Читаем без скачивания Свора Герострата - Антон Первушин

Добравшись до места, определенного мною с наблюдательного пункта в качестве оптимального для реализации стремительного броска, я взглянул на часы.

Итак, у нас есть еще семь минут. "Внутренние войска, вперед!" Я разбежался и, подпрыгнув, оттолкнувшись от верха забора руками, очутился на территории противника.

Лицом к лицу с оторопевшим солдатиком: рядовым, совсем еще мальчишкой с коротко стриженным затылком - пилотка заткнута за ремень - но с автоматом и штык-ножом в чехле на поясе.

- А? - только и успел спросить солдатик.

- Извини, друг, - ответил я, нанося ему короткий удар в солнечное сплетение.

Солдатик охнул и согнулся. Я немедленно рубанул его ребром ладони по шее за ухом, выключая совсем. Потом подхватил безвольно осевшее тело и осторожно положил под живописный, очень ухоженный кустик. Вот тебе, Игл, и "уехали в родную часть".

Та-ак. Что делать с автоматом? Игрушка полезная, выглядит более внушительно, чем самый внушительный стечкин. Пострелять мне из него вряд ли придется, но как фактор психологического воздействия - очень и очень. Но тяжелый.

Ладно, времени на размышления нет, возьму его. Я снял с солдатика автомат и, придерживаясь пока стены забора, стал пробираться к даче. Не наткнуться бы только еще на одного: такого же тяжеловооруженного, но более сноровистого, потому как на сверхсрочной службе и опыт побольше. Впрочем, пока никого не видно.

Я обогнул теплицы, оценив мельком зеленое огуречное буйство под запотевшим изнутри полиэтиленом. Теперь открытый участок - бегом мимо пристройки. Ага, здесь дверь - толчок кулаком, ручку на себя - без результата. "Заперто, догадался Штирлиц," - совсем не вовремя вспомнилось окончание бородатого анекдота. Ломиться не будем. Это не входит в наши планы.

Присев на полусогнутых, я посмотрел за угол. Все как и прежде: снулый овчар, не менее снулый прапорщик, закуривающий очередную папироску, мирно беседующие за самоваром наседки. Самый ответственный участок - здесь. Риск, конечно, страшенный, но кто, господа, не рискует, тот... язвенник или трезвенник.

Все так же на полусогнутых я заскользил по стене пристройки к веранде, и тут меня заметили.

Уж не знаю, что побудило дочку генерала-полковника посмотреть в мою сторону, и не берусь представить, насколько замысловатый путь в ее головке пришлось преодолеть образу затянутого в трикотажный костюм, крадущегося с автоматом в руках незнакомца, прежде чем образ этот успел обрасти соответствующими ассоциациями и в конце концов распался на буквы в одно только слово: "ОПАСНОСТЬ!". Но результат однозначный. Она взвизгнула, вскочила, опрокинув плетеное кресло и указывая на меня пальцем. Впрочем, жена генерала-полковника не успела даже повернуть в мою сторону свое сильно напудренное лицо, а я уже находился у веранды и готов был, перепрыгнув три низкие деревянные ступеньки, одним махом проскочить к застекленной до половины двери. Меня остановил овчар.

Он напал молча, как делают только хорошо обученные и особо злые собаки. Он двигался неуклюже: сказался сидячий образ жизни и обильная кормежка - но очень самоуверенно и напористо. Он ударил меня вытянутыми лапами в спину, и если бы мои ноги в этот момент находились в несколько иной позиции разбега, то не миновать мне сломанного на ступеньках носа.

Но я удержался, хотя корпус и повело вперед, но удержался, скомпенсировал инерцию, согнувшись в поясе.

Дочка генерала-полковника продолжала оглушительно верещать, а я под этот фон едва успевал уворачиваться от злобно клацающих челюстей. Будь овчар действительной службы: матерый, поджарый, вечно голодный мне бы не сдобровать. Всетаки не один год уже прошел, как я последний раз принимал участие в подобной забаве. А с этим управляться было трудно, но вполне по силам. Уворачиваясь, я поддел его ногой, и хоть кроссовка - не сапог, удар все равно получился достаточно сильным, и овчар, скуля, откатился в сторону. А новый его прыжок (верный, честный пес) я встретил прикладом.

Я не хотел его убивать: уважаю преданных собак - постарался смягчить движение, но и этого скользящего удара хватило, чтобы отбросить пса на метр в сторону. Он снова заскулил, попытался встать, однако лапы его подкашивались, из уха текла кровь - он был больше не боец. Впрочем, из-за него я потерялтаки драгоценные секунды, и проснулся наконец прапорщик в будке у ворот; он уже вовсю пылил ко мне, вытаскивая на ходу штык-нож.

