Читаем без скачивания Самая страшная книга 2024 - Тихонов Дмитрий

День рождения у Лешки намечался не скоро. Даже не в этом году. Нужно было дождаться осени. Потом долго, бесконечно долго ходить каждый день в школу. Потом будет снег. Будут сугробы. Будет покрытая инеем тугая дверь подъезда. Будет фонарь, освещающий хоровод снежинок. И будет вереница сонно идущих к зданию школы детей, сгорбившихся под тяжелыми ранцами, едва налезающими на шубы. Потом будет Новый год, наступит весна – и только тогда и случится он, Лешкин день рождения.

Лешка ждал. Он помнил обещание мамы. И накануне того самого дня долго не мог уснуть. Он лежал в постели и вслушивался в каждый шорох в квартире. Ему все чудилось, что это родители на цыпочках несут к нему в комнату коробку с Луноходом, чтобы он утром своего дня рождения проснулся и… Тут его сердце обмирало в предвкушении счастья. Так он когда-то в далеком детстве в новогоднюю ночь ждал Деда Мороза, но всегда не выдерживал и засыпал. Заснул он и в этот раз.

А утром не было ничего. Был пьяный отец, вернувшийся домой на рассвете. Была мама с красными злыми глазами. Мама, которая сорвалась на Лешку, едва он робко напомнил ей об обещанном Луноходе.

Потом, конечно, она подошла к нему и погладила по голове. Но Лешка отстранился, отбросил ее руку и отвернулся. Тогда мама вздохнула, надела плащ и позвала:

– Одевайся, пойдем в магазин, именинник.

Когда они шли, сердце бухало: «Неужели? Неужели?» Но на входе в магазин мама остановила Лешку, повернула его к себе и сказала виновато:

– У нас нет денег на Луноход. И на тот танк с искрами тоже нет.

Она открыла кошелек и показала мятый желто-коричневый рубль.

– Вот все, что есть. Я куплю тебе любую игрушку, если она будет не дороже одного рубля.

Лешка ходил между полками с игрушками и пытался разглядеть цены. Цифры расплывались из-за пелены слез в глазах. Но он же не маленький. Он стал старше на год. И глупо показывать маме слезы – все равно у нее не было денег, а в магазине – он это сразу увидел – все равно опять не было Лунохода.

Пластмассовая милицейская машинка стоила пятьдесят копеек. Он купил ее и гордо вернул маме сдачу. Машинка была маленькая и неинтересная – как у всех. Мама, не оценив жест, все оставшиеся деньги потратила на какую-то ерунду: молоко, сметану и хлеб. А Лешка мучительно ждал, пока она отстоит в нескончаемых очередях, и возил новой машинкой по грязным стенам гастронома.

Так грустно прошел Лешкин праздник, оставив досаду, разбитые мечты и жгучее чувство обиды на маму. А уже на следующий день во дворе появился новенький.

У него был набор моделек – миниатюрных копий настоящих автомобилей. И хотя такие были много у кого, обычно родители запрещали их выносить во двор и играть ими – модельки пылились в шкафах и сервантах за стеклом. А новенький раздал их пацанам – и те, вытурив малышню из песочницы, весь день устраивали погони и аварии, благо моделька милицейской «Волги» тоже была – ею играл сам новенький.

А вечером, когда небо порывалось уже темнеть, а ребят звали с балконов родители, он таинственным шепотом рассказывал страшные истории про черную руку, красное пианино и гроб на колесиках. Под конец, когда все пацаны уже разошлись, они с Лешкой остались вдвоем. Лешку никто не звал – мама с работы приходила поздно, сестра была у бабушки, а отец – в запое. Тогда-то новенький и рассказал свою последнюю историю. О тайном входе в Игрушечный Магазин. О месте, где можно попросить и получить любую игрушку. И о страшном его обитателе.

– А ты знаешь, кто я? – спросил дядька, снова затянувшись.

Лешка замялся. Он хотел было сказать: «Директор магазина», однако случайно опустил глаза и вдруг увидел под столом ноги, покрытые густой свалявшейся шерстью темно-бурого цвета. Ноги – или лучше сказать лапы – торчали из брюк и оканчивались не человеческими ступнями, а вполне себе звериными копытами, раздвоенными и похожими на гигантские ногти, которые никто никогда не стриг и не вычищал из-под них грязь. А еще там был хвост. Голый розовый хвост, похожий на разбухшего дождевого червя, обросшего на конце волосами.

