Читаем без скачивания Цветы тянутся к солнцу - Лябиба Ихсанова

Тут и Газиза узнала его. Это же дядя Исхак!

Что он тут делает, почему он в таком странном наряде? Об этом Газиза не подумала. Она об одном думала: лавочник выдаст дядю Исхака дружинникам и его заберут… Предупредить? Помешать? А как? Если бы у Галии были деньги, кинуться туда, в лавку, потребовать керосину, может быть, лавочник и не успел бы ничего сказать, да нет денег-то! Эта растеряха и тут все испортила. И бутылку унесла с собой…

А лавочник уже что-то успел сказать дружинникам. Парни бросили свои самокрутки, взяли винтовки наперевес и повели дядю Исхака. Все пропало. Когда они проходили мимо, дядя Исхак узнал Газизу и улыбнулся. А лавочник, сложив руки на толстом животе, глядел им вслед…

И тут только подбежала Галия.

— Нашла, нашла! — радостно кричала она, показывая лежащую на ладони монету. — Вон там лежала!

— А тут дядю Исхака увели дружинники… — грустно сказала Газиза вместо ответа.

— Как увели?

— А вот так и увели. В штаб, наверное.

— Да что ты?

— А что я? Нужно тете Тагире поскорее сказать. Пошли.

— А керосин?

Но Газиза уже не слышала. Она бежала к мосту и даже не оглянулась на подружку, растерянно стоявшую с бутылкой из-под керосина в руке.

Тагира кончила проверять тетради и стала готовиться к завтрашнему уроку.

Читать, писать… Ну тут и готовиться нечего. Вот только с бумагой туго. Вчера привезли немного из конторы завода. Тагира принесла ее домой. Вон она лежит. Лучше, чем ничего, но на всех все равно не хватит. Хорошо еще, что у маленьких есть грифельные доски… А вот что рассказать ребятам? Можно, конечно, почитать стихи Тукая или Пушкина, но ребята непременно попросят рассказать что-нибудь.

Кажется, все, что знала, она уже рассказала ребятам. Про Петроград, про то, как заводские ребята помогали взрослым во время стачек. И о том, что Ленин жил здесь, в Казани, учился в здании с белыми колоннами на Воскресенской улице, в университете, — тоже рассказала. Ребята тогда слушали очень хорошо, а потом посыпались вопросы:

— А что, Ленин еще приедет к нам в Казань? А Казань много больше Петрограда? А нас пустят в университет посмотреть?

— Не только пустят, а и учиться там будете. Вот подрастете, закончите эту школу, потом другую, потруднее, а потом и студентами станете.

— А в университете на учителя могут выучить?

— Конечно, могут. И на учителя, и на врача, и на инженера. Инженеров нам очень много нужно будет.

— Тетя Тагира, а кто такой инженер?

— Это главный на фабрике, человек, который все машины знает.

— А-а, знаю. Это мастер.

— Нет, главнее мастера…

Теперь так не поговоришь. Саиджан все расскажет отцу, начнутся угрозы. И так вчера вызывали ее в приходский совет и сказали: «Учи детей писать, читать и считать. А остальному жена муллы научит. А не хочешь, найдем на твое место другую».

Пока Тагира вспоминала все это, пока думала, что завтра рассказать ребятам, вбежала расстроенная, побледневшая Газиза.

— Тетя Тагира, — с порога сказала девочка, — дядю Исхака дружинники увели в штаб. Его лавочник выдал!

— Ты сама видела?

— Сама!

Тагира побледнела и задумалась.

«Как же так, — подумала она. — Исхак такой опытный работник, такой осторожный. А он сегодня должен был принести листовки. Эти листовки она хотела дать ребятам, чтобы они потихоньку раздали их жителям Забулачья. Затем и пригласила ребят. А теперь… Если поймали Исхака с листовками — значит, погиб он. И об оружии, спрятанном в мечети, нужно было сказать ему. Нужно что-то предпринять. Нужно как-то сообщить товарищам. Но как? Самой пойти — задержат на мосту. Послать Газизу? А может ли она подвергать девочку такой опасности?..»

Тагира, расстроенная, ходила из угла в угол по комнате, не зная, на что решиться. В это время кто-то осторожно постучал в дверь.

— Открой-ка дверь, Газиза, это наверное, Гапсаттар пришел, — сказала Тагира.

Газиза подошла к двери, откинула крючок и радостно вскрикнула, увидев вошедшего:

— Ой, дядя Исхак, откуда ты?

— С улицы, откуда же! — сказал дядя Исхак с улыбкой и, чуть пригнувшись, прошел в комнату.

Направляя Исхака в опасное путешествие за Булак, в городском Совете ему сказали:

— Район этот ты хорошо знаешь и людей там знаешь. Бери листовки и отправляйся. Оденься деревенским мужиком. Это лучшая маскировка сейчас.

