Читаем без скачивания Дневники 1919-1920 годов - Аркадий Столыпин

с. Женишковцы

22 февраля 1920 г.

Лошади подправились, да и мы отошли немного. Ежедневно орудийная стрельба, сегодня особенно сильная; похоже на атаку. На постах сторожевого охранения оружейная и пулемётная стрельба.

с. Женишковцы

23 и 24 февраля 1920 г.

Ежедневно утром пулемётная стрельба. Большевики становятся наглыми.

с. Женишковцы

25 февраля 1920 г.

Скука адская, единственное занятие – еда. Что делается на Ростовском фронте, не знаю. Может быть, там уже всё кончено и игра проиграна. Поговаривают, что в Сибири победа красных полная, даже утверждают, что Верховный Правитель – то есть адмирал Колчак – взят в плен и расстрелян.

Была тревога. Красные сделали что-то вроде демонстрации против сторожевого охранения, которое было от тверцев, и тверцы отошли. Обоз выехал, едва не застрял в грязи при выходе из деревни и только ночью вернулся.

с. Виньковцы

26 февраля 1920 г.

В два перехода прибыли в «тыл». В Женишковцах нас сменили волчанцы-партизаны. Выступил сначала обоз часов в 7 вечера и прибыл на ночлег в 2 ночи, сделав… 4 (!!!) версты и потеряв 1 экипаж и 2 фургона. Ночью местные большевики сделали нападение на людей, оставшихся при экипаже, и обратили их в бегство. На следующее утро полк, проходя по тем же местам, захватил человек 8-10 этих господ и уничтожил их.

Вот, кстати, выдержка из приказа командира полка, где говорится про нашу дальнейшую судьбу:

«По соглашению с Польским командованием, с 24.II началась отправка в тыл нашей Армии (громко!), причём через Ярмолинцы, где будет происходить сдача огнестрельного оружия, будет проходить 1000 здоровых + 500 больных.

В Ярмолинцах мы получим польский обед и забираем продовольствия на 4 дня. В тот же день войска выступают дальше на Городок, где будет баня. Из Городка после бани наши войска перейдут в Гусятин, где назначен карантин. Сначала пойдут части 2-го корпуса, затем Гвардия, группа генерала Шевченко и группа генерала Склярова».

Кстати, говорят, что Сербия и Болгария объявили войну Румынии.

с. Виньковцы

27 февраля 1920 г.

Пробудем, кажется, долго. Вчера провели телефон на нашу квартиру. Вечером в приказе по полку командир полка сообщил, что в Гусятин мы не поедем, а пойдём или в район Калиша, или Кракова, или Перемышля (??). Что-то всё это мало понятно.

Получили известие, что бедный Бородаевский жив, но что ему ампутировали обе руки, которые он отморозил себе на лимане.

с. Виньковцы

28 февраля 1920 г.

С утра сильная артиллерийская, пулемётная и ружейная стрельба. На всякий случай поседлали <лошадей>. Оказывается, «товарищи» решили перейти в наступление, но немного неудачно выбрали момент, именно: когда происходила смена полков 42-го Донского и 2-го Конного генерала Дроздова [46]. Таким образом, они наткнулись сразу на 2 полка, и их основательно потрепали – забрали пленных и т.д.

с. Виньковцы

29 февраля 1920 г.

Противник обстрелял наше сторожевое охранение. Прибыл батальон польской пехоты.

с. Виньковцы

1 марта 1920 г.

Ходим в разъезд в д. Дашковцы, где мы когда-то стояли. Расположились на окраине деревни, в то время как другую занимали «товарищи», но столкновения всё же не было.

с. Виньковцы

2 марта 1920 г.

Ходил на фуражировку с Борей Шереметевым, Гоппером, северцами и тверцами. Промотались целый день и вернулись уже в темноте.

Поляки роют вокруг Виньковцев окопы и для этого выгоняют на работу мужиков и жидов. Под Ушицей поляки переходят в наступление. Ходят слухи (из польских источников), что Добрармии уже нет. Если это так, то наше дело плохо. Впрочем, мало ли что врут.

м. Солобковцы

4 марта 1920 г.

Опять зима. Выстроились около штаба в 8 ; утра. Накануне Попов говорил по телефону с генералом Бредовым. Оказывается, отношение поляков более чем корректное, и все слухи про то, что при разоружении они грабят, ложные и создаются с целью, чтобы драгуны продавали вещи жителям.

Когда мы выстроились, прибыл командир польского полка, офицер русской службы. И пожелал нам счастливого пути. Когда он благодарил нас за совместную с поляками работу, то голос его дрогнул и он прослезился. Всё-таки как никак, а долгие годы на русской службе не прошли даром. Они наложили на него неизгладимый отпечаток, и грустно было ему видеть уход последних русских полков.

Вот и кончилась наша работа на фронте. Может быть, уже никогда не придётся мне воевать, и последний раз ходил я в разъезд? Кто знает? Пять лет воевал я – потерял за это время веру в людей, здоровье, энергию. Да мало ли что потерял! Пять лет молодости.

Пять лет молодости – лучшие годы жизни – истрачены без пользы в бесплодном шатании по деревушкам, городкам, лесам и пустыням в стужу, жару и проливной дождь. И теперь всему этому конец. Выброшен, можно сказать, за борт.

м. Городок

5 марта 1920 г.

С тяжёлым чувством выступили мы из Солобковцев. Что нас ждёт впереди?

День хороший. Яркое солнце согрело землю, и уже пахнет весенним запахом, в котором смешиваются и запах тающей земли, и снега, и ещё какие-то почти неуловимые и неизвестные ароматы.

Вот в лощине станция Ярмолинцы. Вьётся дымок паровоза. В декабре и ноябре 1915 года я уже был в этих местах. Ярмолинцы, Фельштин, Новое Село, Выхватинцы – всё это знакомые места. Но какая разница во всём! Какими гордыми победителями мы были тогда; какой это был полк! А теперь? Почти что пленники, эмигранты…

У станции началось наше разоружение. С обеих сторон нас окружили поляки, преимущественно уланы 8-го и 9-го полков. Вид у них нарядный. Часть одета в тёмно-синее с жёлтым, часть в серое сукно. На головах – кивера-конфедератки [47], сбоку тяжёлая блестящая сабля. У всех или австрийские карабины, или немецкие. У пехоты, одетой в серо-голубое французское сукно или в серо-оливковое – австрийское, пехотные французские винтовки, довольно старого образца. Надо отдать справедливость полякам: оружие у них в идеальном виде.

Проходим через две шеренги улан и отдаём шашки и винтовки (кроме шашек азиатского образца). Офицеры сохраняют своё оружие. Потом начинается отмечание лошадей. Лошадей проводят мимо офицеров особой приёмной комиссии и клеймят. Буква К – кавалерия, А – артиллерия и Т – табор, то есть обоз. Кавалерийских лошадей у нас тут же отбирают, так же как и сёдла. Потом мы выстраиваемся группами по 100 человек и идём обедать. На обед – каша, по 3 селёдки и 1 банка консервов на 3 человека. Хлеба не дают.

Так тянется часов до 8 вечера. Уже в темноте двигаемся и делаем переход в 20 вёрст до Городка. Часть людей идёт пешком. Приходим ночью. Люди и лошади помещены отвратительно. Часам к 3-м засыпаем, мрачные, голодные, злые на поляков. Могли бы лучше всё это обставить, что и говорить.