Читаем без скачивания Том 15. Книга 1. Современная идиллия - Михаил Салтыков-Щедрин

Но возвратимся к рассказу.

Балалайкина, наконец, привезли, и мы могли приступить к обеду. Жених и невеста, по обычаю, сели рядом, Глумов поместился подле невесты (он даже изумления не выказав, когда я ему сообщил о желании Фаинушки), я — подле жениха. Против нас сел злополучный меняло, имея по бокам посаженых отцов. Прочие гости разместились как попало, только Редедя отвел себе место на самом конце стола и почти не сидел, а стоял и, распростерши руки, командовал армией менял, прислуживавших за столом.

Балалайкин был одет щегольски и смотрел почти прилично. Даже Иван Тимофеич его похвалил, сказавши: ну вот, ты теперь себя оправдал! А невеста, прежде чем сесть за обед, повела его в будуар и показала шелковый голубой халат и расшитые золотом торжковские туфли, сказав: это — вам! Понятно, что после этого веселое выражение не сходило с лица Балалайкина.

Но даже в эти торжественные минуты Фаинушка не покинула своего «голубя». Как и всегда, она усадила его на место, завесила салфеткой и потрепала по щеке, шепнув на ухо (но так, что все слышали):

— Сиди тут, папаша, и не скучай без меня! а я на тебя, своего голубка, смотреть буду.

За обедом все гости оживились, и это было в особенности лестно для нас с Глумовым, потому что преимущественно мы были предметом общих разговоров и похвал. Иван Тимофеич соловьем разливался, рассказывая подробности нашего чудесного обращения на стезю благонамеренности.

— Вижу я, — повествовал он, — что на Литейной неладное что-то затевается; сидят молодые люди в квартире — ни сами никуда, ни к себе никого… какая есть тому причина? Однако ж, думаю: грех будет, ежели сразу молодых людей в отчаянность привести — подослал, знаете, дипломата нашего, говорю: смотри, ежели что́ — ты в ответе! И что же! не прошло двух недель, как слышу: помилуйте! да они хоть сейчас на какую угодно стезю готовы! Ну, я немножко подождал-таки, поиспытал, а потом вижу, что медлить нечего — и сам открылся: будьте знакомы, друзья!

— А теперь они нам в письменных делах по кварталу помогают, — подтвердил Прудентов.

— И мне по пожарной части, — отозвался Молодкин.

— А сколько тайных благодеяниев делают! — воскликнул от полноты сердца Очищенный, — одна рука дает, другая — не ведает.*

— Ах, голуби, голуби! — воскликнул старый меняло.

Поток похвал был на минуту прерван созерцанием громадной кулебяки, которая оказалась вполне соответствующею только что съеденной ухе. Но когда были проглочены последние куски, Иван Тимофеич вновь и еще с бо́льшим рвением возвратился к прерванному разговору.

— На днях это начали мы, по требованию, в квартале «Устав о благопристойном во всех отношениях поведении» сочинять, — сказал он, — бились, бились — ни взад, ни вперед! И вдруг… они! Сейчас же сообразили, вникли, промежду себя поговорили — откуда что́ взялось! Статья за статьей! Статья за статьей!

— Так вы и законодательными работами занимаетесь? — приветливо обратился ко мне Перекусихин 1-й.

— Я всем занимаюсь-с. И сочинить закон могу, и упразднить могу. Смотря по тому, что́ в сферах требуется.

— И представьте, вашество, какую они, в видах благопристойности, штуку придумали! — продолжал рекомендовать нас Иван Тимофеич, — чтобы при каждой квартире беспременно иметь два ключа, и один из них хранить в квартале!

При этом известии даже Перекусихины рты разинули, несмотря на то, что оба достаточно-таки понаторели в законодательных трудах.

— Чтоб, значит, во всякое время: пришел гость, что́ надобно взял и ушел! — пояснил Очищенный.

— Гм… это… Это, я вам доложу… Это все равно, что без мыла в душу влезть! — молвил Перекусихин 1-й.

— Позвольте, однако ж! — обеспокоился Перекусихин 2-й, — а ежели у кого… например, деньги?

Опять все разинули рты, ибо слово Перекусихина 2-го было веское и на всех нагнало тоску. Но тут уж Иван Тимофеич вступился.

— Ах, вашество! — сказал он с чувством, — что́ же такое деньги? Деньги — наживное дело! У вас есть деньги, а вот у меня или у них (он указал на Прудентова и Молодкина) и совсем их нет! Да и что́ за сласть в этих деньгах — только соблазн один!

— Однако!

