Читаем без скачивания Дом, в котором совершено преступление - Альберто Моравиа

Амелия курила, поглядывая на свои ногти, и даже не соблаговолила ответить. Она только покачала головой, словно хотела сказать: "Все это глупости… Я об этом давно и думать забыла".

Снова наступило молчание. Но Сильвио не мог теперь удовлетвориться этим, он хотел знать, каким образом Де Керини удалось так изменить душу своей дочери. Объяснения матери, так же как и объяснения Амелии, его не убедили. Тут было что-то другое. Но что? Он твердо решил не читать ей мораль, не показывать свое разочарование, не упрекать ее ни в чем. Уж это непременно. Ведь он сам ничем не лучше других. Развлекался с Амелией, и ему даже в голову не приходила мысль о женитьбе на ней. Он поступил точно так же, как Манкузо, только тот потом решил жениться и оказался в этом отношении лучше его, Сильвио. Нет, решил он, нравственности не существует, есть лишь относительные, искусственно навязанные понятия. И здесь победа, без сомнения, осталась за Де Керини.

Но, готовый признать свое поражение, он вовсе не хотел, чтобы его утешали лицемерными разговорами. И несмотря на все свое возмущение, он с удивительным внешним спокойствием отверг философствования Амелии, которыми она, видя его задумчивость, вздумала его угощать. Она заговорила тем же тоном, как и тогда, когда рассуждала о здоровой жизни и других высоких материях; и в ее словах чувствовалась та же пошлая неискренность. Только смысл ее рассуждений был теперь прямо противоположный: надо принимать жизнь такой, какова она есть, со всеми ее достоинствами и недостатками. Бороться бесполезно, лучше быть как все люди, которые заботятся о собственных интересах и добиваются своего. Словом, это были самые старомодные и пустые образцы поверхностного салонного скептицизма, которые она преподносила как некие духовные откровения и с такой верой, что это, казалось, с лихвой возмещало ее разочарования в любви. "Вот она оборотная сторона медали, подумал он, — логическое следствие прежних чистых порывов". Вдруг раздражение его вырвалось наружу, и он всем телом подался вперед.

— Замолчи, — сказал он тихо. — Разве ты не понимаешь, что наговорила кучу глупостей?

Она сидела на кровати и надевала туфли. Удивленная и даже немного огорченная, она подняла на него глаза.

— Да нет же, Сильвио, — возразила она. — Уверяю тебя, что я именно так думаю…

"Это и плохо", — хотел сказать Сильвио, но промолчал, поняв наконец, что все возражения бессильны против таких стойких убеждений. Амелия же поняла его молчание иначе, она подумала, что он разочарован в своих желаниях, и решила утешить его. Она сказала, что они станут видеться по-прежнему, надо только сохранять благоразумие. Эти слова Амелии заставили Сильвио снова вспомнить всю ее низость так живо, что ему стало омерзительно, противно, и, пока она болтала, он думал, как бы поскорее уйти. Он решил обойтись без драматического расставания, полного упреков и сожалений. Их связь была слишком случайной и легкой, она не заслуживает такого эпилога. Так иногда люди знакомятся в поезде, после чего обмениваются раз-другой письмами, а потом переписка обрывается сама собой. Пусть же и роман с Амелией канет в болото мелкого повседневного забвения, — забвения неотправленных писем, потерянных адресов, запоздалых соболезнований и поздравлений. Он назначит ей свидание и не придет. Амелия, быть может, погрустит один день, но не больше. Так он и сделал; девушка охотно дала согласие на свидание, но все время твердила, что теперь они должны быть благоразумнее. Сильвио пообещал ей все, чего она хотела, и встал. Они наскоро простились — Амелия лишь улыбнулась и бросила на него в зеркале заговорщический взгляд, но, переступив порог, он сразу вспомнил о Де Керини и о доме, который он для нее проектирует. Не раздумывая, под влиянием естественного порыва разочарованной души, он решил сейчас же пойти к ней и под каким-нибудь предлогом отказаться от этой работы: он не хотел теперь даже косвенно иметь дело с Амелией. Кроме того, увидеть в последний раз Де Керини его побуждало жгучее любопытство, какого он в жизни не испытывал. Он не признавался себе в этом, но после всех своих противоречивых мнений он теперь считал, что эта добродушная и рассудительная женщина из всех троих самая лучшая. "Белокурая плутовка! — думал он с шутливой грустью. — Ты по крайней мере не обременяешь себя совестью и идешь прямо к цели… Кукла!" Он застал ее в гостиной одну; Манкузо, успокоенный и смирившийся, ушел. Она, как и раньше, сидела на позолоченной кушетке. На столе, возле лампы под абажуром, были разложены в четыре ряда маленькие изящные карты — она раскладывала пасьянс. Сигарета с окрашенным помадой кончиком дымилась в углу пепельницы. У ног хозяйки, свернувшись калачиком, спала уродливая лохматая собака. Время от времени Де Керини брала сигарету пухлыми пальцами и задумчиво затягивалась, прищурив черные глаза. Потом оставляла сигарету и перекладывала какую-нибудь карту. Когда Сильвио вошел, она не перестала раскладывать пасьянс и, только переложив две или три карты, подняла на него глаза.

