Читаем без скачивания Эффективный Черчилль - Дмитрий Медведев

Послевоенные вопросы занимали и Черчилля. В тот же день, когда военный совет рассмотрел меморандум Хэнки, Уинстон написал министру иностранных дел сэру Эдварду Грэю письмо, посвященное послевоенному устройству в этом регионе.

На следующий день, 3 марта, Черчилль открыл заседание военного совета, зачитав две телеграммы вице-адмирала Сэквилла Кардена, который 19 февраля начал планомерный обстрел внешних турецких береговых батарей огнем корабельной артиллерии. Адмирал сообщал, что в настоящее время он занят разрушением восьмого и девятого фортов и что вход в Дарданеллы «практически открыт». После этого военный совет приступил к обсуждению «будущего Константинополя», захват которого еще не был даже начат [247] .

К будущему Константинополя военный совет вернулся через неделю, 10 марта, только на этот раз заседание проводилось в расширенном составе. На совет были приглашены члены Консервативной партии – лидер оппозиции Эндрю Бонар Лоу и пятый маркиз Лэнсдаун. В 1928 году, просматривая черновик рукописи мемуаров своего друга Макса Бивербрука «Политики и война», Черчилль следующим образом объяснит присутствие этих двух джентльменов:

«Успешное разрушение турецких укреплений в Дарданеллах прибавило мне на тот момент влияния, и я решил вернуться к своему плану по созданию коалиции. Я убедил премьер-министра пригласить лидеров оппозиции на заседание совета. Это было сделано якобы, чтобы обсудить будущее Константинополя. На самом же деле я тоже хотел привлечь их в наш круг» [248] .

Предчувствие скорой победы превратило заседание совета, по словам сэра Мартина Гилберта, в «рискованную спекуляцию» [249] . Ллойд Джордж заявил, что во избежание ссоры с Францией по поводу Александретты ее следует отдать галлам, а в ответ у них можно потребовать Палестину. В этот момент слово взял Герберт Китченер, который отметил, что «никакой пользы от Палестины нам не будет», и предложил сохранить Александретту. Его поддержал первый морской лорд адмирал Фишер, подчеркнувший, что Александретта «представляет для нас особую важность, поскольку открывает доступ к нефтяным скважинам Месопотамии и Персии». После этого министры занялись обсуждением немецких колоний в Восточной Африке. Когда все закончилось, Бонар Лоу и Лэнсдаун попросили больше на заседания совета их не приглашать.

Все эти дискуссии, безусловно, преследовали благородную цель, если бы не одно «но». Столь частый и детальный анализ вариантов использования захваченных территорий заслонил по своей важности разработку планов по захвату этих территорий. Даже уже после начала операции, когда нависла угроза военной катастрофы, британское руководство продолжало обсуждать будущие территориальные приобретения. В частности, на заседании 19 марта решались вопросы создания независимого мусульманского государства в Аравии, Сирии и Месопотамии, перевода Мекки под контроль британцев и компенсации потерь индийских войск передачей им турецкой провинции Басра, которая отныне должна «стать частью Британской империи» [250] .

Всем этим планам не суждено будет сбыться. Спустя несколько месяцев британским политикам придется думать уже не о захвате чужих земель, а об эвакуации собственных войск и кардинальном пересмотре стратегии в Ближневосточном регионе.

Внутренние конфликты

Значительно больший вред для разработки плана Дарданелльской операции, чем просчет в оценке противника и собственных возможностей, оказали те «напряженные и натянутые» [251] отношения, которые сложились между основными ее разработчиками – первым лордом Адмиралтейства Уинстоном Черчиллем и военным министром, фельдмаршалом Гербертом Китченером.

Конфликт между двумя министрами начался во второй половине февраля 1915 года. Как и в большинстве других конфликтов, причиной всему послужило недопонимание. Фельдмаршал пожаловался премьер-министру Герберту Асквиту, что по информации, полученной им от главнокомандующего британскими экспедиционными силами фельдмаршала сэра Джона Френча, Черчилль пообещал передать Френчу одну бригаду из состава военно-морской дивизии и два эскадрона бронеавтомобилей. Китченер был возмущен тем, что узнал об этом от Френча, а не от Черчилля, который даже не удосужился лично сообщить ему об этих изменениях.

МЕНЕДЖМЕНТ ПО ЧЕРЧИЛЛЮ: значительно больший вред для разработки плана Дарданелльской операции, чем просчет в оценке противника и собственных возможностей, оказали те «напряженные и натянутые» отношения, которые сложились между основными ее разработчиками.

Едва Асквит передал Черчиллю о недовольстве военного министра, как тот тут же написал премьеру ответное письмо:

«Для Китченера гораздо правильней было бы передать копии писем Френча мне и узнать, что я думаю по этому поводу. До тех пор пока я не увижу писем, я не смогу обсуждать их содержание. Если Китченер хочет поднять этот вопрос в моем присутствии, я буду только „за“. У меня к вам убедительная просьба: настоятельно рекомендовать ему именно этот вариант.

Вообще, это какой-то кошмар. У меня нет никаких полномочий для передачи войск сэру Джону Френчу. Все, что я могу, это передать Военному министерству, если им это действительно необходимо, какие-то соединения Адмиралтейства, которые могут быть использованы армией на полях сражений.

К тому же, и Вы, и Китченер это прекрасно знаете, я предполагаю использовать военно-морские бригады для совершенно других целей».

В заключении Черчилль отметил: «Это не первый раз, когда Китченер беспокоит вас вопросами, которые можно решить всего за пару минут личной беседы».

Также он написал:

«Я думаю, вы поторопились предположить, что я нарушил строгие рамки межведомственного этикета». Однако в заключительной редакции он вычеркнул последнее предложение [252] .

На следующий день, 18 февраля, Черчилль отправил письмо своему обидчику:

«Уважаемый Китченер!

Что касается бронемашин. Я сказал Френчу, что, если они ему необходимы, с Вашего одобрения я буду рад передать два эскадрона Военному министерству. Они изначально предполагались для использования армией за границей, и некоторое время назад вы сами сказали мне, что, если они нужны Френчу, он может их получить. Теперь все дело за Вами. Мой разговор с Френчем был, разумеется, неофициальным» [253] .

Асквит был на стороне Китченера. Согласно дневнику его супруги Марго, премьер назвал Уинстона «невыносимым», обвинив в «чрезмерном тщеславии» [254] .

18 февраля Герберт написал своей подруге Венетии Стэнли:

«Я очень возмущен поведением Уинстона, у которого хватило наглости предложить сэру Джону Ф. (за спиной и без ведома К.) бригаду из состава военно-морской дивизии и два эскадрона бронеавтомобилей. Френч был очень озадачен этими подарками – военно-морские батальоны слишком сыры, а единственная польза от бронеавтомобилей – снять с них пулеметы „Максим“ и передать их в войска» [255] .