Читаем без скачивания Пасынки Гильдии - Ольга Голотвина

«Дитя родное» слушало выжившую из ума тетку вполслуха, разглядывая двух других женщин.

Вид красавицы вызвал у короля улыбку. Такой ее при дворе еще никто не видел: растрепанная, заплаканная, чумазая… и все равно прехорошенькая!

При взгляде на Айлу король вспомнил о сыне и тут же послал слугу за принцем.

Услышав это, красотка немедленно прекратила рыдать и принялась украдкой приводить себя в порядок. Это выглядело так мило, что король улыбнулся.

Впрочем, он тут же вновь помрачнел, потому что очаровательная Айла ничего толком не смогла рассказать о пожаре.

Да, она пошла в храм… праздник ведь, да еще и зубы у нее болели… из-за этих зубов даже шествие… без нее… а ведь она должна была… о-о… одной из Щедрых Дам… (Тут опять обильные слезы, отираемые отеческой рукой государя.) Ни жрецов, ни учеников в храме не было, лишь стояла на коленях перед одним из жертвенников светлая принцесса Зариви… рядом еще была ее служанка… Айла решила, что жертву принесет потом, когда вернутся жрецы, а пока, по примеру принцессы, просто поделится с богами своими печалями. И когда она опустилась на колени перед жертвенником… Перед каким? Этого она не помнит, она хотела обойти все, праздник же, а у нее зубы болят, она даже к шествию не смогла… ах, это она уже говорила, да?.. Но ведь это ужасно, она же столько лет была Щедрой Дамой, она еще девочкой первый раз выехала… ах, не надо про это, да?.. Она стояла на коленях и жаловалась Безымянным на свое горе. И вдруг сзади полетели искры… запах такой мерзкий! Загорелось платье, ужас такой… вот, оборочку пришлось оторвать! Искры попадали на руки, так больно… вот следы на коже, страшные пятна, неужели это навсегда?..

И руки, нежно-розовые руки с маленькими красными пятнышками, так доверчиво протянутые к собеседнику, что хотелось их поцеловать…

Разумеется, король сдержал этот глупый и неуместный порыв и обернулся к служанке.

Та, по своему скромному положению, истерик не закатывала (хоть и была взволнована), рассуждала здраво и отняла у короля меньше времени, чем придворные дамы. Увы, она ничего не видела, потому что светлая принцесса Зариви, беседуя с богами о развращенности нынешней молодежи, расчувствовалась до слез, пришлось поднести ей флакон с ароматической солью. В этот миг все и началось – да, именно так, как описала госпожа Айла.

Гнев богов? Ну, не ей, простой служанке, гадать о воле Безликих, но зачем богам портить собственный праздник! Уж скорее, какой-то мерзавец расстарался, чтоб ему в Бездне до золы гореть! Заглянул с порога, увидел, что три женщины обернулись к жертвенникам и на него не смотрят, и кинул какую-то дрянь на огонь… Ну да, огонь горел на всех жертвенниках. Жрецы одного ученика оставили за пламенем присматривать. Но мальчишка куда-то отлучился…

Король мысленно еще раз пообещал себе потолковать со жрецами, обленившимися на дворцовых хлебах и распустившими учеников, и обернулся к слуге, который возник на пороге.

– Государь, принца нет в его комнате.

– Где же он?

– Прислуга уверяет, что принц упоминал о любовном свидании сразу после шествия.

– Так он уже в постели у какой-то дворцовой шлюшки?!

Услышав эти слова, красавица Айла побелела.

– Может, он у Венчигира? Они часто вместе…

– Да, государь, я спросил. Кузен принца тоже куда-то исчез…

– Сопляки, гаденыши, паршивцы, нашли время… – привычно начал было Эшузар. Но тут ввели «крысолова», посланного командиром городской стражи.

Стражник сообщил, что пожары в храмах потушены, зато начались поджоги и грабежи на улицах, где живут горожане побогаче. Смятение среди народа растет. Верфи атакованы толпой мятежников, но благодаря распорядительности сотника Батуэла натиск отбит. К Батуэлу уже отправлено подкрепление.

– Пошли гонца на Фазаньи Луга! – в ужасе обернулся Эшузар к сыну. – Сейчас же пошли!

– Уже, – кивнул Зарфест. – Еще когда шествие повернуло во дворец. И в казармы к Алмазным послал, и на Фазаньи Луга к приезжим властителям. Сегодня в городе будет много крови.

– Сегодня в городе будет много крови, господин мой, – сказала женщина в темном плаще. Набросив на голову капюшон и низко склонив голову, она смиренно стояла перед посланником Хастаном.

– А я что, потеряю из-за этого сон и аппетит? – раздраженно отозвался посланник. – Я плачу не за резню, а за пожар на верфи. И плачу, между прочим, не медью!

– Не будет пожара, – вздохнула женщина. – Когда Шершень меня сюда отправлял с новостями, оставалась надежда. Но по пути я видела отряд, который шел к верфи. Он втопчет наших в песок.

– Медузы вонючие! Требуха селедочная! Не вышло штурмом – измыслили бы хитрость! Вызвали бы их командира вроде как на переговоры… или другое что…

Вместо ответа женщина подняла голову и откинула капюшон.

Хастан оборвал фразу.

Лицо Лейтисы было густо расцвечено свежими багровыми кровоподтеками, глаза заплыли, нос распух. Чудом уцелевшие алые губы дерзко улыбались с этой жуткой маски.

– Была и хитрость, да сорвалась! – весело объявила женщина. – Измолотили меня, как лису, что в курятнике изловлена!

Гнев Хастана ушел, как вода в песок. Нет, не жалость к избитой Лейтисе чувствовал он сейчас, а стыд. Стыд мужчины, который отправил свою женщину в бой, а сам остался дома.

– Ладно, – сказал он мягко. – Синяки сойдут – еще краше станешь.

– Знаю, – хладнокровно ответила женщина. – Первый раз, что ли?

– А верфи… да, жаль. Но я чувствовал, что дело сорвется. Вот это при себе держал, наготове…

Взяв женщину за руку, Хастан положил ей на ладонь тяжелую бронзовую рыбку.

– Погляди, как смирно лежит, хвостиком не вильнет… а ведь сила в ней, и немалая!

– Она волшебная? – без страха, с любопытством спросила Лейтиса.

– Нет. Но она хитрая, эта рыбка. Если этой ночью доставить ее туда, куда я укажу, то завтра она вернется. И приведет с собой стаю акул!

Чешуйка не первый раз входил в уютный домик возле Старого Рынка. Разумеется, не через зеленую дверь, на которой изображена была алая роза (и впрямь напоминавшая кочан). Нет, Чешуйка заходил через черный ход, таща корзинки с провизией и болтая с тетушкой Саритой, кухаркой, живущей при двух молодых и веселых хозяюшках домика.

И сейчас он крутился под кухонным окном, кидал камешки в ставни и жалобно взывал к доброй госпоже Сарите, которая не даст ему помереть на пороге! Он маленький, ему во взрослую драку угодить – пропасть! Стопчут его, как стадо – котенка!..

Произнося эти позорные слова, беспризорник зыркал по сторонам глазищами: не видит ли кто его унижение? А потом начинал канючить еще умильнее.

Вероятно, в малыше жила искорка актерского таланта, потому что свершилось чудо: в ставне откинулся небольшой квадратный «глазок». Чешуйка постарался принять несчастный вид…