Исхак так и сделал. Мост ему удалось пройти благополучно. С дружинниками, встретившими его у заставы, он сразу завел разговор. Парни с зелеными повязками на рукавах посмотрели на его документы, пощупали пустой мешок, посмотрели на самого Исхака и не нашли в нем ничего подозрительного. Мужик и мужик, мало ли таких в те дни приезжало в город?

— Только напрасно ты, дядя, ехал, — сказал один дружинник. — Времена неспокойные. И дело не сделаешь, и в беду, того и гляди, попадешь.

— Я бы и рад не ехать, да брюхо заставляет, ребята, — сказал Исхак.

— Вот то-то и дело, что брюхо, — согласился другой дружинник. — Кабы не брюхо, и я бы на печке лежал, а вот хожу да винтовкой махаю.

— Ладно, дядя, если найдется табачок, давай закурим, да и ступай своей дорогой, — сказал первый.

Они закурили и собрались уже расходиться, но тут из своей норы вылез лавочник.

— Здорово, Исхак! — воскликнул он. — Ты что это так вырядился? Думал небось, что тебя никто не узнает? Повезло вам, ребята. Настоящего большевика поймали. С той стороны. Пришел тут воду мутить. Держите его покрепче да ведите в штаб.

Парни сразу стали серьезными, бросили свои самокрутки, взяли винтовки на изготовку и, встав с двух сторон, повели Исхака.

Он шел молча, низко опустив голову, придумывая на ходу, как выкрутиться из такого положения.

Когда лавочник вместе со своей лавкой остались далеко позади, Исхак поднял голову и сказал укоризненно:

— Вы, ребята, и вправду поверили, что я большевик? Да какой же я большевик? Не видите, что ли? А это брат мой. Он меня хочет в тюрьму запрятать. Мельница у нас в Альдермеше и два дома. Отец старик уже, вот-вот помирать будет, а брат, видно, хочет от меня отделаться да все добро к рукам прибрать. А ты, сынок, и вправду сказал: и дело не сделаешь, и в беду попадешь.

— Выходит, он тебя ограбить хочет?

— Ну, а как же еще? Вы меня в штаб приведете, скажете: «Большевик». В штабе-то мне плохого не сделают, да пока станут разбираться, он махнет в Альдермеш, хлеб продаст, лошадь продаст, а мне потом что делать? Родной брат, а хуже разбойника. Вон брюхо какое отрастил!

— А что, может, и правда отпустим деда? — сказал один дружинник.

— Отпустим, а потом самим сидеть? — возразил другой. — Сказано доставить в штаб, значит, нужно доставить.

— Да кто сказал-то? Если бы офицер сказал, а то такой же мужик. Только что брюхо потолще у него. Оберет толстопузый брата, а грех на нашей душе будет.

— А ну как он в штаб придет да спросит?

— А мы скажем: знать не знаем. Никто ничего не говорил. Никого мы не видели. Нас-то двое, а он один. А уж если очень пристанут — скажем, убежал. А то и сами махнем на ту сторону. Тут недалеко, да к папаше в Альдермеш…

Так они переговаривались между собой. А штаб тем временем становился все ближе и ближе. Вон уже и дверь видна. Если доведут, тогда плохо. А там только бы не обыскали. Если обыщут, сразу найдут листовки, спрятанные под рубашкой, и тогда уж, что ни говори, пропало дело.

Вдруг один из парней тихонько толкнул Исхака в плечо, Исхак обернулся. Парень глазами показал на ворота. Исхак юркнул туда, а парни как ни в чем ни бывало прошли мимо.

Пройдя через двор, Исхак снова вышел к Булаку и прямой дорогой направился к дому Тагиры.

Но рассказывать о своем спасении он не стал.

— Хорошие ребята попались, пожалели мужика, — только и сказал он.

Да и некогда было рассказывать. В; тот вечер много было других, важных разговоров.

Через калитку, ведущую к озеру Кабан, Гапсаттар спустился к берегу. В последние дни озеро потемнело. Кое-где из-подо льда выступила вода. По тропинкам, верно прослужившим всю зиму, теперь уже никто не ходил. На мусорных кучах, как могилы чернеющих на льду, важно сидели вороны. Влажный ветер нес со стороны Суконной слободы запах дыма и гари.

Гапсаттар постоял перед озером и пошел к мечети. Там в большой луже талой воды ребята пускали «кораблики». Кто дощечку, кто короткую палочку, кто кусок сосновой коры. Только у Саиджана «кораблик» похож на настоящий пароход. У него и нос заострен, и трубы и мачты возвышаются над палубой, и даже что-то вроде колес устроено по бокам.

Саиджан страшно важничает. Он никому из ребят не дает играть со своим «пароходом». Он сам гоняет его длинной палкой и, не скрывая гордости, смотрит, как «пароход», качаясь, плывет то туда, то сюда.

Гапсаттар еще не забыл старые обиды. Хочется ему наподдать противному мальчишке, расплатиться за все. Но некогда. У Совенка важное поручение: он должен идти на площадь. Там скоро соберется народ. Забулачные баи будут уговаривать простаков: «Записывайтесь в «железные дружины», помогайте создавать наше Мусульманское государство».