Читаем без скачивания В джазе только чижик-пыжик - Татьяна Игоревна Луганцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ой! Ой! Ой! Разве вам не говорили, что таким красивым блондинкам нельзя спокойно ходить по улицам Сочи? Иначе разорвется сердце Самвела, — поприветствовал ее выскочивший из машины водитель. — И откуда же такая красота? И такая бледная? Недавно приехали? Жилье? ВИП-аппартаменты? Шашлыки? Дайвинг? Любые развлечения! Может, частная яхта?… — просто искрился Самвел, плотный мужчина лет сорока в белой рубашке и черных шортах.
— Сколько у вас в Сочи кладбищ? — вдруг поинтересовалась Яна, и наконец-таки этот словесный поток прервался.
— Есть кладбища. А что? Такая красивая женщина!.. Сочи… Кладбища?…
Самвел слегка растерялся.
— Не подбросите меня на улицу Веселую? — спросила Яна.
— Не вопрос! Конечно, подброшу! У меня там друг живет! — Самвел усадил Яну в «мерседес». — Хорошая улица…
— В смысле, веселая? — спросила Яна.
— Нет, в смысле, очень хорошие коттеджи, богатые люди живут. Вы к кому-то в гости?
— Остановите в начале улицы, — попросила Яна, вжимаясь в кресло от довольно-таки агрессивной езды Самвела.
— И, кстати, в конце улицы — дорогое частное кладбище, — вспомнил Самвел.
— То есть людей, что там живут, в смысле, умерли, там и хоронят? — встрепенулась Яна.
— Не знаю о такой четкой закономерности. Сейчас человека могут везде похоронить. Ограничений нет. Но, с другой стороны, все логично. Круто живут, рядом крутое кладбище… Зачем другое искать? — рассудил Самвел и снова завел свою песню: — А пригласить вас в ресторан? Может, яхта?…
Однако, какой заложник своего темперамента!..
— У меня ревнивый и очень мощный парень, — ответила Яна.
— И где он? — улыбнулся Самвел.
— В горячей точке, — ответила Цветкова, и улыбка все-таки стерлась с лица жителя курортного города Сочи.
— Понятно. Но телефончик я вам все-таки оставлю. Вдруг что-то понадобится или передумаете меня так жестко отшивать.
— Спасибо, — согласилась Яна, беря визитку и засовывая ее в маленькую сумочку, висящую на плече.
— Сейчас поднимемся на холм, и приехали, — сказал Самвел с явным сожалением.
«Мерседес» взревел, преодолевая подъем, и остановился у роскошных ворот в высоком, обвитом цветущей растительностью кованом заборе.
— Вот и все. Точно не проводить? — спросил Самвел и взглянул на нее сладострастно.
— Спасибо, не надо. Удачи вам! — попрощалась Яна и пошла вперед, осматриваясь по сторонам.
То, что поселок был элитный, подтверждало все. Ручной ковки ограды, ворота с вензелями, орнаментами, медузами-горгонами и рыцарскими щитами. Ну, кто во что горазд! Участки земли у всех были явно не маленькие, и даже очень… Все было зелено, богато и красиво. Сквозь редкие прогалы в оградах, ну, просто-таки свирепствовал ландшафтный дизайн. Альпийские горки с дикими валунами, с мини-водопадами и темной зеленью низких хвойников соседствовали с изумрудной, идеально подстриженной травой газонов, орошаемых водой из бесшумно вращающихся круговых распылителей. Тут и там виднелись цветочные клумбы и отдельно растущие розовые и пионовые кусты. И надо всем этим великолепием возвышались стройные кипарисы, разлапистые пальмы и цветущие огромными белыми цветами магнолии с глянцевыми, похожими на фикусовые листьями. Это, конечно, напоминало тропические джунгли, но очень ухоженные, упорядоченные, рукотворные, созданные по принципу дорого-богато. Соседи явно соперничали в роскоши и изысканности своих участков, пускали, как говорится, пыль в глаза друг другу, но Яну это почти не трогало. Она брела вдоль этих помпезных оград с совершенно безучастным лицом, ища только нужный номер дома и заодно обдумывая, как, под каким предлогом ей проникнуть за ворота. Еще нужно было узнать, захоронена урна или нет, и если захоронена, то где. Короче, Яне было о чем подумать. Обладающая природным обаянием она умела произвести на людей благоприятное впечатление. Но сейчас, взглянув на свои длинные ноги с разбитыми коленками, Яна поняла, что произвести нужное впечатление в этом благополучном, утопающем в роскоши районе ей будет очень и очень сложно.
Она остановилась у дома номер двадцать и решила особенно не заморачиваться, рискнуть, действовать по ситуации, пойти, так сказать, на импровизацию. Нажала на кнопку из слоновой кости в латунном звонке при входе и стала ждать. Где-то вдалеке, в глубине дома, раздался мелодичный звонок. Или это просто показалось? Сердце, будто в предчувствии чего-то нехорошего, вдруг бешено заколотило в груди.
Кованая ограда и ворота настолько сильно заросли вьющейся зеленью, что с улицы почти ничего не было видно. Яна скорее почувствовала, нежели разглядела высокий темный силуэт, бесшумно приблизившийся к калитке в воротах. Щелкнул замок, и дверь резко отворилась.
— Здравствуйте!.. — широко улыбнулась Яна и вдруг осеклась.
Улыбка слетела с ее лица.
— Вы?!
Яна невольно попятилась и уже почти развернулась, чтобы бежать, но ее схватили за волосы, резко и больно рванули на себя и втянули внутрь. Она не успела издать ни звука.
Затем была резкая боль в затылке и темнота в глазах.
Было очень темно и очень приятно для глаз, так как яркий свет наверняка раздражал бы. Было очень тихо, и это тоже радовало, потому что в ушах и так шумело, и лишние звуки были бы совсем некстати. Яна всей кожей чувствовала легкую прохладу, и это тоже было приятно. Смущал только противный затхлый запах давно покинутого, непроветриваемого помещения. Но и это бы ладно, кабы не острая боль в затылке, отдающаяся в висках. Яна хотела потрогать затылок, но вдруг поняла, что не может даже пошевелиться. Глаза обвыклись в темноте, и в слабом, неизвестно откуда долетающем свете она разглядела, что туго связана по рукам и ногам обыкновенной бельевой веревкой.
Она мгновенно вспомнила все, что привело ее в столь плачевное состояние. Дело в том, что калитку открыл ей тот самый мужчина, который с женой ехал вместе с ними в вагоне на боковых местах. Именно они сбежали вместе с ней с поезда, и за ними они с Павлом Ивановичем увязались в погоню, в итоге догнав и перегнав. Яна, конечно, страшно удивилась, увидев по нужному адресу именно этого человека, и ей совсем не понравилось выражение его лица. Значит, это он схватил ее за волосы и стукнул по голове. Ну, и потом, уже бесчувственную, притащил сюда, в эту почти кромешную темноту и затхлость, связал и бросил на пол.
Яна облизала губы и поняла, что хоть они у нее не заклеены, но кричать и привлекать внимание агрессивных хозяев дома совсем не хотелось. Да и потом, если ей не заклеили рот, то и кричать бесполезно, — наверняка никто
