Читаем без скачивания В огне - Александр Афанасьев

Так получилось, что на их аэродроме – большом летном поле первого класса, с тремя бетонными ВПП, способными принимать все типы самолетов, – скопились почти все, кто в обстановке разбушевавшегося людского шторма видел спасение в русских военных. Случись в первый день бунта штурм аэродрома, его охрана не продержалась бы ни часу, но тут начали подходить кадровые части, с техникой и русским личным составом. Потом поступила команда из Генерального штаба – обеспечить периметр аэродрома, начать процесс эвакуации. Первым делом отправили семьи офицеров и нижних чинов, потом – остальных, кто скапливался у КП военной базы в надежде на помощь и защиту. Эвакуация означала, что готовится силовое подавление мятежа, но приказа об этом почему-то не поступало. Тем не менее на аэродром прибыли три тяжелых военно-транспортных самолета, на них доставили дополнительный личный состав, спецоборудование и немного припасов. Самолеты сразу загнали в капониры, о том, кто на них прилетел и с какими задачами, здешнему личному составу не сообщили.

Потом поступила информация, что к аэродрому идут русские части, вошедшие со стороны Буга, а уже через несколько часов они были у аэродрома, судя по всему, на пути так и не встретив более-менее серьезного сопротивления. На этом осада закончилась. Начались боевые будни во взбудораженной рокошем стране.

Предъявив офицерскую книжку и вложенный в нее пропуск, капитан Дмитрюк попал на охраняемую территорию полка. После эвакуации гражданских порядка здесь стало побольше, полк уже не походил на гигантский табор, но все равно ему, кадровому офицеру, привыкшему к идеальному порядку, к тому, что даже брошенный на газон окурок является поводом для дисциплинарного взыскания, видеть то, что происходило сейчас, было больно. Например, офицеры части пытались создать перед штабом что-то типа японского сада камней на русский манер, подстригали газоны, выкладывали узоры из морской гальки и угловатых валунов, занимались этим в свое свободное время не один год… Теперь идеально подстриженные газоны и выложенные вручную дорожки были разворочены гусеницами, на месте главной скульптурной композиции из камня угловатой прямоугольной глыбой высился контейнер с аппаратурой спутниковой связи, а у входа в здание штаба кто-то небрежно смел в две большие кучи весь мусор и, как насмешку, поставил возле каждой из них по одному вооруженному часовому.

Часовые майору честь не отдали. Ну, полный бардак. Подавив гнев, он шагнул в здание штаба части…

…Офицерское собрание вел полковник Смирницкий, командующий полком ПВО, ракетчик, командующий летчиками [30] . Когда Смирницкий только занял должность комполка, многих это возмущало, но потом своим неизменным профессионализмом и беспристрастностью он доказал право командовать полком и заслужил уважение подчиненных. Не последнюю роль в этом играл его товарищ (заместитель, если называть на армейский манер), майор Федорченко, один из немногих истребителей ПВО, имеющий опыт работы по реальной цели. Сейчас, во время рокоша, полковник Смирницкий проявил себя и как дипломат – расположение полка так и не пытались штурмовать, только обложили со всех сторон, а как началось наступление – разбежались. И как хозяйственник – аэродром работал с нагрузкой, превышающей максимальную, превратившись в гибрид летного поля и склада.

– Господа офицеры, внимание! – Смирницкий начал без предисловий, не дожидаясь, пока последние подошедшие рассядутся по собранным со всей части раздрызганным стульям. – Сегодня, примерно в двенадцать ноль-ноль, ожидается Высочайший визит, Борт-1 будут сажать на наше поле. Утром я прошелся по территории – в цыганском таборе и то меньше срача! Поэтому мобилизуем всех свободных нижних чинов на уборку! Все свободные от дежурств офицеры организуют процесс и отвечают за него. В одиннадцать принимать буду лично я, фронт работы получите у Балакина. Вопросы?

– Господин полковник, а почему вчера не известили? – спросил кто-то из молодых.

– По кочану, – исчерпывающе ответил полковник. – Если такой умный, твой сектор будет перед штабом, там, где господа офицеры, и местные и приезжие, изволят курить. Не дай господи, хоть один окурок найду. Все, приступаем!

Первый борт – тяжелый грузовик-шестидесятитонник Сикорского приняли в десять ноль-ноль, на нем прибыли офицеры Гвардии и часть Конвоя. Визит, судя по всему, был большой неожиданностью и для них, поскольку у прибывающих не было даже нормальных карт местности. Выгрузив из объемистого чрева грузовика две автомашины и немалое количество кейсов, они начали устанавливать какие-то приборы, по-видимому, сеть контроля периметра, широкополосные подавители радиосигналов, чтобы никто не смог привести в действие радиовзрыватель, и приборы «Антиснайпер», позволяющие определить снайпера по блеску оптики. Члены антиснайперских групп, спешно надевая снаряжение, начали занимать позиции на диспетчерской вышке и крышах зданий части. Они были вооружены четырехлинейными винтовками, стоящими на треногах, напоминающих пулеметные. Эти треноги прибивались к любой поверхности строительными дюбелями, давая винтовке жесткую опору, а сами винтовки позволяли поразить одиночную цель на расстоянии два с половиной километра.

