Читаем без скачивания Женщина с зонтиком и перспективами - Валентина Седлова

Так, а про «удар коленом на сорок пять к закату» я Теме говорила? Так-так-так, думай, голова, панамку куплю. Про Евдокимыча — он точно знает. И про бриллианты тоже. А вот про колено — нет. Уф, прямо гора с плеч. Вряд ли с помощью одного лишь барометра Тема сможет определить, где находится клад.

И тут мне еще сильнее поплохело. Как я могла об этом забыть! Толя! Темка же запросто может скооперироваться с Толей. Придет к нему и скажет: давай баш на баш. У меня есть одна половинка головоломки, у тебя вторая. Давай дружить, и бабки поровну.

Тпру, Зорька. А откуда Тема вообще может знать, что информация относительно ключевой роли барометра — неполная? Я же ничего ему об этом не говорила. Значит, к Толе он со своей мамзелью не пойдет, пожадничает. То есть пойдет, но под каким-нибудь вымышленным предлогом. Исключительно ради того, чтобы найти и спереть барометр. А Толя тоже не дурак. То есть дурак, но не настолько, чтобы позволить Теме безнаказанно и без присмотра рыться в моих вещах. Наверняка что-то заподозрит и уж точно не даст утащить барометр.

Стоять. Я что, уже поверила во весь этот бред относительно спрятанного где-то в пределах моей квартиры клада? Получается, что так. И кто из всей нашей братии больший шизофреник? Я? Толя, продалбливающий стены моей квартиры с медвежьим упорством? Тема, чья логика поступков мне вообще непонятна? Машка, чей предмедовый месяц омрачен Темкиным обществом? Нет, я конечно понимаю, что моя доля вины в этом есть, но торчать его под ее дверями каждый божий день я не просила. И кто это мудрый такой придумал, что «с ума поодиночке сходят, вместе только гриппом болеют»? Налицо коллективное помешательство, доходящее вплоть до покушений на личность. На меня, то есть.

Я всегда придерживалась убеждения, неоднократно, между прочим, проверенного на практике, что чем больше ложка дегтя, тем объемнее и слаще бочка прилагающегося к ней меда. Чтобы тебе чего-то дали, надо, чтобы сначала у тебя что-то забрали. Иначе в жизни просто не будет места для новых подарков. Но принимая в учет размер порции дегтя, которой судьба щедро одарила меня в последнюю неделю, я уже начинала побаиваться перспективы утонуть в медовом океане, причитающемся мне впоследствии. Если к тому времени еще останусь жива, конечно.

Вспомнилось, как совсем недавно я мечтала, что черная полоса моей жизни скоро кончится и начнется белая. А вышло так, что черная полоса сменилась угольно-черной, и ничего белого в обозримом будущем не предвиделось.

— Лизонька! — раздалось у двери деликатное покашливание деда. — Ты проснулась? Я уже завтрак приготовил, выходи.

— Да, деда, уже встаю, — отозвалась я и выползла из кровати.

Внезапно у меня противно зачесался подбородок. Что за напасть? Комар что ли ночью укусил? Надо срочно посмотреть. Так, где мое любимое зеркальце?

Я потянула на себя сумочку, лежащую на стуле около кровати. Тяжелая. Елки-палки, точно! Я же так и не выгрузила из нее книги. То-то дед сейчас обрадуется!

— Дед, иди ко мне, что дам!

В коридоре сразу же раздались шаркающие дедовы шаги, но на этот раз его опередил персюк. Котяра буквально влетел ко мне на колени (никак, темперамент поменялся? С чего бы это?) и сладострастно замурлыкал.

— Егор, не хулигань, — полушутя-полусерьезно погрозил ему пальцем дед.

— А что это с ним?

Дед замялся, и даже слегка покраснел.

— Он… барышню хочет.

— Какую барышню?

— Ну, кошечку. Девочку. Уже третий день от меня в поселок сбегает. Сегодняшнюю ночь тоже где-то прогулял. Ох, говорил я ему, объяснял — бесполезно. Хоть и умный, но все равно — животное. А животные, у них — инстинкт самое главное в жизни. Вот и мотается. Прибежит домой, поест, отоспится — и вперед. Даже похудел немного.

