Читаем без скачивания Золотая планета - Сергей Кусков

Теперь самое сложное — ненависть. Она много раз активировала мои способности, вытаскивала из разных передряг. Я ненавидел Кампоса-младшего, и вздрючил его в фонтане. Я ненавидел хранительниц инфанты, и все-таки достал одну из них, пусть в реальном бою это стоило бы мне жизни. Я ненавидел ребят на тренировке, потому что дошел до стадии предела, а они начали биться не по правилам. Но это были срывы, неконтролируемые срывы, а теперь мне нужна ярость ХОЛОДНАЯ. Я не мог ненавидеть так, как тогда.

…Значит, это должна быть не простая ненависть. Принципиально другая. Какая? Да кто его знает! Но если не пойму этого в ближайшее время…

Я вспомнил Катарину. Ее вид, внешность, лоск, ехидные улыбки. Я ненавидел ее, и в любом ином случае достаточно было бы лишь вспомнить о приготовленных ею «сюрпризах» для меня, чтоб завестись. Но сейчас я наоборот, поставил себя на ее место, стал ею, опытным офицером, закончившим контракт и воспитывающим корпусных малолеток. Офицером красивым, и очень сексуальным — я непроизвольно улыбнулся. И попытался представить ее внутренний мир, чем она живет.

Она вышвырнула меня тогда, и избила, но так ли ужасно это на самом деле? Вышвырнула? Она изначально сказала, что мне здесь не место, что сделает все для этого. Избила? Простите, а что сделал я перед этим? Помчался, как последний лопух, по полосе без доспеха! По «дорожке смерти», на которой ни разу не был, и которая была САМОЙ сложной из всех, видимых здесь мною! Да она там все локти искусала себе, пока я бежал! Я — гражданский, и она отвечала за меня, а я ее подставил так… Что я бы на ее месте сделал куда больше, чем пара ударов по лицу. Вот так вот.

Нет, я не пытался оправдать ее. Она — лгунья, хитрая лгунья, способная ударить там, откуда не ждешь. Но нет чистого зла без добра, и нет добра без зла. Нет белого и черного. Да, она придумала сногсшибательные комбинации для моего возвращения, местами мне было… некомфортно в процессе их реализации, но каков результат? А результат-то впечатляющий! Как я бы поступил на ее месте, имея ее возможности?

А девчонки, что избивали меня по зову сердца? Норма попросила их помочь, согласен, но в том бою они были искренни! Они презирали меня, насмехались, но ситуация такова, что я, крутой и всего достигнувший, примерно так же отнесся бы к выскочке, не достигнувшему ничего, но воображающему, что он — пуп Венеры.

Я — такой же, как они. Как Катарина. Как черненькая Оливия и ее товарки. И ненавижу их именно за это.

Получилось, злость начала овладевать мной. Такая противоречивая, но такая сладкая и всепоглощающая. Я понял, на что надо злиться — на себя. Все они, представители корпуса, кого я видел и знаю, в том или ином варианте моя копия, мое собственное отражение, а кого человек больше всего ненавидит в других людях? Так же, как и любит? Чьи ошибки в других никогда не прощает? Правильно, себя, свои.

Руки затряслись. Злость потащила мою давнюю подругу, но теперь я остро ощущал разницу. Я держал себя. Норма права, холодная ярость это возможно, вопрос лишь в цене опыта, благодаря которому ты ее приобретешь.

Итак, в нужную кондицию вошел, теперь слово за тяжелой артиллерией. Дрожащие пальцы переключили на трек, который я оставил как самый «вкусный», как активатор. Это вообще шикарный коллектив, шикарная группа для вещей, вроде пробуждения ярости или безумия. А конкретно этот трек отвечал еще и моему внутреннему состоянию в данный момент.

Dying swans, twisted wings…

Beauty not needed here.

— запел далекий голос с сумасшедшим староанглийским акцентом. Я не вслушивался в слова, ловил настрой прямо из его магии. Из медленной неторопливой мелодии, все убыстряющейся и толкающей на то, что условно охарактеризовал, как «взрыв».

Lost my love, lost my life

In this garden of fear…

I have seen many things

In a lifetime alone…

Услышав это впервые, я пытался переводить; мой «Лингвомастер» офонарел тогда от нагрузки. Но кое-что все-таки получилось. Это была песня человека, оказавшегося у черты. У черты и точка — остальное не важно. Многие слова и обороты по отдельности остались непонятны, но главное в старых песнях не слова, а тот неповторимый дух, который музыканты тех времен вкладывали в свои творения. Не мелодия, не текст, нечто большее, что мы все благополучно забыли за постядерные века «Восстановления», вместе с целой погибшей цивилизацией.

A brave new world…

— сорвался вокалист. Тот самый «взрыв», прыжок в безумие. И я последовал за ним, за этим безумием. Тщательно выпестованная ярость нашла выход, я сорвался с места, и не чувствуя боли в поврежденной ноге, вообще ничего не чувствуя, совершил прыжок, ни до, ни после повторить который не отважусь. Дух перехватило.

In a brave new world

Приземление удалось, упал я как надо, как по учебнику, подставив усиленные гидравликой скафандра руки, и тут же погасил инерцию перекатами через голову. Сам прыжок благодаря гидравлике ЭТОГО доспеха, получился таким, что… Что… В общем, слов не было, как и времени, чтобы подобрать их.

A brave new world

— продолжал вещать вокалист прошлого.

In a brave new world…

Я побежал. Помчался так, как не бегал никогда. Перед глазами как бы стояла пелена, но это не было больше слепым безумием. И мне это нравилось.

Действительно, кого и за что мне ненавидеть? Чем я лучше их? Тем, что пока не прошел того, что прошли они? И это ставить себе в достижения? Их действия циничны, да, но рациональны, и разве я, будь на их месте, не действовал бы так же цинично и рационально? Согласен, окрас у этой конторы… Тот еще, и запашок ему под стать, но повторюсь, не бывает белого и черного, не бывает добра и зла. Даже в масштабах одного меня «злые» поступки постоянно оборачиваются добром, а «добрые» злом. Я ненавижу их, потому, что ненавижу себя. Только и всего.

Тем временем в ушах, на дозволенном мембраной пределе, распинался голос из древности. И как тогда в парке, когда я гулял с девочкой с белоснежными волосами, он оказался для меня пророческим. Мир, что ожидает меня, прекрасен. Жесток, и прекрасен именно в своей жестокости. В нем не выживают слабые духом; сюда попадают только те, кто достоин. И даже мой нынешний тест — экзамен на храбрость и мужество.

Только такие люди, храбрые и мужественные, смогут столетие существовать рядом с монархом и оставаться на плаву, поддерживая на плаву самого монарха вопреки всей несуразице собственного существования. Это невероятно, невообразимо дико, что все они, эти люди, все сто лет, являлись женщинами. Впрочем, а женщинами ли?