Читаем без скачивания Банкетный зал (сборник) - Виктория Токарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но вы не отчаивайтесь. Это совсем не обязательно кончится катастрофой. Болезнь иногда принимает обратный ход. Происходит самоизлечение. Надо только мобилизовать волю. Надо себе помочь. И ни в коем случае не доверяйте шарлатанам. Сейчас столько развелось этих… которые, как навозные мухи, наживаются на чужих несчастьях. Выберите себе врача, которому вы верите, – и верьте! Это самое главное. Без веры невозможно. Без веры и здоровый может умереть.
В глубине квартиры раздается телефонный звонок.
– Одну минуточку! – Кира уходит к телефону.
Коржиков стоит, по-прежнему привалившись к двери, – не меняет ни позы, ни лица. Внешне кажется, что он совершенно спокоен.
Появляется Кирина мама, которой скучно и хочется поговорить.
– Я только вчера ковры пропылесосила, – сообщает она. – А Кира нагнала полный кагал, никто туфли не снял, прямо с грязными ногами на чистый ковер. Я ей говорила, давай на стену повесим – слушать не хочет. Говорит, не модно. Вчера посылку получила, из Грузии: так сама не может съесть. Одной, говорит, неинтересно. Нагнала полный кагал. Сейчас съедят за один вечер. Она в Африке три года работала. Маски привезла из черного дерева. Рожи такие… Все раздала. Ни одной себе не оставила, даже на память… А люди, знаете, нахальные. Если дают – отчего же не брать. А ей, между прочим, никогда никто даже спичечного коробка не подарил. Даже одной спички…
Появляется Кира:
– Мама…
– А что «мама». Я правду говорю. Правду слушать не любишь. Я тебя собирала по капельке крови, а все растаскивают.
Уходит.
– Это наказание Господнее, – извиняется Кира.
– Цените это наказание, – сказал Алеша.
– Ну да… Конечно. Я понимаю. Простите, как вас зовут?
– Алексей Николаевич.
– Алексей Николаевич! Не думайте ни о чем плохом. Не погружайтесь в плохие мысли и не говорите их вслух. Потому что мысль, высказанная в слове, – это уже действие. Как говорят в народе: «Не накликайте беду». Вы меня поняли?
Алексей молчит.
– Вы должны зрительно представлять ваш совершенно здоровый образ. И старайтесь вызывать в памяти счастливые минуты вашей жизни. Скрупулезно воспроизводите каждую секунду. Надо помогать себе духом и разумом. И посмотрите: все будет хорошо. Я почему-то убеждена: все будет хорошо. У вас очень мощные защитные силы организма.
Звонок в дверь.
Алексей сторонится. Входит долгожданный Колька в прекрасном настроении.
Кира испытывает сложное чувство. Ее душа как бы мечется между собственной радостью и чужой болью.
– Я пойду, – попрощался Алексей.
– Мы скоро увидимся, – обещает Кира.
– К сожалению… – Алексей попытался улыбнуться.
Вышла старуха.
– До свидания, – попрощался Алексей. – Извините…
– Скажите, а ваша мама жива? – поинтересовалась старуха.
– Нет.
– Ну, слава Богу…
Алексей понимающе кивнул.
– У вас днем было затруднено движение, – вмешалась Кира. – А как сейчас?
– Сейчас не затруднено.
Алексей покидает дом Киры Владимировны.
Выходит во двор. Из раскрытого окна доносятся смех и музыка.
Алексей стоит, не в силах двинуться с места. Мимо идут люди. Но Алексею кажется, что и деревья, и люди отделены от него как бы стеклянной перегородкой. Он – сам по себе. Они – сами по себе. Он стоит, оцепеневший от одиночества, вырванный из праздника жизни, как морковка из грядки. И как морковка, брошенный в осеннюю свалку.
* * *Нинка сидела перед телевизором и смотрела «Вечер смеха».
Появляется Алексей. Раздевается молча.
– Ну, чего она сказала? – спросила Нинка.
– Ничего.
Алексей ложится на диван, лицом вверх. Нинка подошла, легла рядом. Оплела руками.
– Говорил, через полчаса, а пришел через три. Только и делаешь, что обманываешь.
– Я домой к ней ездил. Она в Ясеневе живет.
– И чего она сказала?
– Чтобы я воспроизводил в памяти счастливые минуты жизни.
– Зачем?
– Лечение такое.
– Ну что ж, давай полечимся. Помнишь, как мы познакомились?
Алексей лежит лицом вверх на самом дне океана одиночества. Над ним 300 километров катастрофы. Не всплыть.
– К тебе подошел милиционер и говорит: «Там девушка на снегу заснула. Пьяная. Вы ее не отвезете домой?» А ты ему: «Я пьяных женщин терпеть не могу». А он: «Не хочется ее в вытрезвитель отправлять. И бросать нельзя. Простудится. Вот ее паспорт. Тут адрес: Фестивальная улица, дом два». А ты говоришь: «Это по дороге. Я в соседнем доме живу. Фестивальная улица, дом четыре». Представляешь? Мы годами жили рядом и никогда не встречались.
