Читаем без скачивания WAMPUM - Ева Ланска

Через несколько минут, которые показались Соне часом, Павлик вышел из магазина с клубком веревки.

– Послушай, Паш. Во-первых, больше не уходи так надолго… – быстро заговорила Соня, как только ее друг открыл дверь.

– Но ты же меня сама послала…

– Послала, а потом чуть не поседела от страха… А во-вторых, слушай… – Машина тронулась. – Вы вчера с Уховым обо мне не говорили. Он обо мне ничего не спрашивал. Вы болтали ни о чем. Ты мне звонил, звал на тусовку. Я приболела, поэтому осталась дома. Ухов вел себя экзальтированно, но ты заметил, что его буйное веселье резко сменялось на отчаяние. Повтори.

– Ты болела, была дома. А Ухов что?

– А Ухов странно себя вел. Много пил. И то громко смеялся, то громко грустил. Потом он пропал. С тобой даже не попрощался.

Павлик смотрел прямо перед собой невидящим взглядом.

– Ты где брал у него интервью? В его доме?

– Когда?

– Когда-нибудь, Паш! Ты знаешь, где он живет?

– Да. На Рублевке.

Соня повернула с бульвара на Арбат и направилась к Кутузовскому проспекту.

Подъехав к служебному зданию, Андрей не торопился вылезать из машины. Ему хотелось еще раз собраться с мыслями, понять, как вести себя с Краско.

Докурив сигарету, он вышел из машины и направился к КПП. Предъявляя дежурному пропуск, он столкнулся с коллегой по работе, капитаном Сергеевым.

– Привет, Андрюха, ты чего такой зеленый? По кабакам, что ли, шляешься? Или объект ведешь? – Сергеев давно не занимался оперативной работой, и поэтому вид имел цветущий и довольный.

– Угу. И по кабакам, и по объектам, – криво усмехнулся Андрей. Замечание капитана заставило его зайти в туалет, умыться холодной водой и пощипать себе щеки.

Андрей стоял перед зеркалом и репетировал выражения лица, подходящие для сложившейся ситуации. Как профессиональный актер, Соболев выбирал из широкого ассортимента «масок». Остановился он на «озадаченном» выражении.

В приемной шефа не было посетителей. Поздоровавшись с секретаршей, Андрей спросил:

– У себя?

– Да, проходите, он вас ждет.

Андрей неторопливо подошел к кабинету, приоткрыл дверь и громко произнес:

– Разрешите?

– Заходи, Андрюша.

«Андрюша» напрягло Соболева больше, чем любое другое менее доброжелательное приветствие. Он ожидал чего угодно, но не спокойно-нежного отношения начальника. Андрей подошел к столу, за которым сидел Краско.

– Располагайся, Андрюша, в ногах правды нет.

Андрей сел напротив с выражением озабоченности и беспокойства на лице.

– Максим Александрович… – начал было Соболев. Но Краско перебил его.

– Я вот что хотел тебе сказать. Ты – молодец, Соболев. Отличная работа. Конечно, тут все мое подразделение постаралось, но ты особенно. Труды дали свои плоды. И смотри, как лихо получилось! Ведь другие-то сколько лет потратили на это дело? Годы, десятки лет. А у нас только зацепочка появилась, ниточка обозначилась, мы за нее потянули, и клубочек-то размотали.

Андрей смотрел на своего начальника и в очередной раз за последние несколько дней ничего не понимал.

– Раньше у меня полномочий не хватало, рычаги не в тех руках находились, а теперь все по моему пошло. И дела продвигаться стали…

– Максим Александрович… – Соболев решился перебить Краско, но ему это не удалось.

– Что бы я без вас делал? Вы ведь у меня все как на подбор. Что ты, что Сельянов, что Власова…

Андрей решил отпустить ситуацию и пока не поднимать тему убийства, свидетелем которого стал. Судя по всему, у начальника были новости поважнее.

– Соболев, я тебя и себя… Я нас поздравляю. Мы вышли на след Воробьева!

Андрей не смог совладать с собой и открыл рот.

Такого поворота он не ожидал.

Краско ходил по комнате легкой походкой и довольно потирал руки. Он находился в очень возбужденном состоянии.

– Представляешь? Столько лет ничего, и вдруг – бац! Под счастливой звездой я родился, мать моя женщина! То, что мы столько денег на технику затратили, это мы правильно сделали. Слушай. – Краско сел в свое кресло. – В ходе слежения за объектом выяснилось, что Воробьева ездит регулярно к психоаналитику, Петру Лаврентьеву, голову лечить. Лаврентьев, в свою очередь, учился с Воробьевым на одном курсе психфака! А! Как тебе?

