Читаем без скачивания Сталинград - Калинин Даниил Сергеевич

Немецкий панцер он поймал на прицел еще до попадания болванки в его машину. Тогда не успел дать команду мехводу на «короткую», но сейчас он четко видел замершую «четверку» и быстро навел перекрестье оптики под основание башни, после чего зажал левой ногой педаль спуска.

Грохнул выстрел, лязгнул затвор, выбрасывая стреляную гильзу. Германская машина, за секунду до того пославшая в полет собственную болванку, даже дернулась вперед, но в следующее мгновение чудовищный взрыв сорвал башню с погон и подбросил ее на несколько метров в воздух! Советский снаряд БР-350 проломил пятьдесят миллиметров крупповской брони и попал в боеукладку, вызвав мгновенную детонацию… Однако рядом с неподвижной «тридцатьчетверкой» Игоря Косых уже вовсю горел танк комвзвода Василия Терехина.

Русский лейтенант успел сделать второй в этом бою и последний в жизни выстрел, прежде чем сразу две бронебойные болванки поразили его машину. Смерть экипажа была мгновенной – так же, как и в немецком панцере, произошла детонация уцелевших осколочных снарядов.

Но и командир взвода не промахнулся по замершей для выстрела «четверке» обер-лейтенанта. Его снаряд вломил внутрь шаровую установку курсового пулемета, буквально срезав голову стрелку-радисту и оторвав стопу дико заоравшему от боли заряжающему. Кроме того, осколками брони серьезно ранило мехвода. Чудом не пострадавший офицер шумно дышал, раздувая ноздри, с ужасом и омерзением смотря на оторванную голову подчиненного, и пришел в себя только с поворотом башни танка.

– Проклятье, они подожгли панцер Курта! Второй русский еще не добит! Заряжайте орудие!!!

Наводчики были дружны между собой, заслуженно считая себя едва ли не первыми лицами в экипажах, ведь именно они убивали врага орудийными выстрелами и огнем спаренных пулеметов. Потеряв верного камрада и одновременно ощущая острое чувство опасности, простой фельдфебель командовал офицером, едва ли не как салагой-рядовым. Но обер-лейтенант, не чинясь, бросился к боеукладке, прекрасно понимая, что секундное промедление может стоить жизни им обоим.

Но он не успел. Каких-то долей секунды не хватило, чтобы загнать бронебойный снаряд в казенник нового, столь мощного орудия, уже наведенного на цель! Заряжающий в экипаже Игоря Косых оказался проворнее, и выпущенная командиром болванка проломила лобовую броню башни панцера, разорвав грудину бравого фельдфебеля и подорвав боеукладку. Чудовищный взрыв потушил сознание обер-лейтенанта и добил еще живых германских танкистов…

Игорь Косых нервно рассмеялся, видя, как горят останки второго панцера. Он победил, он выжил, несмотря ни на что! Жалко было Ваську Терехина, надежного и в бою, и в жизни товарища, жалко было его экипаж и собственного мехвода, да и стрелок-радист что-то не подает голоса… Но он был жив, и жизнь в молодом двадцатилетнем парне брала свое, заставляя радоваться едва ли не чудесному спасению. А потом тяжелейший удар в борт башни сбросил его с кресла наводчика.

Расчеты батареи «пятидесяток» успели развернуть пушки и открыть огонь с полукилометровой дистанции, достаточной для поражения замершей «тридцатьчетверки» в борт. Но первый залп орудий не достиг пробития: броня правого борта танка выдержала благодаря надежному «обвесу» из бревен, мешков с землей и навешенных гусениц.

Немецкие артиллеристы работали быстро, орудия были перезаряжены в считаные секунды, но тут на позицию батареи сверху стали падать мины-«восьмидесятки». Выручая обреченных танкистов в обездвиженной «тридцатьчетверке», Игнат Косухин спешил выпустить остатки боезапаса по германским противотанковым пушкам… Вражеских минометчиков ему удалось заткнуть благодаря короткой форе в пару-тройку минут, пока те разворачивали собственные «самовары» под огнем его расчетов. И когда противник только-только пристреливался к позиции советских артиллеристов, те уже взяли врага в плотную «вилку»… А теперь пришла очередь батареи «пятидесяток».