Лешка не испугался. Не закричал. Не бросился бежать. Даже не вздрогнул. Наоборот, увиденное придало ему уверенности. Значит, тот пацан не посмеялся над ним, не наврал. Значит он и вправду нашел тайный вход в Игрушечный Магазин, в котором живет…

– Вы – дядя… черт… – произнес Лешка.

Дядька сладко улыбнулся. Глаза его на мгновение блеснули оранжевыми искрами.

– Итак, Луноход. Ты хочешь счастья. Настоящего, всамделишного детского счастья. Луноход повышенной проходимости с пультом управления.

Он открыл ящик стола и достал оттуда увесистую коробку. Лешка замер. В точности такую же коробку он видел тогда, на прилавке. Это был он.

Лешка протянул руки, но черт его остановил:

– Подожди. Не так быстро. Ты хочешь счастья, я понимаю. А что ты готов дать мне взамен?

Лешка потух. Конечно, дармовые игрушки бывают только в снах и сказках. А в жизни… В жизни всегда так – даже если Луноход рядом, только протяни руку, все равно надо платить.

Он мысленно перебрал свои игрушечные сокровища. Целый парк побитых пластмассовых машинок. Поблекшие наклейки с итальянскими футболистами. Выжигатель с треснутым корпусом. Модель самолета Як-40 с отваливающимся крылом. Нет, даже все вместе это не сравнится с одним-единственным рифленым колесом Лунохода.

Он вздохнул и признался:

– А у меня ничего нет.

– Конечно есть! – рассмеялся черт. – У каждого человека всегда есть что-то, что дороже всего на свете. Самое-самое. Что для тебя самое дорогое?

Лешка опять задумался. В голову ничего не лезло, кроме припрятанных десяти копеек – настоящих, царских, серебряных. Правда, истертых до такой степени, что даже год чеканки невозможно было прочесть. Да еще и с дыркой, чтобы вешать на ниточку.

– Или, может быть, кто для тебя самый дорогой? – вкрадчиво уточнил черт.

Лешка пожал плечами:

– Ну кто… Мама, наверное…

– Мама? – Черт посмотрел вопросительно.

Лешка молчал.

Черт потушил сигарету. Улыбнулся и сказал:

– Ладно, уболтал, языкастый. По рукам. Мама так мама. Ты мне маму, я тебе – Луноход. Идет?

И подтолкнул коробку к нему.

Теперь она была совсем близко. Большая картонная коробка с нарисованным во всех деталях Луноходом оказалась всего в одном шаге от него, в одном движении руки, в одном слове. Лешка представил, как он вынесет его во двор, как округлятся глаза у всех пацанов, как захлебнется от зависти Костян со своим танком, как он устроит испытания чудесному механизму – в песочнице, на газонах, на дорожках и даже в огромной луже за домом…

– Не бойся, мальчик. Просто скажи, что согласен, – и больше тебе ничего не нужно будет делать. Про разговор этот не узнает никто. Да и маму я заберу не сразу.

Маму… Лешка знал, что мама – это самый дорогой человек для каждого. Знал, потому что об этом говорили в мультфильмах. И в фильмах. И в книжках. И в песнях, которые заставляли учить на праздники. Знал крепко-накрепко. Но – не чувствовал. Он и сказал-то черту про маму лишь потому, что это был как бы правильный ответ.

Он вспомнил маму-обманщицу, которая не выполнила столько обещаний, что Лешка устал их считать. Маму-мучительницу, которая заставляла раз за разом переписывать одно и то же упражнение по русскому якобы для улучшения почерка. Маму-предательницу, которая вставала на чью угодно сторону – воспитательницы, учительницы, соседки, сестры, но не его, Лешкину. Кричащую, шпыняющую его, резкую, нервную, злую, равнодушную, вечно занятую и вечно недовольную.

Вспомнил маму, которая забыла про его день рождения. И тихо произнес:

– Согласен.

– Ну вот и славно! – просиял черт и подтолкнул коробку к Лешке.

Лешка раньше и не догадывался, как много у него друзей. Все пацаны со двора, даже те, кто раньше его не замечали, оказались отличными парнями. Одноклассники, «ашки», «вэшки» и «гэшки» вдруг стали болтать с ним на переменах, а когда говорил он, то замолкали, слушали и в нужных местах смеялись. Даже второгодник Федя подошел к нему после математики и солидно, по-взрослому пожал руку.