Читаем без скачивания Цветок камалейника - Ольга Громыко

— Нам хватит, — лаконично отозвался жрец, протягивая руку к испуганно трепыхнувшей язычком свече.

— Для чего?

Вместо ответа тваребожец швырнул свечу в стену. Вопреки здравому смыслу, в полете она не потухла, а врезавшись в доски, полыхнула, словно начиненная трутом. Огонь разбежался по бревнам быстрее, чем если бы они лоснились от масла, в считаные мгновения охватив комнату.

— Т-т-ты что наде… — Джай присмотрелся и окончательно потерял дар речи. Полыхало все: обугливались балки, съеживался обгрызаемый пламенем коврик у двери, обрастали огненной шерстью ножки стола и стульев, жалобно трещал мох в щелях. Черные, серые, белые и рыжеватые пряди дыма сплетались в сизую пелену, сначала повисшую под потолком, а потом начавшую быстро разрастаться книзу. И лишь возле кровати, где стояли люди, образовалось запретное для огня место, куда даже запах гари не смел сунуться — только все ближе подкрадывался жар да более спертым становился воздух.

— Уходим, — бесстрастно велел жрец.

— Куда?!

Тваребожец поднял лицо вверх — и в тот же миг дальняя часть крыши провалилась, погребя под собой бадью. Зашипело, пар смешался с радостно рванувшимся наружу дымом. Высунувшееся за ними пламя заскакало по черепице, треща и плюясь ею, как зевака семечками.

«Пожа-а-ар!» — заорал кто-то на улице. Крик подхватили и живо разнесли во все стороны, разбудив колокол на ближайшей каланче. Тягучему, заунывному звону зааплодировали ставни, подпели женские причитания и плач испуганного шумом младенца.

Низкий, въедливый свист сменился хлестким ударом. Крюк вылетел с мясом, но обломки полыхающих возле двери стропил не дали ей открыться и на четверть. Огонь цепным псом рыкнул на ломящегося в дом разбойника, однако тут же получил Иггровой плетью вдоль хребта, упал на брюхо и с ворчанием попятился.

— За мной.

Жрец вскочил на стол (пляшущие там языки услужливо расступились, давая ему дорогу), а оттуда, подпрыгнув и подтянувшись на зубчатых краях досок, — в дыру и на крышу.

Возражений — за неимением вариантов — не последовало. Горец сгреб в охапку свое тряпье, сунул корлиссу в пасть соединяющий вьюки ремень и шлепнул кошака по заду, заставив взвиться вверх, минуя стол. Для самого «сороки» это тоже труда не составило (после дхэровой-то ограды!), только коса мотнулась.

Один сапог Джай успел натянуть, второй пришлось брать в зубы — с уходом тваребожца безопасный островок таял на глазах, зато от двери полукругом расходился новый, а сама она с каждым ударом отодвигалась еще на кулак. Ох… давненько он не подтягивался, а тут еще и доски оказались раскаленными добела, если не на вид, то на ощупь! Впрочем, последнее как раз сыграло парню на руку, так нещадно эти самые руки обстрекав, что пусть не блоху, но пнутую под хвост курицу изобразить удалось.

Огонь-соучастник немедленно обнес крышу рыжим плетнем, прикрывая беглецов от глаз суетящихся внизу людей и при этом умудряясь не мешать им самим.

Соседи выскакивали на улицу кто в чем — что успели спросонья накинуть (при этом даже усатый здоровяк в женской мантильке до колен смешным не казался), — привычно выстраивая к каналу цепочку с ведрами. Нет, на горящий дом не плескали — куда там, если стены уже от жара полупрозрачными сделались! — люди окатывали водой свои жилища, чтобы к тому моменту, когда рухнувший остов брызнет во все стороны искрами и углями, поживы им не нашлось.

Госпожа Индора старательно выла и причитала о своей горемычной доле, дабы никто не заподозрил ее в поджоге. Зеваки одобрительно внимали, но кидаться в раскаленное горнило за «кровью и потом нажитым» не торопились.

Крыша жгла ноги даже сквозь подошвы. Непонятно, как жрец умудрялся стоять на ней босиком — впрочем, он и не стоял, почти сразу разбежавшись и перепрыгнув на соседний дом. Кошке и той не удалось бы проделать это ловчее. Когда Джай, обманутый внешней простотой трюка, рискнул его повторить, дома оказались куда дальше друг от друга, чем это казалось в начале разбега, скат круче, а черепица глаже. Оскальзываясь и помогая себе руками, парень вскарабкался до трубы и вцепился в нее, как нищий в колбасу.

— Э-э-э, да у тебя там гость! — Щуплый «сорока» и тут обскакал обережника, на пару с кошаком прикрышившись рядом с тваребожцем. — Извыны, дарагой, хазаин па дэлам ушол! Ты завтра прыхады — будэт тебе и плов, и пэсня!

Если плечистые мужики в одеждах боевой обережи при первых же клубах дыма не только выскочили из дома, но и перебежали на другую сторону улицы, то йера какой-то там пожар не остановил. Сейчас он, озираясь, стоял на объятой пламенем крыше, отмахиваясь от его языков, как от назойливой мошкары.

— Я его знаю… Взывающий Илланд, редкая скотина. — Джаю не раз доводилось видеть, как рыжий хам походя сшибает плетью крыс, а то и дремлющих на подоконниках кошек. Жаловаться на него в храм было бесполезно, возмущаться — чревато, поэтому осиротевшим владельцам только и оставалось втихомолку кидать в Иггрову копилку бусины за упокой мурлыкиной души, а заодно и самого Илланда. Но, видимо, Темному он зачем-то пока нужен был здесь…

Тем временем Взывающий тоже их заметил. Хищно осклабился, завел локоть назад, и обережник наконец понял, для чего йер так усердно тренировался. Плеть, в скрученном виде казавшаяся не длиннее возничьего кнута, потрескивающей от сполохов молнией вспорола воздух от крыши до крыши, к шее напрасно отшатнувшегося Джая, и… обмоталась вокруг трубы. Которая, не выдержав ее страстных объятий, переломилась пополам и загрохотала по скату, пропахав дорожку в черепице.

Остолбенел и Взывающий. Кажется, против трубы он ничего не имел, и ее гибель его искренне опечалила. Таким он Джаю и запомнился: вытаращенные глаза, раздуваемая восходящим жаром мантия, обвисшая плеть — и все это красиво проваливается сквозь крышу вместе с прогоревшими насквозь досками. К радости соседей и уже искреннему горю Индоры (пусть бы всем плохо было!), дом аккуратно сложился вовнутрь, напоследок стрельнув в луну ревущим столбом пламени.

— Надо бежать, — неумолимо напомнил жрец. Сбившиеся в кучку обережники стояли с другой стороны дома и побега не заметили, но вокруг было полно зевак. Падение трубы и причина оного еще больше подстегнули их интерес. Успокоившись насчет своего имущества, люди дружно переключились на прыгучую троицу с кошаком.

— Вон, вон они!

— Гля! На серую перескочили!

— А ща на красную! Ишь порхают!

Кто-то засвистел в два пальца, кто-то завопил «Поджигатели!». Идея народу понравилась, и симпатии переметнулись на сторону обережи:

— Лови!

— Туда, туда!

— Да стреляй, боров рогатый, уйдут же!