— Нет, я вам доложу, — отозвался Перекусихин 1-й, — у нас, как я на службе состоял, один отставной фельдъегерь такой проект подал: чтобы весь город на отряды разделить. Что́ ни дом, то отряд, со старшим дворником во главе.* А, кроме того, еще летучие отряды… вроде как воспособление!

— Вот это бесподобно! — откликнулись со всех сторон.

— А я так иначе бы распорядился, — сказал Редедя, — двойные ключи, отряды — это все прекрасно; а я бы по пушечке против каждого дома поставил.* В случае чего: дворник! выполняй свою обязанность!

— Бесподобно! бесподобно!

— И на случай войны не без пользы, — согласился Перекусихин 1-й, — там, какова пора ни мера, а мы — готовы! Милости просим в гости, честные господа!

Словом сказать, в какие-нибудь полчаса выплыло наружу столько оздоровительных проектов,* что злополучный меняло слушал-слушал, да и пришел в умиление.

— Ах, голуби, голуби! — вздохнул он, — всё-то вы отягощаетесь! всё-то придумываете, как бы для нас лучше, да как бы удобнее… Легко ли дело из пушек палить, а вы и того не страшитесь, лишь бы польза была!

Но упоминовение о пушках и возможности войны не могло и на разговор не повлиять соответствующим образом. На сцену выступил вопрос о боевой готовности.

— А как вы полагаете, Полкан Самсоныч, — спросил Перекусихин 1-й, — ежели теперича немец или турок… готова ли была бы Россия дать отпор?

— То есть, ежели сейчас… сию минуту… пиши пропало! — отчеканил Редедя.

— Что́ уж это так… очень уж как будто решительно! — испугался Перекусихин 1-й.

— Да как вам сказать… Что боевая сила у нас в исправности — это верно; и оружие есть… средственное, но есть — допустим и это; и даже порох найдется, коли поискать… Но чего нет, так нет — это полководцев-с! нет, нет и нет!

— Уж будто…

— Несомненно-с. И не только у нас — нигде полководцев нет! И не будет-с.

— Однако же, если есть потребность в полководцах, то должны же отыскаться и средства для удовлетворения этой потребности?

— И средства есть. И предлагали-с.

Редедя, видимо, ожесточился и начал с такою быстротой посылать ножом в рот соус с тарелки, что тарелка скрежетала, а сталь ножа, сверкая, отражалась па стене в виде мелких зайчиков.

— И штука совсем простая, — продолжал Редедя, — учредите международную корпорацию странствующих полководцев — и дело в шляпе. Ограничьте число — человек пять-шесть, не больше, — но только, чтоб они всегда были готовы. Понадобился кому полководец — выбирай любого. А не выбрал, понадеялся на своего доморощенного — не прогневайся!

— Но кого же в эту корпорацию назначать будут? и кто будет назначать?

— Охотники найдутся-с. Уж ежели кто в себе эту силу чувствует, тот зевать не будет. Сам придет и сам себя объявит…

— Гм…

Проект был удивительно странный, а с первого взгляда даже глупый. Но когда стали обсуждать и рассматривать, то и он оказался не без пользы. Главное, что соблазняло — это легкость добывания полководцев. Понадобилось воевать: господин полководец Непобедимый! вот вам войско, а сухари «верный человек» поставит — извольте вести к победам! И поведет. Идея эта до того увлекла Перекусихина 2-го, что он сейчас же начал фантазировать и отыскивать для нее применения в других ведомствах. Оказалось, что точь-в-точь такие же корпорации было бы вполне удобно устроить по ведомствам: финансов, путей сообщения, почт и телеграфов и проч. С этим мнением согласился и Очищенный.

— Теперича ежели денег нет, если баланец у кого не в исправности, — рассуждал он, — сейчас опустил руку в мешок: господин финансист Грызунов!* извольте деньги сыскать!

Меняло же, с своей стороны, так разоткровенничался, что чуть было не обнаружил своей коммерческой тайны.

— Ах, голуби, голуби! — сказал он, — и как это вы говорите: денег нет — разве можно этому быть! Есть они, деньги, только ищут их не там, где они спрятаны!

Тогда начали рассуждать о том, где деньги спрятаны и как их оттуда достать. Надеялись, что Парамонов пойдет дальше по пути откровенности, но он уж спохватился и скорчил такую мину, как будто и знать не знает, чье мясо кошка съела. Тогда возложили упование на бога и перешли к изобретениям девятнадцатого века. Говорили про пароходы и паровозы, про телеграфы и телефоны, про стеарин, парафин, олеин и керосин и во всем видели руку провидения, явно России благодеющего.

— Давно ли я сам в Москву в дилижансе на четвертые сутки поспевал? — дивился Перекусихин 2-й, — а нынче сел, поехал и приехал!