Читаем без скачивания Банк - Дэвид Блидин

Он вручил мне список злачных мест, которые почтил своим присутствием. Судя по количеству заведений, где полагалось искать «Блэкберри», утро у Волокиты выдалось напряженное: «Старбакс» к северу от Банка, суши-ресторан на востоке, местечко, обозначенное как «Бобровая ферма Джулии», в противоположном направлении. Полная инспекция займет по крайней мере полдня. Звучит как увлекательная вылазка на природу, но с меня никто не снимал четыре отчета, которые по-прежнему необходимо выдать на-гора в установленные сроки.

Я читал список, соображая, как ехать, когда в комнату вбежал Юный Почтальон.

— Эй, — запыхавшись, выдохнул он. — Кто оставил «Блэкберри» на моем столе?

Лотерея. Я открыл рот, чтобы назвать настоящего владельца, но Пессимист протянул руку и сказал:

— Это я.

Почтальон вручил ему телефон, поправил очки и припустил по коридору обратно к себе.

— Беги, кролик, беги, — усмехнулся Пессимист.

— Он сегодня играет в Быстрого Гонзалеса? — поинтересовался я.

— Нарезает круги по офису все утро, — ответил Пессимист, подозрительно возясь с «Блэкберри». — Снежная Королева совсем его заездила изменениями в презентации в последнюю минуту.

Я кивнул на «Блэкберри»:

— Будешь читать его сообщения?

— Конечно, нет, — отмахнулся он. — Очень мне надо знать о подписке Волокиты на особо извращенную порнуху. «Блэкберри» нужно вернуть законному владельцу, верно?

— И ты собираешься это сделать?

— Нет, — сказал он, бросая мне телефон. — Вернешь сам. После двух часов усердных поисков.

Я отрицательно покачал головой, но Пессимист нахмурился.

— Слушай, Мямлик, прекращай. Мало ты шестерил на Сикофанта? Ты что, боишься, Волокита настолько опустился, что станет тебя проверять?

— А вдруг?..

Но Пессимист был прав: риск минимальный. Не давая себе времени передумать, я схватил пальто и вышел за дверь. Вылакав двойной эспрессо в «Старбаксе», я вышел на тротуар. Рядом остановилось такси, и я уже собирался сесть в машину, когда во внутреннем дворике краем глаза случайно заметил Женщину с Шарфом, курившую возле одной из бронзовых коров. Сегодня она была одета агентессой КГБ — в блестящий черный плащ с высоко повязанным клетчатым шарфом от «Бербери».

Мгновение я склонялся к легкому выходу из ситуации — прыгнуть в такси и избежать неловкой встречи, но она уже заметила меня и задержала взгляд. Ничего не осталось, как подойти и заговорить.

— Привет.

— Здравствуй, — безразлично отозвалась она.

— Я… э-э-э… не знал, что ты куришь.

Женщина с Шарфом с силой выпустила прозрачный дым сквозь сжатые зубы.

— А что, тебе это мешает?

— Нет, — нервно засмеялся я. — Сам раньше курил.

Она выразительно округлила глаза.

— Вот как, значит…

Я сунул руки в карманы и принялся перебирать пальцами всякую мелочь — у меня привычка так делать, когда нервничаю: ключи, банковская карточка, обертка от «твикса», мятный леденец от кашля, что-то влажное…

— Почему ты не отвечаешь на мои мейлы?

— Я была занята.

— О-о, работой и всяким таким?

Затушив окурок о бронзовый коровий бок, она ответила:

— Да, работой и всяким таким. И то и другое требует времени.

— Я знаю.

— Если знаешь, зачем спрашивать?

— Я просто, ну, это…

Я замялся под презрительным взглядом Женщины с Шарфом, соображая, как закончить предложение.

— Слушай, — сказала она, прикуривая новую сигарету. — Может, это прозвучит немного не к месту, но я хочу сразу расставить точки над i: я избегаю тебя, потому что не хочу встречаться с парнем, для которого я на втором месте. Это если тебе захотелось правды.

— Что за фи…

— Дай мне закончить, — повысила она голос. — Мой последний парень работал буквально сутки напролет, только и делал, что работал! Я приветствую честолюбие и здоровый карьеризм — к чему ханжить, я и сама по натуре лидер, — но спустя какое-то время я не выдержала. Подобное отношение бесит меня до безумия. Короче, я не собираюсь больше мириться с бессмысленными романами, по крайней мере на этом этапе жизни. Я просто не могу, не выдержу…

— Ты для меня на втором месте? — Я ошарашенно покрутил головой. — И это после того, как я забросал тебя мейлами?

