Читаем без скачивания В теле пацана (СИ) - Павлов Игорь Васильевич

Действительно душно, как в предбаннике. Пахнет пылью, деревянной стружкой и жжёным пластиком.

Комната квадратов двадцать, стены из мелкого серого кирпича, потолки низкие. Два выхода: один без двери, куда магичка ушла, второй — с приоткрытой деревянной. Два длинных стола из дерева, обитые полосками железа местами, стоят вдоль стен углом, усыпаны мелкими деталями и всяким мусором. Там же по краям красуются и небольшие станки из металла, похожие на верстаки и тиски. Куча инструмента разбросано, по типу плоскогубцев, напильников и пинцетов. На противоположной стене стеллажи со стекляшками всякими, металлическими трубками и деревяшками. Коробки плоские с ячейками, где камней всяких цветов и мастей расфасовано море.

В глаза бросились трубки стеклянные, которые как раз через проём сверху выведены к столам, как некие магистрали. Четыре канала в ряд. Вот почему двери нет, она бы мешала.

Прошёлся вдоль стеллажа, под сапогами хрустит что — то, обернулся. И застыл ошарашенный. В смежной комнате замечаю оголившуюся ягодицу! Полуголая Ольви стоит спиной. И вряд ли видит, что подглядываю. Перемещаюсь ещё правее, чтобы ракурс улучшить. Белая попа в тоненьких синих трусиках маячит, пока она на свои каменные булочки шортики чёрные натягивает. Да какие там шортики?! Снизу ягодицы теперь вываливаются, натянула на живот половину ткани. Тут не только задница, бёдра тугие отпад. Спинка с выраженной ложбинкой голая, верхняя одежда снята. Чуть повернулась, какую — то серую майку взять. Сиська второго показалась, вообще не шатнувшись, настолько они плотненькие! Ещё немного и сосок бы увидел. Эх! А форма у неё хороша, нисколько не висит. Скорее в диаметр пошли, нежели вперёд. На таком тельце гармонично смотрится.

Накинула майку короткую свободную и резко повернулась в мою сторону!

Ну, пиндец! Смываться поздно. Ничего не нашёл лучше, как наверх взгляд перевести, где стеклянные магистрали. Авось прокатит. А самого в холодный пот уже бросило.

— Стихия искр, — раздался комментарий, как ни в чём не бывало. — Обуздать не просто, но я научилась. Ах да, два дня здесь не была. Придётся подождать, пока хранилище заряжу, нам немного надо. Заходи.

Если в городе спокойная была, то здесь несколько засуетилась Ольви. Забавно и мило, с этой мыслью вошёл и рот раскрыл.

Твою мать, это дочка доктора Франкенштейна что ли?!

Слева у стены, рядом с окнами стол низенький, а на нём банок всяких немерено! И не просто абы как, а по размеру и какой — то логике перевёрнутые дном вверх стоят. И весь этот лес мелкими трубками соединяется через горлышки, образуя целую сеть. Внизу, под столом трубок, что змей клубящихся. Бесконечный аквапарк или непроходимый лабиринт.

Всякое я видел в жизни, но таких конструкций ещё в нашем мире ни один самый больной мозг не сварганил. Да тут банок с бутылками штук двести. Ой, а там что? Подхожу ближе и глазам не верю.

Моя бутылка из — под пива с Чеширским котом тоже здесь! Так, целых три штуки на разных участках вставлены. Этикетки даже не тронуты.

— Коллекционируешь? — Киваю на бутылку свою.

— Хороша, не правда ли? Лучше всех искры держит. Фелисы делают, — раздаётся деловитое с нотками занятости.

Оборачиваюсь на голос и звук. Что — то крутится. И вижу я Ольви в коротких шортах в профиль, она сидит на велотренажёре и педали активно наяривает! Конечно, это не такой тренажёр, как в моём мире. Но сходство определённое есть. Внизу блок из кованых деталей, ручка грубой рогатиной, сиденье, как налокотник, педали только как педали. Шар стеклянный размером с арбуз впереди искрится в тазике с деревянными колышками, что его на весу держат, а от него сразу восемь трубок отходят по стене к лесу банок и бутылок.

— Это что, электро — генератор?! — Смеюсь.

— Подожди, скоро всё увидишь, — отвечает ровным тоном Ольви, продолжая крутить.

Ещё бы у неё такие ляжки и такая задница была! Если крутить периодически такую штуку.

Шар заискрился буквально через полминуты. И внутри молния заиграла зелёно — голубая.

