Читаем без скачивания Черный день - Алексей Доронин

Данилов чувствовал, что становится эгоистичной мразью. Ну-ка, какую заповедь он еще не перешагнул? Всего одну — не убивал. Действием. Но его бездействие можно было без большой натяжки считать причиной смерти десятков людей в поселке, сметенном взрывной волной, куда он заглянул в первый день. Он мог бы не отсиживаться в кустах, а разгребать обломки, как это делали некоторые, получить двойную дозу, продлив мучения нескольким обреченным на пару дней, которые будут наполнены адской болью.

Оно вам надо?

ЧАСТЬ 2. РЕКИ КРОВИ

Его плоть и кровь вновь насытят нас

А за смерть ему, может, Бог воздаст.

Глава 7. Град обреченных

Давно должны были выглянуть звезды и луна, но небо так и оставалось бездонным темным колодцем. В полумраке Саша то и дело натыкался на людей, так же, как и он, спешивших укрыться за относительно безопасными стенами домов или хотя бы палаток. Но время шло, улицы стремительно пустели, и вскоре Данилов опять ощутил себя заброшенным скитальцем. Неважно, что где-то рядом спали тысячи людей. Им было и раньше наплевать до него, а теперь в особенности.

Счастливы были местные или те, у кого имелись здесь знакомые. Вдвойне были счастливы те, кому повезло жить в частном доме с печкой, колодцем и туалетом во дворе. После того как отрубили коммуникации, они превратились в привилегированный класс.

Город-лагерь быстро погружался в сон. Запирались двери, застегивались клапаны палаток и молнии спальных мешков, гасли керосиновые лампы и костры. В такую ночь любой дом превращается в крепость.

Он шарахался по пустым улицам в состоянии, близком к панике. В десятый раз Саша ловил себя на том, что пропустил нужный поворот, трижды обнаруживал, что ходит кругами, петлял, светил фонарем и вглядывался в замызганные таблички с номерами домов, многие из которых отсутствовали в принципе… Школа как сквозь землю провалилась.

Ночь опустилась как занавес. Плавно, но почти моментально полумрак сменился кромешной тьмой, и парень остро почувствовал, насколько он беззащитен. Казалось, из темноты за ним следят сотни глаз, а за каждым углом притаилась опасность. Патрули как нарочно куда-то пропали, и под погасшими навсегда фонарями могло твориться что угодно. Нормальным людям незачем было гулять в такое время. А тех, кому есть зачем, лучше не встречать. Потом он узнал, насколько был близок к истине.

Александр вырос в городе, и ему всего пару раз за время редких вылазок на природу доводилось видеть настоящую ночь — первобытную, не нарушаемую ни отблесками фар, ни слабым светом окон. Так было и сейчас. Ночь, когда одинокому путнику дорогу освещает только пламя костров или зарево далеких пожаров.

От фонарика было мало проку. В воздухе повис густой туман, убивавший его луч на расстоянии каких-нибудь десяти метров. Надо было найти ночлежку как можно скорее, пока он совсем не ослеп и не потерял направление. Если он не отыщет ее раньше, чем сядет батарейка, то придется ночевать в каком-нибудь подъезде, а то и вовсе под кустом. Трудно представить ситуацию страшнее.

Боже, ну и мрак. Неужели так будет круглые сутки? Нет, не стоит даже думать об этом. Этими мыслями делу не поможешь. Мыслями вообще делу редко можно помочь; только путаются под ногами, заразы.

Наконец он нашел знакомый школьный двор. Но при Сашином зрении даже поиск нужного кабинета оказался делом непростым. Если бы не типовая планировка школ, построенных в семидесятых — восьмидесятых годах прошлого века, то он мог бы плутать хоть до утра. Слабенькие огоньки горели только в классах, оставляя коридоры и лестницы на поживу тьме.

На вахте опять не было охраны. Никто не просил Сашу предъявить документы, он свободно поднялся на свой этаж и только подивился такому головотяпству. Заходи и бери что хочешь. Или режь кого хочешь.

Коридоры были пустыми. Люди уже закончили свои дела, разбрелись по классам и теперь собирались отходить ко сну. Двери кабинетов они оставили приоткрытыми, видимо, чтобы хоть немного дать помещениям проветриться. Чтобы разглядеть табличку с номером, Саше приходилось освещать ее фонариком, но свою родную «биологию» он нашел быстро. Так, глядишь, он и в темноте ориентироваться научится.

Еще в коридоре он услышал негромкие разговоры, но и представить себе не мог, что теперь в кабинете так людно. Яблоку негде упасть. Но деваться было уже некуда. Прикусив губу, он перешагнул порог, осторожно протиснувшись между наставленными всюду коробками, добрался до своего места, сбросил на пол тяжелый рюкзак, отодвинул его к стенке и сел рядом.