Андрей ловил каждое слово Краско и понимал, что, кроме него, дело вели другие люди. Некоторая информация, которую он приберег до момента, когда «паззлы» сложатся, давно была на столе его начальника. Он вспомнил загадочное поведение Севы Сельянова, когда тот не пустил его в технический отдел под предлогом «не велено».

– Установив наблюдение за этим Петром Львовичем, почитав его Интернет-корреспонденцию, мы выяснили, что в течение последних нескольких лет он переписывается по электронной почте с неким иностранным психоаналитиком. В письмах своих он активно обсуждает случай из своей практики – пациентку Софию. Среди пафосных мудреных выражений, профессиональных терминов и дебрей, прослеживается, что доктор этот, Дональд Рафер, мать его, дает дельные советы относительно случая именно этой девушки. Мы покопали дальше – психоаналитик этот пишет с какого-то английского сайта. Судя по информации из писем, у него своя клиника на каком-то из островов бывшей британской колонии. Он недавно прислал Лаврентьеву картинки местности. Красотища! Потом, кстати, эта же картинка всплыла в почте у Сони в качестве рекламы какого-то несуществующего турагентства. Так что, милый мой Андрей, у нас есть основания полагать, что Дональд этот – не кто иной, как Леонид Воробьев, – великий ученый, предавший свою родину! Вычислить местонахождение предателя – дело техники и недолгого времени.

Краско довольно улыбнулся и протянул Андрею руку, которую тот пожал без особого энтузиазма.

– Поздравляю. Вы свободны. Мы сделали прорыв года, и я хочу расслабиться чуток. Пока ребята определяют местонахождение объекта, полечу-ка я отдохнуть. Я так давно гоняюсь за этим гребаным психологом, что хочу быть полным сил и энергии во время операции по его захвату.

Соболев был не в состоянии переварить то количество информации, которое на него только что свалилось. Он был настолько сражен новостями, что ему захотелось скорее выйти из этого душного кабинета и остаться тет-а-тет со своими мыслями.

Он поднялся.

– Я вас сердечно поздравляю, Максим Александрович, – Соболев еще раз пожал влажную руку Краско.

– Спасибо, Андрюш.

– Мне сегодня съезжать?

– Ты выспись, отдохни. На тебе вон совсем лица нет. По шиномонтажам мотаешься по ночам! – Краско рассмеялся собственной остроте. – Я ему звоню и говорю, чего не спишь? А он – я на шиномонтаже! – Смех грозил принять форму истерики, но Краско перестал смеяться так же внезапно, как и начал. – Завтра съедешь.

– Спасибо, Максим Александрович. Всего хорошего!

Андрей вышел в коридор на негнущихся ногах. Он еще не успел до конца понять, что произошло в кабинете начальника. Блефовал ли Краско или говорил правду? Он лишь знал, что либо его снимают с дела, либо объект, и правда, найден. Соболеву даже казалось, что это все для него не имеет значения. Ему важно было знать, что будет с Соней.

«Почему он не упомянул об убийствах? Что это может значить?»

Соболев вышел на улицу и закурил. После событий прошлой ночи находиться в одном кабинете с Власовой было для него невыносимо.

Сумасшедшие мысли гнали его вперед. Он шел и шел, стараясь движением заглушить поднимающуюся в его душе тревогу.

Что делать? Что делать? – билось у него в голове.

Через два часа он выбился из сил и зашел в кафе передохнуть. Ему не хватало Сони. Сильнейшее беспокойство за ее судьбу не давало ему покоя. Он так привык знать, где она, с кем, в каком состоянии, что теперь чувствовал себя потерянным.

Соня стала смыслом его жизни. И ему хотелось быть рядом с ней.

На узком загородном шоссе в обе стороны вели по одной полосе. Сонина машина ехала в медленно движущемся потоке. Высокие сосны величественно покачивались от ветра. Этот пасмурный пейзаж уносил Соню в воспоминания о другом таком же страшном утре, когда она была за рулем черного «Майбаха» Брызоева.

Впереди показался пост ГИБДД, и Соня вжалась в кресло.

Павел сидел рядом с видом человека, приговоренного к смертной казни.

– Сонь, а Сонь? А если нас вдруг остановят? А если в машину полезут? Что мы им скажем?

– Паша, помолчи, пожалуйста. У меня и так руль выскальзывает из рук, – Соня опять вытерла ладошки о джинсы.

Гаишник равнодушно смотрел на дорогу.

– Скажем, что спит. Может, он во сне умер полчаса назад в пробке на Кутузовском, а мы не знали.

Паша посмотрел на тело Ухова, как бы пытаясь понять, можно ли применить фразу «умер недавно» или нельзя.

– Соня, он синий.

– Заткнись! – заорала Соня и задохнулась от этого крика. Она почувствовала удушающий приступ паники, открыла окно и заставила себя сделать глубокий вдох и выдох.