Читаем без скачивания О, Иерусалим! - Ларри Коллинз

Впереди маячил перевернувшийся и упавший в кювет бульдозер.

Грузовик, следовавший за ним, тоже наскочил на мину. Он опрокинулся набок и загородил дорогу на Иерусалим. Сзади раздавались тупые звуки лопающихся шин. Утреннее небо светлело, и Рашкес мог разглядеть белые перышки пара над теми грузовиками, которым пули угодили в радиаторы. Командир в своем "хиллмане" носился вдоль автоколонны, как пастушеский пес, который лает на стадо, и орал водителям, чтобы они перестали сбиваться в кучу. Те не слушали его, и задние грузовики продолжали напирать. Вскоре между машинами не осталось ни малейшего просвета, так что вся автоколонна превратилась в удобную компактную мишень.

Командир приказал Рашкесу проехать вперед и вывезти людей из перевернувшегося бульдозера. Когда Рашкес подвел свою машину к бульдозеру, из-под него выбралось пять человек: они опрометью кинулись к "сендвичу" и укрылись в нем. Затем "сендвич" двинулся к лежавшему поперек дороги грузовику.

Бронированная дверца была плотно закрыта. Рашкес увидел, что из кабины на асфальт стекает тонкая струйка крови. Кузов был объят пламенем, которое уже подбиралось к кабине и к расположенному под ней бензобаку. Рашкес крикнул водителям, находившимся в грузовике, чтобы они открыли дверцу. Ему никто не ответил. Огонь бушевал совсем рядом с кабиной...

— Они мертвы, — сказал кто-то.

Броневик Рашкеса начал было отъезжать от грузовика, но в этот момент ручка дверцы задергалась. Двое людей выскочили из "сендвича" и поползли к грузовику. Под огнем арабов они попытались открыть дверцу кабины.

— Внутри кто-то стучит! — крикнул один из них.

Они снова и снова пытались открыть дверцу; Рашкес видел ужас и отчаяние на их лицах. Струйка крови продолжала стекать на асфальт. Огонь приближался к бензобаку. Наконец Рашкес приказал своим людям вернуться в "сендвич". Рашкес и его товарищи не могли отвести взгляда от опрокинувшегося грузовика. Струйка крови по-прежнему текла и текла на асфальт. Снова — едва заметно — дернулась ручка дверцы кабины. А затем пламя добралось до бензобака, и машина потонула в оранжевом пламени.

Арабы из окрестных деревень уже мчались с воем и гиканьем делить добычу. Прошел час, два часа, шесть часов. Жара в машинах сделалась невыносимой, люди разделись до трусов.

Боеприпасы были на исходе. Наконец по радио был получен приказ отступить. Грузовики, которые еще могли двигаться, стали пятиться задним ходом — почти все на спущенных шинах.

Броневики прикрывали отступление, сталкивая в кюветы вышедшие из строя машины, чтобы освободить шоссе. Покидая место битвы, Рашкес видел, как, испуская торжествующие крики, толпы арабов катятся вниз с горных склонов и набрасываются на брошенные на дороге машины.

Вечером этого дня в окрестных арабских деревнях — в Бейт-Масхире, Сарисе, Кастеле и других — шел пир горой: феллахи объедались консервами, которых с таким нетерпением ждали голодные евреи Иерусалима.

Хагана оставила на дороге девятнадцать машин — почти половину автоколонны, вышедшей из Хульды, среди них — шестнадцать грузовиков и два бронированных "сендвича". Девятнадцатая машина, в почти неповрежденном виде отбуксированная с места сражения, стала личным победным трофеем Гаруна Бен-Джаззи: это был "хиллман" командира автоколонны. В Иерусалиме утром этого дня Дов Иосеф получил радиограмму с сообщением о том, что из Хульды вышла автоколонна в сорок грузовиков. Вечером секретарь принес сообщение, что автоколонна не придет.

Впервые после 29 ноября ни одной машине не удалось прорваться в Иерусалим. Дов Иосеф в отчаянии опустился в кресло. Постепенно он понял, что это означает.

"Теперь мы в осаде", — подумал он.

Часть третья. Иерусалим: город в осаде

20 марта 1948 года — 13 мая 1948 года

18. Дом в преисподней

Бараки поселенцев глядели с голой вершины холма на дорогу, почти такую же древнюю, как сами странствия человека. Эта дорога соединяла Иерусалим, город царя Давида, с Хевроном, городом патриархов. Киббуц Кфар-Эцион находился на полпути между двумя городами и призван был защищать Иерусалим с юга.

Четыреста пятьдесят мужчин и женщин — жителей Кфар-Эциона — уже в течение нескольких месяцев жили точно в осаде. Давид Шалтиэль рекомендовал Тель-Авиву оставить Кфар-Эцион и эвакуировать людей.