Его соседями оказались вполне приличные люди. Данилов вежливо поздоровался. Несколько человек ответили ему, кто-то ограничился кивком, но большинство не удосужилось сделать даже этого. Да ему оно и не очень-то было надо.

Скоро Александр понял, что никакого коллектива тут нет. Класс жил микрогруппами, кучками, легко принимавшими посторонних, но так же легко их отпускавшими. Случайные попутчики, не более того. Как в плацкартном вагоне, с той разницей, что здесь едой и даже чайной заваркой могли поделиться разве что с самыми близкими людьми.

Люди увидели, как худощавый, да что там — тощий парень с потрепанным рюкзаком и отсутствующим взором расположился на матрасе в углу. Несколько человек, не сговариваясь, смерили его одинаковыми подозрительными взглядами, каких теперь удостаивался любой незнакомец. Чудной какой-то. Глаза странные, будто думает о чем-то. А о чем можно сейчас думать?

Вроде интеллигент, но это еще ничего не значит. Интеллигенты разные бывают, особенно бывшие. Может, он только и ждет, когда они отвернуться, чтобы скрысить что-нибудь.

Да нет, ни рыба, ни мясо. На вора не похож, но и не из таких, с кого можно что-то взять. Босота — куртка рваная, будто десять километров по колючим кустам намотал, рюкзак времен перестройки, ботинки стоптанные. Жует какую-то корку сухую. Что с такого взять?

Все расслабились и вернулись к своим делам.

— Не расскажите, что у вас тут происходит? — подсел он к группке людей у входа. — Меня там чуть какие-то уроды на джипах не сбили.

— Повезло, что чуть, — ответил ему пенсионер в очках с толстыми стеклами. — Промахнулись, значит, малость. «Что происходит?» А сам не видишь?

— Беспорядки какие-то? — догадался новенький.

— Еще нет. Тут рядом часть МЧС, там рулит полковник Селиванов, мировой мужик. У него не забалуешь. Вот кое-как поселок и держат.

— И что, нормальные у вас порядки?

— Да не жалуемся, — пожал плечами дед. — Ты ж сам, поди, видел, как в других местах. Понравилось? Вот-вот. А у нас тишь да гладь.

— Ага, — поддакнул мужик в спортивном костюме. — Я сначала в Колывань подался, так там любой гоблин в камуфляже думает, что теперь каждого можно раком поставить и ничего за это не будет.

Саша вспомнил «веселый» блокпост и еще раз поблагодарил себя за осторожность. Он понял, куда ветер дует, и не ошибся. Может, рыбка и гниет с головы, но здесь, на местах власть тоже начинает «протухать».

— Всей этой радости осталось на пару дней, — продолжал «спортсмен», фигура которого на самом деле была далеко не спортивной. — Закончится харч на складах, и тогда придет мама-анархия. А пока мы как бараны стоим по стойке смирно, какие-то козлы всего нахапали и жрут в три горла.

— Да кто они такие?

— Дезертиры, — ответил за всех мужик в кепке, разогревавший какой-то супец на переносной газовой плите. — Отморозки натуральные. Грабанули половину магазинов и окопались где-то в зоне отчуждения. Радиация им, мол, нипочем, а хабару там можно найти немало. Машины у них козырные, автоматы, пулеметы, ОЗК есть, барахло «КамАЗами» возят. Теперь вот наезжают к нам ночами… и наезжают на всех.

Никто кроме него самого не улыбнулся этому каламбуру.

— А по мне, так и надо. Чего ждать, если можно самим взять? — угрюмо пробурчал еще один мужчина, из-за сплюснутого носа похожий на боксера. — Валить отсюда надо, скоро тут всем абзац. Видали пост на седьмом километре?

— Ну да, — кивнул новенький.

— Правильные пацаны. Мотопехота. Их хотели в зону направить кордоном стоять, приказ типа пришел, а они сообразили, что к чему, и сорвались в бега. Вместе с «коробочками». Теперь горя не знают. Бабы, бухла море разливное…

— Зато от них всем горе, — пробормотал тот, что в кепке. — Тех, у кого хватает ума здесь проехать, останавливают якобы для проверки документов. А потом… — он осекся, потому что оставленное без присмотра варево полезло из-под крышки. — Жратву и водку сгружают себе, а самого водилу с пассажирами… ну, в лучшем случае отправляют обратно в Новосибирск пешком. В худшем… — он опять замолчал, видимо, чтоб не портить аппетит, и вернулся к своему ужину, разложив на газете бутерброды с неровно нарезанной колбасой.