— Я пришел сказать вам, — начал Сильвио, сразу приступая к делу, — что по семейным обстоятельствам вынужден уехать из Рима. Поэтому мне придется отказаться от проектирования вашего особняка…

— По семейным обстоятельствам, — повторила Де Керини, глядя на него с ласковой улыбкой. — Надеюсь, никакого несчастья не случилось?

Ответ вырвался у Сильвио как-то сам собой:

— Нет, совсем наоборот… Это радостное событие… Я еду жениться.

— Подумать только, — сказала Де Керини, качая головой и глядя на него с любопытством. — Значит, вы тоже женитесь… А я и не знала, что у вас есть невеста… Что ж, от души поздравляю… Ваши родители, вероятно, будут очень рады… А как зовут вашу невесту?.. Лаура?.. Красивое имя… Сколько ей лет? Ах, так она старше вас… Правда, всего на два года, значит, ее можно считать вашей ровесницей. А кто она, студентка? Ах, учительница! Это хорошо, женщина должна работать наравне с мужчиной. Вот если б Амелия умела что-нибудь делать… Да где уж там! Я заставляла ее учиться музыке, языкам, посещать курсы медицинских сестер… Все напрасно; к сожалению, Амелия ничему не научилась… И вот теперь она выходит замуж… А вы хотите иметь детей?

Задавая эти вопросы и выслушивая короткие, смущенные ответы Сильвио, она уже смотрела не на него, а на пасьянс, где ее проворные пальцы сложили очень удачную комбинацию.

— Но почему вы не хотите проектировать наш дом? — спросила она вдруг, не поднимая глаз.

— Я же сказал, — с трудом выдавил из себя Сильвио. — Я уезжаю из Рима…

— Навсегда?

— Нет, зимой вернусь.

Де Керини быстро переложила несколько карт и укоризненно покачала головой; трудно было понять, относилось ли это к картам или же к Сильвио.

— А ведь мы с вами уже договорились обо всех мелочах, — сказала она медленно. — Право, мне очень жаль.

— Мне тоже… Но…

— Вот что, — перебила она его. — Давайте сделаем так: вы женитесь, а потом, месяца через два или три, вернетесь и возобновите работу. Моей дочери дом не очень к спеху; отпразднуем свадьбу, они поедут в свадебное путешествие, а потом должны будут посетить всех родственников в Калабрии. На это уйдет не меньше четырех или пяти месяцев…

Говоря это, она смотрела на него снизу вверх, улыбаясь и подмигивая блестящими бархатистыми глазами, черными, как вода в глубоком озере, где в ясную ночь отражаются звезды. Абажур отбрасывал розовые блики, окрашивая в какой-то неестественный цвет ее пышную грудь, круглую шею, пухлые щеки с родинкой; она сидела, выпрямившись и положив маленькие полные руки, унизанные кольцами, на бородатых добродушных королей, сердитых подтянутых валетов, страстных дам с хищными глазами. И удивленному Сильвио вдруг представились вместо этих королей, валетов и дам Манкузо, Амелия, он сам и многие другие люди, незнакомые ему, но, конечно, существующие на свете. Де Керини, спокойно, терпеливо прявшей путаную нить своих расчетов и страстей, до сих пор удавалось сталкивать этих людей в тонкой игре, полной неожиданностей, и выигрывать. Дамы немало пролили слез, короли гневались, валеты строили козни, мелкие карты соединялись и расходились, и она доводила свои пасьянсы до успешного конца. Как все игроки, жаждущие выиграть любой ценой, она, если какая-нибудь карта не желала ей повиноваться, конечно, не брезговала и передернуть.

Мгновение Сильвио грезил наяву.

— Нет, — сказал он наконец, покачав головой. — Ваше предложение очень заманчиво… но мне кажется… Право, боюсь, что это невозможно…

Де Керини, видимо, заметила колебания Сильвио. Она улыбнулась и, по-прежнему занятая картами, не глядя на него, спросила:

— Сколько вам лет?

— Двадцать шесть.

— Вот и видно, что вы еще очень молоды.

— Почему? — спросил Сильвио, несколько обиженный.