Никола Тесла нервно курит в сторонке! Ольви делает молнию! И она всё больше разрастается. Вскоре молний в шаре становится больше. Магичка крутит, не переставая. Для неё точно дело обычное. Засияли трубки на стене голубым, загорелись первые бутылки на столе со звоном, будто внутри дробинки о стекло ударились. Загорелись сосуды по — разному, ибо цвет стекла отличный. Загудело что — то под столом. Ещё немного, и все банки заискрились. А трубки по стенам, ведущие в другую комнату загорелись, будто лампы неоновые, давая яркий, вполне цивилизованный свет.

Но магичка на этом не остановилась. Покрутила ещё минут десять. А я за ней понаблюдал. Как ноги напрягаются, как сисеньки ходят под тонкой маечкой, как блестят от пота ляжки и голые части ягодиц. Как напрягается её плоский животик с отчерченным прессом.

В процессе Ольви поворачивалась в мою сторону. Я делал вид, что рассматриваю её вело — генератор. Она же смотрела скорее на свои банки, нежели на меня. Видимо, проверяла степень зарядки по своим соображениям.

Когда крутить перестала, сняла свои булочки с сиденья, спокойно сошла с постамента. Чуть чаще дыша. Маечка до пупка только, животик лоснится кубиками. Глаз не оторвать.

— Я ожидала большего, — выпалила и в другую комнату направилась.

— Ты о чём? — Поспешил за полуголыми булками.

— Большего восторга, — уточнила и к столу подошла. Стала суетливо перебирать свой хлам, разгребать часть в сторону, освобождая столешницу.

Судя по поведению, ответ мой её мало колышет, поэтому промолчал.

Глаз с попы не отвести, стою, как идиот, слюни пускаю. Генератор всё ещё гудит, светло, как днём. И поэтому безупречную нежную кожу оценить можно сполна. Разве что потрогать никак. А так хочется!

Повозилась, пошла к стеллажу.

— Что стоишь? — Спросила обыденно, обойдя меня опешившего.

— А что делать?

— Присядь на стул. Нет, вон тот. Да.

Послушно уселся куда указала. Рядом с расчищенным местом.

Ольви, по стеллажу туда — сюда. У полок завозилась, аж загляденье! На цыпочках тянется, чтобы сверху достать: ягодицы топорщатся сжатые, ляжки с икрами прям точёные становятся. Когда наклоняется, булки оголяются больше и ткань писю стягивает. Когда на корточки садится, ох, задница в такое аппетитное яблочко превращается с углублением посередине. Ещё и ляжки лягушкой расставляет. Ой, не могу. Томная сладость в животе, губы пересыхают.

Набрала с полок всяких ингредиентов и вернулась. Высыпала всё на свободную часть стола. Метнулась, принесла табуретку для себя. Присела упругой попкой.

— Ладонь давай, — заявила деловито.

Послушно протянул. Взяла своими лапками горячими, сильными. Ещё больше вытянула. Кусочек серой породы опустила пинцетом на ладонь аккуратно. Присмотрелась, мотнула головой отрицательно, сняла. Другой камушек опустила. Возится заинтересованно, со знанием дела.

Пятый вроде как подошёл. Что она там увидела, не понимаю.

Красненький камушек в ладошке остался.

— А ну — ка пошевели рукой, — командует. — Нет, на себя тяни. Помедленнее. Вот.

Слушаюсь и повинуюсь, моя красавица.

— Вот — вот, стой! — Воскликнула с азартом.

Приподнялась, на стол облокотившись, ко мне лицом повернулась и к камню в моей ладони опустила корпус. В руках резервуар с жидкостью вязкой держит. Пинцетом аккуратно камушек хочет подцепить. А я сглатываю сухим горлом. Ибо маечка от тела отошла так далеко, что сисеньки видно плотные! И сосочки крохотные на них бледно — бардового цвета.

Ваааау. Сердце бьётся, как у зайца. Не дышу. Сиси Ольви глазами фотографирую.

Повозилась с минуту. Отпряла, закрывая сладостный вид. Опустила камушек в жидкость. И, кажется, та разжижилась ещё больше, что проверила магичка, пинцетом помешав.

— Отлично, — оценила результат. — Первый камень подобрали. Нужно ещё два или три.

Ты моё солнышко.

Ольви поднялась, подошла к странному станку, похожему на весы. Под которыми светилось электричество. И опустила в круглую формочку камень. Судя по бульканью, камушек упал в воду.