Читаем без скачивания Москва-Париж - Александр Жарких
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жёсткий накат у нас получился. Я тогда поверил в своих пацанов, а они в меня. Один из них после боя неожиданно для себя разрыдался и материл всё, что было вокруг, в голос. Видимо, какая-то внутренняя, давно сжимаемая пружина в нём разжалась и выстрелила. Хороший удар кулаком в голову этого сорокалетнего мужика в исполнении моего зама помог привести его в «дружеское» состояние. Этот мужик выплакался как следует, но потом собрался. Жалко, но мы его потеряем через два дня при следующем накате. Большой осколок мины попадёт ему в шею, и он вытечет буквально за две минуты. Я не помню его позывной, но представление к медали «За отвагу» на него мы отправили.
После укроповских спецов остались тогда ловушки – что-то нашли, на чём-то всё-таки подорвались, но не сильно. Двоих наших забрала тогда группа эвакуации. Буквально через десять дней они вернутся к нам. А ещё на этой позиции мы нашли винтовку М-4, в которую потом немного поигрались. Там же валялось много канадских сухпайков, вскрытых натовских аптечек и окровавленных бинтов, были разбросаны плиты американские для броника, керамика 5+, оптика к винтовке М-4, натовские «безухие» шлемы, наушники и ещё много чего по мелочам. Было всё то, что нам потом пригодится. Я подобрал себе в качестве трофея дорогущий тепляк с кучей настроек, а ночник взял себе мой верный зам Жить.
– Ну, что, Париж, живём? – спросил меня Жить, рассматривая наши трофеи.
– Конечно, будем жить! – ответил я, как будто знал, что там будет впереди.
15. СТЫД
Недалеко от нашей позиции давно стояли два жареных вражеских танка Т-64. Хохлы периодически пытались оборудовать там пулемётную точку. Мы пресекали эти попытки, а они пытались пресекать наши попытки пресекать их. Забавная фраза получилась, но так и было. Они ещё не знали, что уже я договорился с ротным о том, чтобы нашу группу усилили расчётом крупнокалиберного пулемёта «Утёс». Пулемётчики выбрали себе хорошее место чуть в стороне от нашей траншеи и нашли правильный сектор обстрела. После этого из-под жареного железа врагов мы выметали «Утёсом» просто как мусор веником.
Но на той стороне, видимо, был отдан приказ снова забрать нашу позицию любой ценой. И они попёрли на нас через день по серому утром. И хоть во всём нашем взводе снова был большой некомплект личного состава, мы сумели отбить этот накат украинских «спецов». Потому что были готовы! Мы подкопались ещё немного в основной траншее и даже начали копать ямы под будущие блиндажи метрах в тридцати перед окопами, но до конца выкопать не успели, потому что очень устали. Я копал вместе со всеми. Потом окажется, что эти ямы нам очень помогут.
…Я уже чувствовал, что в меня поверили эти совсем недавно чужие мне и друг другу люди. Ещё пару недель назад я смотрел в их глаза и не видел в них надежды. Это были глаза людей, которые привыкли обманывать свою непрерывную беду каждый день. Они увидели, как я общаюсь с другими командирами, увидели мою уверенность, посмотрели-послушали, как грамотно и точно я корректирую артиллерию и не прячусь за их спины. Короткое слаживание у нас было только одно, направленное на то, чтобы все вместе правильно понимали слова про «братское плечо» и как важно быть уверенным в том, кто воюет рядом с тобой. Я старался успеть поговорить с каждым. Спасибо науке от Сглаза.
А когда случилась беда, и у нас ночью подорвался на нашей же мине один из новых бойцов, которого поставили ходить на фишке, все мои пацаны согласились с тем, что нужно доложить начальству о случившемся как о прилёте вражеской мины, из-за которого парня и «затрёхсотило». И все положенные ему страховые суммы он обязательно получит.
…Вражеские «спецы» следующим утром сначала сильно долбанули по нам артой. Но это продолжалось не особенно долго, а потом сразу же пошли в накат. Оказалось, что они давно засекли точку, где находился наш пулемёт «Утёс», и быстро подавили его. Без пулемёта им удалось довольно близко подойти к нам. Но те несколько ям, которые были выкопаны накануне, оказались даже очень кстати. И хорошо, что мы не успели закончить эти фортификационные работы.
Вражеский передовой отряд попрыгал в эти ямы в двадцати пяти метрах от наших окопов. И это стало их ошибкой. Если в траншеях можно было передвигаться, то ямы не были соединены между собой. Оказалось, что в этом отряде спецов было много поляков, которые сначала кричали с польским акцентом: «Русски ждавайчесь! Дадьжим водки и сала!», а потом стал слышаться польский мат: «Kurwa! Kurwa Mac!» Они поняли, что оказались в ямах как в ловушках. Мы не позволяли им выбраться из этих ям сплошным автоматным огнём. А когда у них начал заканчиваться БК, мы закидали их гранатами.
Они пустили дымы, но сильный ветер дул в сторону от нашей позиции. Кому-то всё-таки удалось выбраться оттуда. И как же обидно было смотреть на их отличное обмундирование, которое убегало от нас. У нас тоже были потери, но мы обрели главное: мы стали семьёй, мы стали братьями. После этого боя взводный хотел представить нас с замом Жить к «Мужику», а всех остальных к медали «За отвагу». Но взводный вскоре сам погибнет, и мы не знали, успел ли он отправить представление в штаб нашего ШО.
Раз взводный погиб, на его место хотели назначить другого взводного, но потом его всё-таки решили поставить на освободившееся место того самого Фундука, которому не дали отпуск. Тогда меня сделали командиром нашего взвода, а Жить, соответственно, стал моим замком. А потом нас не без проблем вывели на ротацию.
У штурмовика век короткий, и ротация его здорово продлевает. Даёт отдышаться и отлежаться. Помыться и очиститься. И лучше, чтобы это было всеобъемлющее очищение изнутри и снаружи. Чтобы была возможность немного очистить глаза от вида изувеченных трупов и искорёженной техники. Особенно если прибыл в тыл после окопных боёв, когда при обстреле ты сидел и деваться
