Читаем без скачивания Пхеньянские амазонки - де Вилье Жерар

Сейчас Обок была неподвижна как статуя, словно и не было ее пылающего и прильнувшего к ней тела. Анита принялась целовать ее лицо и, осмелев, скользнула кончиком языка между сухими губами. Наконец губы Обок раскрылись, и они коснулись друг друга языками. Анита застонала от счастья. Это была первая реакция кореянки.

— Ты красивая, — прошептала она, прервав поцелуй.

Ответа не было.

Анита оторвалась от ее губ, медленно спускаясь вниз, вылизывая каждый сантиметр ее кожи. Она чувствовала, как тело Обок быстро расслаблялось, словно кто-то его массировал, но руки ее оставались безжизненны, не отвечая на ласки. Анита задыхалась от возбуждения. Она снова встала на колени, потом подняла голову:

— Иди.

Со вздохом явного утомления Обок сначала присела на циновке, потом легла, прислонив голову к деревянному чурбану и слегка раздвинув ноги.

Этот ритуал женщины не могли совершить уже несколько месяцев. К Аните снова возвращались все жесты, все ощущения. Она села на колени перед Обок, наклонилась над ней, лаская ее грудь и пальцами скользя по ее животу.

Обок оставалась холодна, как мрамор, и Аните хотелось рыдать от отчаянья. Однако та не противилась. Шведка так разошлась, что Обок воскликнула строгим голосом:

— Мне больно! Ты неловкая!

Анита остановилась. Слега отпрянув назад, она снова принялась ласкать ей грудь и живот. Ею владела одна мысль — доставить Обок удовольствие.

Наконец последовала какая-то реакция. Анита застонала от счастья. Она прильнула к ней, скользя руками по ее телу и долго языком лаская ее плоть. Она вкладывала в ласки всю свою душу. Обок оживлялась постепенно. Шведка прервалась на несколько секунд, чтобы перевести дыхание, и Обок прошептала хриплым голосом:

— Продолжай!

Она послушалась, сдерживая себя изо всех сил. Теперь уже Обок извивалась под ее ласками, издавая стон удовольствия:

— Нежнее, нежнее!

Анита знала, как доставить ей наслаждение, и могла продлевать удовольствие до бесконечности.

Наконец кореянка вдруг покраснела, выбросила живот вперед и выгнулась дугой. Она захрипела, и ее руки схватили затылок Аниты, словно стараясь протиснуть ее лицо в свое чрево.

Они кричали вместе от наслаждения.

Обок еще лежала, вцепившись руками в светлые волосы.

Они оставались лежать так несколько секунд, потом кореянка посмотрела на часы и сказала спокойным, ровным голосом:

— У нас еще есть дело.

Анита покорно встала. Когда ей захотелось обнять Обок, та ее сухо оттолкнула.

— Тебе мало? Ну, ты настоящая сука!

В один миг одевшись, кореянка взяла Аниту за руку и подвела к «хонде».

— Видишь эту машину? Знаешь, что в ней?

— Нет.

— Пятьдесят килограммов взрывчатки.

У шведки сжалось сердце. Она снова опустилась на землю. Ее растерянный взгляд был прикован к кореянке.

— Зачем?

— Проучить империалистических марионеток.

— Зачем ты мне об этом говоришь?

Прекрасно зная, что Обок не шутит, Анита почувствовала, как ее охватывает паника.

— Ты мне поможешь. Это единственный способ искупить свое предательство.

— Да, — робко сказала шведка.

— Очень хорошо. Как только мы выполним свою миссию, уедем на Север. Ты сможешь жить со мной сколько захочешь.

— Это действительно необходимо сделать? — жалобно спросила Анита.

— Да. Ты отказываешься?

Обок уже угрожала.

— Нет, нет!

— Хорошо, я сейчас объясню тебе, что мы будем делать.

Глава 18

Обок прервал легкий стук в дверь гаража. Ее правая рука потянулась к лодыжке, вытаскивая маленький пистолет. Анита Кальмар смотрела на нее, словно зачарованная коброй. Она была влюблена в нее сейчас как никогда. Та стояла прицелившись и не шевелилась. Послышалось еще три равномерных стука. Кореянка расслабилась и открыла дверь. Это был Ечон. Шведка удивленно посмотрела на его детское лицо.

