разоблачающие соглашательство буржуазии. Эта тема становится наиболее болезненной для Ленина. Об этом уже не раз писали историки. В частности, Ю.В. Степанов, анализируя содержание ленинских работ «Советы консервативной буржуазии», «О временном революционном правительстве», «Разгром», «Революционная борьба и либеральное маклерство» и некоторых других, обращает внимание на тот факт, что «чем активнее становится либеральная буржуазия на своих съездах, чем требовательнее обращения к царю с напоминанием о его обещании созвать «выборных», тем больше ярости в нападках В.И. Ленина на либералов, тем строже становятся его напоминания рабочим о том, что либералам верить нельзя, что они обязательно обманут и заключат сделку с царизмом, что только рабочее восстание может дать свободу»[198].