Читаем без скачивания МРС - Магико-Ремонтная Служба - Павел Блинников

— Ну так и зачем они нужны? — снова перебил Эпсон.

— Являясь каким-то образом кусочками Знания, пчелы эти могут служить его передатчиками. Это, так сказать, их главная функция в МРС. Все, что мы увидели на экранах, на самом деле было тем, что видит какая-нибудь из этих пчел. Пчелы — главные шпионы МРС для тех, кто пользоваться Знанием не умеет, либо для тех, кто еще не овладел этой наукой до конца. Слегка приноровившись, вы сможете легко увидеть эту эпоху их глазами, а Долтон вообще умеет их контролировать. Помниться, у него была приличная ссора по этому воду с Королем Пчел…

— Берэ, ты опять отвлекаешься, — вмешался Жюбо.

— Любопытно, но не более того, — пробурчал Эпсон. — Пользы на грош. К тому же я вполне могу подчинить своей воле любую пчелу и без всех этих примочек с Знанием.

— Да, но не целый улей, — кивнул Берэ. — Ладно, чего я тут распаляюсь. Давай я просто покажу, что это такое и как этим пользоваться. Пусть ты и неплохо владеешь Знанием, мне эти примочки с пчелами вообще не нужны — благо, я Знанием пользовался, еще когда Мир был совсем другим — а вот Квазару и Жюбо оно может быть полезно. Солдат, а ну ко мне!

Одна из пчел, летавших под потолком, застыла на месте, потом медленно и важно полетела к протянутой ладони Берэ.

— И все равно, я не понимаю, — подал голос Квазар, когда крупная пчела уселась на ладони дежурного и начала тереть лапками друг о друга. — Как она может быть ненастоящей?

— А она настоящая, — пробормотал Берэ, тоже рассматривая пчелу. — Я же говорю: эта пчела — правда, но не истина. То есть она существует для всех-всех людей Мира, но на самом деле она — лишь плод фантазии Долтона. Он каким-то образом убедил весь Мир поверить в этих пчел, вот они и есть, но, если взглянуть на пчелу Знанием, ты ее не увидишь, потому что для истины, для того, что есть несмотря ни на что, ее не существует. Этой пчеле не хватает всего чуть-чуть, чтобы стать полностью реальной, чтобы из правды стать истиной.

— Сложно, — пробормотал Жюбо, потирая подбородок.

— Не заморачивайся на все эти подробности, — отмахнулся Берэ. — Как я уже говорил, есть целая куча колдунов, которые колдуют вообще не разбираясь в теории, причем парочка таких даже Магистрами стали. А теперь, внимание всем! Как правило, между истиной и правдой лишь смех может стать судьей. А смех — лишь порождение безумства!

И сказав последние два предложения максимально пафосно, Берэ резким движением отправил пчелу в рот. Квазар, Эпсон и Жюбо отвесили челюсти, а дежурный спокойно прожевал пчелу и проглотил трупик.

— А она не ужалила? — спросил Квазар робко.

— Ужалила, — кивнул Берэ. — Только это же разве боль? Хотя мне это было, в общем-то, и не нужно — с этими пчелами я уже давно установил связь, но вы должны это сделать.

— Я не стану глотать эту гадость! — воскликнул Эпсон. — Я вполне прилично владею Знанием, чтобы еще есть всякую дрянь ради лишней пары глаз!

— А ты можешь подозвать еще одну? — спросил Жюбо, не обращая внимания на Эпсона. Мертвец сразу понял, какие горизонты открывают перед ним эти полосатые насекомые, и если магику они и вправду без надобности, покойнику же возможность видеть глазами сотен, а может и тысяч пчел, показалась вполне заманчивой.

— А ты еще не до конца врубился, Жюбо, — покачал головой Берэ. — Что, думаешь, проглотил пчелу и все — научишься ими пользоваться? Как бы ни так! К чему, по-твоему, я говорил о смехе и безумстве, и вообще рассказывал все про Знание и правду с истиной, если бы надо было просто проглотить одну из них? Не все так просто. Чтобы использовать пчел Долтона надо совершить по отношению к ним какое-нибудь безумство, желательно смешное, потому что именно ирония и смех так четко разделяют правду с истиной. Правда может быть смешной, по сути, весь юмор построен на искажении или подмечании моментов правды, ведь правд много. А вот истина как раз и не смешная. Никогда. Но для тебя проглотить пчелу не будет безумством, потому что ты даже боли не почувствуешь. Надо сделать что-то такое, чего ты никогда не сделал бы, и тогда ты сможешь ими пользоваться.

— И что? — спросил Жюбо мрачно.

— Сам думай. Эй, солдат, лети сюда!