— Это наш товарищ Ечон, — представила Обок. — Сейчас я тебе объясню, что ты должна делать.

— Да, — послушно сказала Анита.

Ей казалось, что она раздваивается.

— Ты поведешь эту машину до площади Йоидо. Знаешь, где это?

Это была самая большая в мире площадь, вмещающая три миллиона человек, расположенная в южном квартале города.

— Да.

— Оставишь ее в западной части площади, там где дают напрокат велосипеды. Я буду ждать тебя напротив здания Кэй-би-эс. В белом «киа».

Анита широко раскрыла глаза.

— Но почему я?

— Чтобы ты искупила свою вину. Я хочу, чтобы ты приняла участие в этой акции.

Шведка послушно опустила голову. Обок протянула ей ключи от «хонды».

— Я поеду первая в «киа». Мы ждем тебя в тупике. Не делай глупостей, я буду за тобой следить. Если ты не послушаешься, знаешь, что с тобой будет.

Пока Анита садилась за руль «хонды», она отошла. У шведки так дрожали руки, что ей было трудно завести машину. Обок издали наблюдала за ней. Анита увидела в зеркало маленькую, совершенно новую белую «киа»... Она плакала, раздираемая желанием понравиться Обок и чувством, что должна совершить чудовищное преступление.

Анита тронулась в путь с воспаленной головой, зная, что нужно что-то делать, но не представляя, как.

Движение на Итэвон стрит мешало ехать. Уголком глаза она заметила маленькую белую «киа», которая пристроилась за ней. В это воскресное утро улица была особенно оживленной. Анита вела машину как можно медленнее, пытаясь найти какое-нибудь решение.

Конечно, она могла остановиться и попросить защиты у полиции. Но ей с трудом удавалось объясняться по-корейски, и ее бы не поняли. У Обок было в десять раз больше времени, чтобы убить ее и вернуть себе «хонду», начиненную взрывчаткой.

Каждый метр для нее был пыткой. Она вдруг подумала, а что если Обок просто решила ее проверить и таким образом отомстить за ее предательство. Северокорейцы любили подобные уловки, видимость наказания... Может быть, в «хонде» и нет ничего опасного...

Анита колебалась. От рассеянности она проехала на красный свет на углу Итэвон и Ханнамо. «Киа» остановилась правильно.

Полицейский засвистел. В Корее не шутят с правилами. Поскольку «хонда» не остановилась, он запомнил номер и сразу же передал его в полицейское управление по переговорному устройству, висевшему у него на плече.

Анита не знала, что делать. Чтобы попасть на площадь Йоидо, ей нужно было повернуть направо, потом спуститься по Ханнамо к реке и проехать по мосту Ханнам. Она неожиданно повернула налево на тихую улицу, извивающуюся около холма Намсан.

С левой стороны расположились роскошные резиденции, а с правой — на склонах холма был разбит парк. В этот утренний час там было мало народа.

Анита увеличила скорость. Улица была пустынна. Она колебалась. Обок видела, куда она повернула, и, конечно, собиралась ее догнать. Искать полицейский пост у нее не было времени. Нужно было предупредить о том, что она везла. Анита продолжала ехать, механически ведя машину.

Неожиданно она заметила телефонную будку, стоящую в начале уходящей на холм аллеи, запрещенной для грузового транспорта. Шведка резко остановилась и, убедившись, что за ней нет «киа», выскочила из машины.

Обок от досады даже вскрикнула. Спина полицейского стояла прямо перед капотом «киа». Попадаться нельзя было... Она должна ждать на светофоре, глядя в ту сторону, куда исчезла Анита. Почему она свернула налево? У нее подвело желудок от тревоги и ненависти.

— Ты не должна была сразу давать ей машину! — закричал Ечон.

— Замолчи, — ответила она, чтобы себя успокоить. — Я уверена в ней.

Она рванула с места, заскрипев шинами, и повернула налево. «Хонды» не было! Поглощенная дорогой, она едва не проехала будку, упустив из виду стоявшую перед ней машину. Ечон завопил:

— Смотри!

Она повернула, и сердце ее замерло. Анита Кальмар как раз лихорадочно набирала номер. В тот момент кореянке захотелось разорвать ее, вырвать у нее сердце. Сделав резкий вираж, она поехала по дороге, преградив путь «хонде». Остановилась, выскочила из «киа» и бросилась к будке.