Собственно, Кфар-Эцион представлял, собою не одно, а целых четыре связанных между собой поселения — так называемый Эционский четырехугольник. Основание Кфар-Эциона было попыткой восстановить еврейское присутствие в горной Иудее, в то же время Эцион был стратегическим опорным пунктом к югу от Иерусалима. Но хевронские арабы рассматривали создание Эционского четырехугольника как посягательство чужаков на их исконные земли.

Решение Генеральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1947 года о разделе Палестины, столь радостно встреченное евреями в других частях страны, было воспринято поселенцами Кфар-Эциона со смешанными чувствами. Киббуц, который они с таким трудом создавали и строили, оказывался на территории, отходившей не к еврейскому, а к арабскому государству. Арабы отлично понимали, какую угрозу их коммуникационным линиям представляет Кфар-Эцион. Не тратя времени даром, они начали атаковать киббуц. Не прошло и двух недель со дня голосования в ООН, как еврейская автоколонна, направлявшаяся из Иерусалима в Кфар-Эцион, попала под Вифлеемом в засаду — десять из двадцати шести человек, ехавших в автоколонне, погибли, а машины достались арабам в качестве трофеев. С этого дня Кфар-Эцион практически все время находился в осаде.

В январе из киббуца под конвоем британских солдат были эвакуированы женщины с маленькими детьми. Вскоре после этого арабы массированными силами атаковали Эционский четырехугольник. Атака была отбита после кровопролитного боя, длившегося целый день. Через четыре дня тридцать пять бойцов Хаганы пытались с боем добраться до Кфар-Эциона из Иерусалима, но все до одного погибли. В киббуце была расчищена примитивная посадочная площадка, и защитники Кфар-Эциона стали первыми, кому помогла авиация Хаганы.

Командование Хаганы должно было решить, следует ли эвакуировать поселенцев вместе с остатками снаряжения и провизии под британской охраной в Иерусалим, усилив тем самым его гарнизон, либо, наоборот, послать киббуцу подкрепление, боеприпасы и продукты. За второй вариант стоял Игаэль Ядин, молодой археолог, руководивший отделом планирования операций в штабе Хаганы в Тель-Авиве. Он считал, что Кфар-Эцион — это "бастион, который защищает Иерусалим от нападения с юга". Ядин лично приказал Шалтиэлю послать в Кфар-Эцион автоколонну, загрузив ее всем, что только мог Иерусалим уделить. Чтобы возглавить эту операцию, Игаэль Ядин снова послал в Иерусалим Михаэля Шахама — офицера Хаганы, который организовал взрыв отеля "Семирамида". Успех операции зависел прежде всего от быстроты.

— План операции должен быть разработан по минутам и выполняться с точностью швейцарских часов, — сказал Арбель.

— Малейшая проволочка может привести к тому, что арабы заблокируют дорогу.

Сначала Шахам хотел, чтобы автоколонна провела в киббуце около часа. Ицхак Леви, офицер разведки в штабе Шалтиэля, с гневом возразил:

— Дайте арабам час — они мобилизуют сотни людей, и вся дорога будет завалена камнями!

Настойчивый и упрямый Ицхак Леви буквально вырвал у Шахама минуту за минутой, и в конце концов было решено, что автоколонна не должна оставаться в Кфар-Эционе больше пятнадцати минут. Группами по пять человек поселенцы должны выстроиться вдоль дороги, чтобы водители выбросили груз из кузовов еще до того, как автоколонна остановится. Четыре бронированных автомобиля должны остаться позади автоколонны на дороге и сдерживать арабов, пока грузовики полностью разгрузятся в киббуце.

Выезд автоколонны был назначен на шесть часов утра в пасхальную субботу 27 марта в надежде, что операция, предпринятая в священный для евреев день, застанет арабов врасплох. Во дворе школы Шнеллера всю ночь кипела работа, однако к шести часам утра еще не все машины были загружены; только около восьми автоколонна наконец двинулась в путь.

Арбель уже в который раз показывал на карте командиру вооруженного конвоя наиболее опасные места дороги. Палец Арбеля уткнулся в точку около Соломоновых прудов, где дорога сужалась на повороте и к ней вплотную прижималась высокая стена.

— Вот! — сказал Арбель. — Здесь арабы попытаются с вами расправиться.

Однако против ожидания автоколонна без приключений достигла Эционского четырехугольника; за все время пути по ней не было сделано ни одного выстрела. Но если ничто не домешало машинам въехать в Кфар-Эцион, это не означало, что никто их не заметил. Из окна монастыря Святого Ильи за автоколонной, злорадно ухмыляясь, внимательно наблюдал Камал Иркат, бывший инспектор палестинской полиции, а ныне один из сподвижников Абдула Кадера Хусейни.