— Два сообщения за последнюю неделю! — фыркнула Женщина с Шарфом. — Это называется «забросать»? Я понимаю, ты много работаешь, и в каком-то смысле уважаю тебя за это, но… Мне нужен человек, который сможет отвлечь меня от жалкого прозябания в конторе, а не затягивать в собственное болото, понял?

Я, как рыба, открывал и закрывал рот, но слова не шли. Должно быть, выражение моего лица вызывало жалость, потому что она смягчилась:

— Я не хотела показаться резкой.

— Да уж… — Я изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал. — Зато честно. Ты высказалась начистоту, только и всего.

Откинув голову, она выпустила несколько колечек дыма и посмотрела на меня с легкой грустью.

— Теперь все накрылось одним интересным местом, да?

— Что именно?

Женщина с Шарфом закрыла глаза и потерла переносицу.

— Мне казалось, я все рассчитала правильно — прекратить с тобой общаться, и постепенно все наладится. Но сейчас, когда снова тебя увидела.

Она стояла с закрытыми глазами, крепко сжав губы. Я полез в карман и достал тот влажный комок, что не смог идентифицировать на ощупь. Это оказался кусочек буррито, который я брал на ленч. Я запустил им в дальний угол двора и обтер пальцы об одну из коров.

Женщина с Шарфом открыла глаза, и я спросил:

— Полагаю, беседа подошла к тому моменту, когда мне следует попрощаться и оставить тебя в покое, не так ли?

— Да… То есть я хочу сказать, не уходи прямо сейчас.

Она затянулась в последний раз и бросила фильтр на землю.

— Мне очень понравился тот наш обед. Ты казался таким приятным парнем. Слегка неуклюжим, но милым… Господи, не могу подобрать слово. То, что я сейчас пытаюсь сказать… Может, это все нарушит… Так вот… Я не знаю, как быть.

На ее губах появилась печальная улыбка, но я счел это добрым знаком, я снова сунул руки в карманы и стал смотреть на белое облачко своего дыхания.

— И что же нам делать?

Она пожала плечами:

— Ты мне скажи.

— Может, поговорим об этом за кофе?

Она отрицательно покачала головой:

— Десятиминутная встреча за кофе, и опять перерыв на неделю? Я уже сказала, что не стану больше с этим мириться.

— А как насчет прогулки по городу?

— Что значит — по городу?

— Именно то, что я сказал. Или тебя хватятся на работе?

Она растерянно заморгала:

— Начальница ждет отчета по свидетельским показаниям к концу дня… Погоди, ты что, серьезно?

Я уже схватил ее за руку и вел прочь от коровьего дворика.

— А как же твои садисты-надсмотрщики? Тебя не распнут за исчезновение посреди дня?

Но я лишь пожал плечами.

Мы торопливо прошли мимо кучки мотокурьеров и миновали продавца жареных каштанов, окопавшегося рядом с «Голубым бриллиантом Ханя». Отчего-то вспомнилось, как я в первый раз прогуливал в восьмом классе. Мне было лет тринадцать. Слиняв с математики, я спрятался под мостом за велотрассой, где земля была сплошь замусорена надорванными упаковками от презервативов, окурками и крышками от «Кольта 45»[41], и впервые выкурил косячок на пару с лучшим другом, увальнем со сросшимися бровями по имени Дэн Роберт (у пацана было два имени).

Мы с Женщиной с Шарфом с удовольствием бродили по тихим дневным перекресткам, наблюдая за жизнью людей, не запертых в офисных небоскребах: компания дам с голубыми волосами, устроив в «Старбаксе» настоящий банкет, оживленно обсуждала удачный выбор последней книги Опры для заседания книжного клуба; школьницы с бантиками ругались, как пьяные матросы; за запотевшим окном китайский мясник развешивал на леске жареных уток. Мы зашли в ресторанчик и взяли на двоих тарелку лапши, а потом снова вышли на холод, смеясь и болтая о всякой всячине, наслаждаясь каждой мелочью беспорядочного, путаного, стихийно разросшегося мегаполиса.

К концу дня мы набрели на огромную снежную гору. Настоящее чудо был этот снег: белый, рыхлый, без желтых пятен мочи, восхитительно контрастировавший с замусоренной улицей. Чистейшая белизна просто умоляла пихнуть туда кого-нибудь, и я пихнул в сугроб Женщину с Шарфом. Не растерявшись, она утянула меня за собой, тут же оседлала и макала физиономией в снег, пока я не свалил ее со спины. Запыхавшись, она повернулась ко мне; в ее ресницах искрились снежинки.

— А что дальше?

Я привлек ее к себе:

— Может, горячего шоколада? А то становится холодно.

Она снова улеглась сверху. Ее губы казались холодными, как замороженные фрукты, выставленные в роскошных кондитерских, — сласти, которые прилипают к языку и тают в теплое липкое сладкое желе.