Офицеры части продолжали героически убирать накопившийся за время беспредела срач на территории, матерясь последними словами и подпрягая всех свободных нижних чинов, которые только появлялись в поле зрения.

Примерно в одиннадцать ноль-ноль один за другим сели еще три грузовика – на двух находились бронемашины, на одном – лимузины Императорского конвоя. Их было пять. Полковник Смирницкий, как и обещал утром, пошел принимать работу по уборке территории, щедро карая невиновных и награждая непричастных.

Примерно в одиннадцать тридцать Борт ВВС-1 вошел в польское воздушное пространство, сопровождаемый истребительным эскортом…

– Внимание, Борт-один входит в сектор снижения. Руководитель дальней зоны Борт-один сдал.

– Подтверждаю, Борт-один в секторе снижения, начал первый разворот, – подтвердил второй диспетчер.

– Доклад от Тигра-главного, посадочный сектор чист. Глиссада свободна.

– Руководитель ближней зоны Борт-один принял! Всем Тиграм – очистить посадочный сектор. Вывести их в эшелон пять – два нуля, держать эшелон, не выходить за пределы сектора.

– Есть! Тигр-главный, вам изменение эшелона. Новый эшелон пять – два нуля, курс девяносто, не выходить за пределы сектора.

– Тигр-главный принял, выполняю.

– Диспетчеру СДП – доклад!

– Господин майор, подтверждаю, посадочная зона свободна.

Руководитель полетов, полковник Быкадоров, старший дежурный офицер, он же начштаба базирующейся здесь эскадрильи ПВО, пристально всматривался в экран, выдающий информацию по движению Борта-один. Что-то ему не нравилось – вроде как Августейшую особу везут, а пилотирует – как простой пацан, даже хуже – башку оторвать за такой пилотаж, он что, на истребителе?! Второй поворот кое-как выполнил, третий… Б…, что там вообще творится?

– Руководитель посадки, что там у тебя делается? – резко спросил Быкадоров, глядя на маневры первого борта и убедившись в обоснованности своих подозрений. – У тебя борт едва не вышел за посадочный сектор, ты что, не видишь?! Запросить борт, немедленно!

– Есть! Борт-один, я Двина, вы отклонились от глиссады…

Борт-один не отвечал, и у дежурного офицера, выполняющего сегодня функции руководителя посадки (так как он был штурманом авиаэскадрильи), по спине пробежал холодок.

– Борт-один – я Двина, немедленно выйдите на связь!

Слово «немедленно» в авиации особое – если летчик слышит «немедленно», то это означает именно немедленно и ничто другое. При современных скоростях расстояние между жизнью и смертью разделяет порой секунда.

Борт-один снова не ответил, и через секунду произошло такое, отчего захолодела спина уже у всех летных офицеров, находившихся на КП эскадрильи.

– Сваливание! – закричал кто-то. – Они вышли за пределы глиссады! Они не попадают в створ!

– Вертикальная пять, увеличивается!

Руководитель полетов, опытный и много повидавший офицер, переключил управление на себя:

– Борт-один! Я Двина! Ниже глиссады! Ниже глиссады!!! На оборотах!!! Посадку запрещаю, уходить на второй круг, подтвердить!!!

Увы, но ошибку совершила охрана. Последнюю – и смертельную, хотя неуправляемый самолет еще можно было вывести из пике. По статистике, хвост самолета – самое безопасное место при авиакатастрофе, а в этой модели он был еще дополнительно укреплен. Там не было спасательной капсулы, как бывает на некоторых лайнерах, перевозящих Высочайших Особ – Государь сам был летчиком и считал ниже своего достоинства спасаться одному, бросая на произвол судьбы экипаж и свиту. Более того, когда в кабине началась драка, он оказался единственным на борту человеком, который мог принять управление самолетом и избежать катастрофы, он летал именно на этом типе самолетов и налетал на нем около трех тысяч часов. Первый и второй пилоты вцепились друг в друга мертвой хваткой, штурман не мог ни разнять их, ни добраться до штурвала, ни даже включить автопилот. Когда самолет внезапно дал крен, да такой, что один из свитских, стоящих недалеко от Государя в проходе между креслами, полетел с ног, Император попытался встать, чтобы добраться до кабины самолета. Но тут его схватили офицеры личной охраны – по дурацкой инструкции полагалось увести первое лицо в хвост самолета.

– Пустите!