Алексей молчит.
– Ты и повез. На спине втащил. Как раненого бойца. А на другой день пришел спросить, как я себя чувствую… А знаешь, почему я тогда напилась?
Алексей молчит.
– Пить не умела. А ты не верил. Думал, я алкоголичка. На путь истинный наставлял.
Пауза.
– А помнишь, как ты первый раз у меня остался? Помнишь?
Алексей молчит.
– …Я смотрю на тебя и спрашиваю: «Не стыдно жене изменять?» А ты говоришь: «Стыдно».
– Да…
– А ты тогда удивился, что я девушка?
– Да…
– Еще бы. Двадцать пять лет. Актриса. Пьющая. И девушка. Вот уж действительно экспонат. В музей ставить можно.
Пауза.
– Ты мой первый и единственный… – Целует. – Мой Мцыри, мой Лермонтов. Мой таракан Абдулка.
Алексей лежит лицом вверх, безучастный и одинокий, как «труп на шумной тризне».
– Что с тобой, Алешка? Что происходит?
– Ничего.
– А что ты, как статуя Командора? Как Каменный гость?
Треплет его. Трясет за плечи.
– Оставь меня.
Нинка поднимается:
– Интересное дело! Я весь день сижу, убираю, варю, парю, а он явился, даже цветка не принес, и «оставь меня». Чего ты пришел?
Алексей молчит.
– Хоть какая-то польза должна быть от мужика в доме. А то разлегся, как собака под деревом. А ну вставай!
– Какая тебе нужна от меня польза?
Нинка выходит из комнаты и возвращается с полным мусорным ведром:
– Вот ведро вынеси во двор! У нас мусоропровод не работает.
Алексей поднимается. Сует ноги в тапки. Берет ведро. Выходит в одном костюме.
Двор. Баки для мусора.
Алексей выходит слева. Опрокидывает над баком ведро. И идет направо. К соседнему корпусу.
Дом Коржиковых.
Длинный звонок в дверь.
Лена в ночной рубашке выходит к двери. Снимает цепочку. Поднимает на замке собачку.
На пороге Алексей – в тапках и с пустым мусорным ведром. И отрешенными глазами.
– Алеша… – пугается Лена.
Появляется Наташа, заспанная, в пижаме.
– Папа… Тебя что, обокрали?
Алексей смотрит, будто проснулся. Тот факт, что он по инерции вернулся в родной дом, для него такая же неожиданность, как и для его семьи.
– Отстаньте все от меня! – потребовал он. – Оставьте меня в покое.
И прошагал в свою комнату, сохраняя ведро и независимость.
Жена и дочь переглянулись в растерянности. За дверью раздался звон пустого ведра, как будто его метнули в угол.
В дверях возник Алексей, взбешенный и всклокоченный.
– Где моя папка? Где мои Белые города? Никогда ничего не лежит на месте. Это не дом, а караван-сарай…
– Папа, караван-сарай – это гостиница со скотом.
Алексей лезет на антресоли.
На пол падает пыльный Дед Мороз.
Кабинет Шефа.
Секретарша пытается задержать Коржикова в дверях.
– Он занят…
– Я тоже. – Алексей отодвинул секретаршу, прошел в кабинет.
Шеф занимался йогой. Стоял на голове.
– Я пришел сказать вам, что вы – законченное говно, – объявил Алексей.
– А бывает незаконченное? – спросил Шеф, стоя вверх ногами.
– Бывает незаконченное.
– А какая разница?
– Незаконченное – это когда человек знает, что он говно, и стесняется этого. А законченное – это когда он знает и не стесняется.
Шеф встал на ноги.
– Вы, наверное, принесли заявление об уходе? – поинтересовался Шеф.
– А как вы догадались?
– Раньше вы не были таким откровенным.
Алексей кладет заявление на стол.
– А куда вы уходите, если не секрет? – спросил Шеф.
– Поменяю себе Шефа.
– Вам дали другую зарплату?
– Нет. Я вообще ухожу. Отовсюду.
– Эмигрируете?
– В каком-то смысле.
– Ну что ж, вы человек молодой в отличие от меня. А тут так и просидишь…
Шеф вздыхает и подписывает заявление. Протягивает.
Алексей стоит.
– Все? – спросил Шеф.
– Вообще-то я пришел прощаться, – сознался Алексей.
– А зачем прощаться с законченным говном? – удивился Шеф.
Самолет летел над облаками. Облака были похожи на вскипевшее море с голубыми проплешинами.
Алеша сидел возле иллюминатора и смотрел вниз.
Потом поднялся, пошел по проходу.
В самолете шла своя самолетная жизнь: молодая пара сидела голова к голове.
Иностранцы оживленно беседовали по-иностранному.
Солдаты играли в карты.
Восточный человек дремал.
Алексей видел преимущественно макушки: молодые, старые, густоволосые и лысые, крашеные и естественные.