Начиная с взвизга дочки генерала-полковника, все шло вразрез с моими планами. Времени разбираться с этим дармоедом у меня уже не оставалось, но и подставлять ему спину в самый ответственный момент особой охоты не было. Нужно вырубить прапорщика и вырубить быстро.

Я наблюдал за его бегом спокойно, выверив мысленно будущие свои движения на тот момент, когда он окажется в пределах досягаемости.

Дочка генерала-полковника продолжала визжать - да прекратит она когда-нибудь наконец? Словно в ответ на мой вопрос к ней присоединилась и мамаша.

С совершенно озверелым выражением на кавказском лице (страха в его глазах я не увидел - только ненависть) прапорщик подскочил ко мне и замахнулся штык-ножом. Я легко увернулся и держа автомат за ствол въехал ему прикладом по лицу. Бил опять же не со всей силы: прапорщика убивать не входило в мои планы тем более. От удара его качнуло и повело в сторону; из разбитых губ заструилась по подбородку кровь. Прапорщик невнятно охнул, но на ногах устоял. Заметим, что это ему не помогло. Я протанцевал прапорщику в тыл и вышиб из него дух на некий, думаю, достаточно продолжительный срок.

Теперь путь был открыт, и я, перешагнув через распростершееся под ногами тело, двинулся к веранде. Краем глаза отметил появившегося на шум из гаража еще одного "бойца" в промасленной хабэшке. Но тот, завидев чужого с автоматом в руках, счел за лучшее вернуться к оставленной работе.

Да, путь был наконец открыт.

Приоткрыв застекленную дверь, на веранде появился некий капитан (видно, из адъютантов, о которых говорил Хватов), но его я проигнорировал: просто отодвинул в сторону (капитан от неожиданности открыл рот) и, все еще удерживая автомат наперевес, прошествовал по короткому коридорчику в просторную ярко освещенную комнату, где развалившись на кожаных диванах, восседала искомая троица: двое - в мундирах, третий - хозяин, в очень похожем на мой тренировочном костюме. Все трое, как на подбор, грузные, обременненые животиками, дряблыми щеками и многочисленными скадками под подбородком. Хозяина, кроме обязательного комплекта, украшала еще массивная бородавка над левой ноздрей. В общем, компания еще та. Прямо бери и рисуй с них иллюстрацию для учебников будущего: "Генеральный штаб на даче, XX век, Century FOX".

Не успел я и глазом моргнуть, как картинка сменила название. Глаза двух генералов в форме вдруг сделались очень круглыми; рука хозяина метнулась к столику, на котором меж восхитительного натюрморта слюнки текут - в комплекте из двух бутылок "Наполеона", полунаполненных рюмок и вазы с фруктами стоял маленький кнопочный телефон. Теперь картинке очень подошло бы классическое: "Не ждали".

Я чуть усмехнулся и покачал дулом автомата справа налево и слева направо. Хозяин понял и отдернул руку.

Я отступил в сторону от двери, чтобы, возможно, уже очухавшийся от потрясения капитан не додумался шандарахнуть меня чем-нибудь тяжелым сзади по голове. И удерживая под прицелом генералов, взглянул на часы.

Уф! Еще целая минута в запасе.

- Здравствуйте, товарищи заговорщики! - сказал я бодро.

Генералы обменялись быстрыми взглядами.

- Кто вы такой?! - загремел хозяин ("командирский" голос у него поставлен что надо). - Немедленно убирайтесь с территории! Это государственный объект.

- Знаю, - кивнул я, откровенно уже веселясь. - И даже знаю, как вас зовут. Вы - генерал-полковник Проскурин. К сожалению, не имею чести быть знакомым с вашими коллегами. Или лучше сказать, соучастниками?

- Вы за это ответите, - пригрозил Проскурин менее грозно: видно, что-то там успел про меня понять.

- Я уступлю вам место на скамье подсудимых, - заверил я его примирительно. - В память о вашем боевом прошлом...

- Что тебе нужно?

- Я жду одного звонка.

- Мальчишка, - прошипел генерал-полковник. - Безмозглый, дерзкий мальчишка!

Я покивал сочувственно:

- Наверное, в чем-то вы правы, но на вашем месте я бы придержал столь лестные эпитеты в адрес того, кто держит вас на мушке АКМа.

Проскурин заткнулся. И вновь переглянулся с молчавшими всю перепалку гостями.

Секунда в секунду, ровно в 21.00, ожил стоящий на столике телефон. Генерал-полковник снова предпринял попытку поднять трубку, но я опередил его:

- Извините, товарищ Проскурин, это, кажется, меня.

Сейчас и только сейчас должно выясниться, правду ли говорил Хватов, посылая меня сюда. Сейчас и только сейчас должно выясниться то, над чем я бился двое суток бесплодных метаний по городу, из-за чего вел сумасшедшую разрушающую психику жизнь то ли охотника, то ли дичи.