— Ну да, понятно: возмудел, похужал. Смотри, дед, а то придется еще алименты выплачивать. Егор у тебя видный кошак, сразу понятно будет, от кого котята.

— Ну, что ж поделать, — вздохнул дед. — Дело-то житейское.

От этой сценки на душе сразу стало гораздо легче. Трудно думать о том, какая ты несчастная, когда на коленях сидит подлизывающийся кот, а дед так комично горюет, словно это не кот, а внук его родной в загул ударился.

— Вот, деда, держи. Это тебе лично от Стивена нашего уважаемого Кинга.

— Ой, Лизонька! Он сразу две написал! Какой милый мальчик! Передай ему от меня огромное спасибо! Надо же, радость какая!

Дед принялся перелистывать книги, предвкушая, как возьмется за чтение, а я тем временем безуспешно давилась рвущимся наружу хохотом. Назвать Кинга «милым мальчиком» — это сильно. Если не ошибаюсь, ему уже хорошо за пятьдесят, и своей мордашкой он вполне соответствует тому, что пишет. Ужастикам, я имею в виду. Наверное, он бы порадовался, если узнал. С чувством юмора у Кинга точно все в порядке.

Портить такой чудесный день своими проблемами не хотелось, и поэтому наша троица — дед, персюк и я — по полной программе предавалась блаженному ничегонеделанью и не отвлекалась на посторонние дела.

Так пролетела суббота. Воскресное утро добавило бальзама на мои душевные раны. Недаром говорят, что время лечит. Было бы его только побольше. Глядишь — я бы вообще все забыла. Тотально, так сказать.

Но чем ближе к вечеру, тем чаще и чаще я задавала себе вопрос: а что же дальше? Как мне быть? Завтра я возвращаюсь в Москву, и что — все сначала? Наезды, драки, покушения?

Взвесив все за и против, я пришла к выводу, что самое главное сейчас — понять для себя: спрятан в моей квартире клад или нет. Если это все дурацкая шутка, типа испорченного телефона, — дедушка бредил, Толя нафантазировал, Тема принял все за чистую монету, — это одно. А если нет? Что ж, тогда все принимает очень серьезный оборот. И решать эту проблему надо с помощью соответствующих мер.

Но как это выяснить? Чего бы такого спросить у деда, чтобы он не смог не ответить? Чтобы не впал резко в свой любимый маразм и понес очередную чушь?

— Деда, а про Евдокимыча — это правда? — собравшись с духом, спросила я. Нет, я конечно понимаю, что это не самый лучший вариант, но другого мне в голову не пришло.

Дедушка внимательно посмотрел на меня и… в его глазах заблестели слезы! А потом он очень медленно кивнул. И вышел из комнаты.

Блин, я не хотела его расстраивать! Что же делать? Как успокоить старика?

Но дед не оставил мне время на раздумья. Буквально через полминуты он вернулся и положил мне на колени альбом с газетными вырезками. Потрепал по голове, и снова вышел. Я принялась за чтение.

В альбоме было порядка двадцати напрямую не связанных друг с другом статей из разных изданий и, судя по всему, за разные года. Объединяла их одна общая тема: зверства чекистов в предвоенные годы. Истории расстрелянных дворянских семей, истории сосланных, истории реабилитированных посмертно… Имя Евдокимыча нигде не упоминалось. Среди всего прочего тоненько-тоненько сквозила мысль, что репрессии проводились не только во славу Ленинско-Сталинских идей, но и по сугубо меркантильным соображениям. Бандиты в погонах исходили из простого предположения: раз бывший дворянин, то наверняка припрятал что-то из фамильных драгоценностей. А раз так, то надо эти драгоценности у него изъять. И иногда им действительно везло. Надо ли говорить, что до партийной казны эти ценности очень редко доходили, оседая в карманах непосредственных исполнителей и их начальства.