Вторая пчела спустилась от потолка и приземлилась на ладони Берэ. Мертвец с минуту смотрел на нее, а потом вдруг улыбнулся. Хотя, на его новом безгубом лице улыбка получилась жуткой гримасой. И эта ухмыляющаяся харя приблизилась к ладони дежурного, а искалеченная глотка прохрипела пчеле:

— Знаешь, мне очень дорого твое мнение. Я никогда никого не любил, но, знаешь, ты мне очень нравишься. Я волнуюсь… А и Хутурукеш с ним — я люблю тебя! Будь моей женой!

И сказав это, Жюбо поцеловал пчелу. Ну, если можно назвать поцелуем, касание насекомого голыми деснами. Квазар и Эпсон воззрились на эту картину с недоумением, а Берэ улыбнулся. Длинные черные космы Жюбо скрыли от магика и зама происходящее на ладони, к слову и Жюбо тоже этого не видел, ибо закрыл глаза при поцелуе, поэтому только дежурный лицезрел, как растворилось полосатое насекомое.

— Ух ты! — прохрипел мертвец распрямляясь. — Я вижу их!

— Только поосторожней, Жюбо, — сказал Берэ. — Я, конечно, понимаю, сейчас тебя переполняют новые впечатления, но постарайся подавить их хотя бы частично. Даже для мертвого мозга эта нагрузка чрезмерна.

— Бред, — пробурчал Эпсон.

— Любопытно, но… — начал Квазар.

— Но ты не хочешь это пробовать, — усмехнулся Берэ.

— Может, позже, — улыбнулся зам магика.

— Хорошо, — кивнул дежурный.

— Когда уже мы перейдем к делу?! — взорвался магик. — Мы тут все перетираем, подготавливаемся, а время уходит!

— Вообще-то я жду, пока вы с Квазаром восстановили силы, чтобы поставить Город Обмана. Но в одном ты прав, надо бы уже вам изложить план. Пойдем, присядем, и вы меня выслушаете…

Берэ махнул в сторону уже знакомых экранов, и пошел туда. Эпсон потопал следом, а Квазар задержался на секунду, чтобы потянуть Жюбо за рукав его жуткого балахона — покойник все еще пребывал в шоке от обрушившегося на него Знания.

— Итак, начинаем, — сказал Берэ, усаживаясь на то же место во главе стола; троица коллег уселась по краям. — Мы остановились на возможных планах решения нашей проблемы по восстановлению шестьсот шестьдесят шестой эпохи. Мы отринули стандартную схему восстановления, потому что у нас нет на это времени, чтобы изменить целое, поэтому я предлагаю изменить части. Ведь Три Города состоят из людей, причем есть так называемые ключевые люди…

— Правительство? — перебил Эпсон.

— Нет. Правительство уже сто раз меняли, но это не привело к каким бы то ни было изменениям в обществе. Да и вообще, как колдунам, вам должно быть понятно, редко где верхушка общества определяет его облик. Везде есть неформальные лидеры, примеры для подражания и прочее, на которых равняются все. А если их нет, так надо их создать.

— Прости, что перебиваю, — вмешался Квазар, — но не проще бы было наложить на Три Города какое-нибудь мощное благословение?

— Весь Орден Одуванчика целых три раза попробовал это сделать, и у них ничего не получилось. Вероятностная зима, плюс то, что эту эпоху я деконструировал, слишком сильные противники для такого колдовства. Скажу даже больше: благословения огромной силы в итоге становились невероятной же силы проклятьем.

— А ты не можешь просто снять свои проклятья? — спросил Эпсон. — Как я понимаю, у МРС ничего не получается из-за них.

— Ну, когда-то я мог попробовать, — усмехнулся Берэ. — Но не в доспехах из Поглотителя, а их с меня никто никогда не снимет.

— А как вообще действуют твои проклятья? — наконец вышел из транса Жюбо. — Что они делают?

— Деконструирование — сложнейший процесс. Это не просто смесь проклятий, нет. В итоге Треклятье Темного, которое я наложил, получилось гигантским сплетением миллионов заклятий, в том числе даже абсолютного чуда. Если вкратце, сейчас в этой эпохе все, что бы ни произошло, пусть даже это происходит на благо отдельного человека, оно все равно вредит всем людям в целом. К тому же уже целая уйма лет прошла, сейчас мои проклятья, треклятья и заклятья уже давно сформировались во что-то другое. Вообще очень удивительно, что они еще до сих пор действуют. И в этом я вижу еще один нюанс, весьма примечательный… Но об этом позже. Если у нас не получится план первый, попробуем второй.

— Так чего мы будем делать? — спросил Эпсон раздраженно.

— Мы проникнем в общество и сольемся с ним. Есть в шестьсот шестьдесят шестой эпохе свои герои, их не может не быть. Просто под гнетом вероятностной зимы они не могут себя проявить. Наша задача — найти их и вытащить на свет. В идеале, как только мы найдем этих примеров для подражания и представим их на всеобщее обозрение, они, словно снежный ком, потянут за собой все окружение, а там и общество изменится.