Мины ударили неприцельно, но одна стегнула осколками германского пушкаря, другая оглушила командира орудия. Все это вызвало короткое замешательство и подарило танкистам несколько драгоценных секунд жизни, чтобы успеть развернуть башню и загнать в казенник осколочнофугасный снаряд.

В очередной раз за этот бой выстрелы ударили практически одновременно – и две немецкие болванки проломили борт «тридцатьчетверки». Одна что-то воспламенила в моторном отделении, где и так уже медленно, но верно занималась солярка, другая добила раненого – находящегося без сознания стрелка-радиста. А ответный осколочный снаряд, взорвавшийся под станиной центрального в батарее орудия, перевернул пушку, практически целиком выбил ее расчет, зацепив осколками и других артиллеристов. И следом на побитую позицию «пятидесяток» обрушился очередной залп русских мин…

Выжившие танкисты успели сделать еще два торопливых, уже не столь точных, но все равно губительных для фрицев выстрела, прежде чем покинули вовсю разгоревшийся танк. А поредевшие германские противотанкисты спешно цепляли единственное исправное орудие к бронетранспортеру, выполнявшему роль тягача – второе было также повреждено осколками то ли мины, то ли осколочного снаряда. Не желая оставлять даже неисправную пушку большевикам, немцы дисциплинированно сняли с нее замок, прицел и закинули внутрь ствола гранату, после чего спешно покинули поле боя.

Без прикрытия панцеров и артиллерии узлы обороны фрицев были обречены. Собственно, упорная рукопашная схватка в окопах центрального опорного пункта разгорелась еще до начала поединка танкистов. А в решающий момент боя комбат все же рискнул бросить на помощь второй роте еще два отделения.

Их пытались тормознуть огнем из дзота на правом фланге, но, выбрав момент и тщательно прицелившись, пулеметчиков заткнул двумя точными выстрелами Матвей Железняк. Три человека погибло, но оставшиеся бойцы пополнения (числом более полутора десятков) переломили ход боя в траншеях… В этой схватке отличился Петр Харьков, сумевший застрелить гауптмана, командира роты, и ловко закинувший гранату в отсечный ход, где фрицы попытались организовать очаг обороны.

Защитники третьего опорного пункта потеряли убитыми и ранеными три из четырех пулеметных расчетов. Они видели, что два взвода их роты уничтожены вместе с командиром, понимали, что вскоре последует последняя атака большевиков. На их глазах вместе с экипажами горели лучшие панцеры Третьего рейха, а артиллеристы трусливо удирали, спасаясь от минометного огня русских, что было просто неслыханно! Это был разгром! И лейтенант, командир уцелевшего взвода, принял решение отступать, трезво оценивая свои силы и то, что остановить русских его подчиненные не сумеют.

Первый батальон старшего лейтенанта Самсонова выполнил поставленную задачу.

Глава 17

27 августа 1942 года

Декретное время: 21 час 44 минуты

Район высоты 135,4 Три кургана. Первый батальон 282-го полка НКВД

Уснула. Оля уснула, свернувшись калачиком на жестком топчане. Практически весь вечер она занималась ранеными вместе с Галей Копытиной, вторым санинструктором. На пару они чистили и шили небольшие раны, бинтовали, накладывали жгуты, лубки, доставали из плоти осколки; на долю девушек пришлось и несколько ампутаций. В общем, казачка вымоталась донельзя и уснула, едва закрыв глаза. А я смотрел на тихо сопящую женщину, вглядываясь в полюбившиеся мне черты ставшего родным лица, так мило разгладившиеся во сне, и остро завидовал казачке. Потому что она может спать, а я вот нет.

Погибших хоронили при мне. Расширили низину, где до того укрывались сгоревшие танки, и сносили туда тела бойцов, выкладывая их в ряд друг на друга. И когда углубленная лопатами низина была уже вровень с краями завалена мертвецами, вот тогда их и начали присыпать землей. Тонко-тонко, лишь чуть-чуть скрыть. Хотя позже из братской могилы наверняка проступят части тел павших.

Гребаная жесть… Раньше мне было гораздо проще абстрагироваться от происходящего, я не знал всей правды, не знал, что рядом со мной сражаются и гибнут аватары реальных фронтовиков, повторяя судьбы оригиналов. Ну, или повторяя их по большей части.