Читаем без скачивания Левая Рука Бога - Пол Хофман

— Разница между этим местом и Святилищем состоит в том, — откликнулся Кейл небрежно, словно ему не хотелось отвечать, — что здесь мы не знаем, что нас ждет, а если бы остались в Святилище, мы это прекрасно знали бы, и нам оставалось бы только вопить от боли.

С этим было бессмысленно спорить, и несколько минут спустя все трое уже спали.

В течение следующих трех дней Лорд Випон продвигался все ближе и ближе к смерти. Ему давали кучу всяких снадобий и бальзамов, день и ночь жгли рядом с постелью ароматические травы, смазывали раны разного рада настоями. Все эти лекарства оказывались либо бесполезными, либо определенно вредными, так что лишь врожденная жизненная сила и отменное здоровье позволяли ему оставаться в живых, несмотря на все старания самых лучших врачей, каких только мог предоставить Мемфис. И вот когда его наследникам уже объявили, что нужно готовиться к худшему (или лучшему, с их точки зрения), Випон очнулся и хриплым голосом потребовал, чтобы открыли окна, убрали всю эту травяную отраву, а его самого вымыли в кипяченой воде.

Еще через несколько дней, не ощущая больше нехватки свежего воздуха и предоставив защитным силам организма делать свою работу, он уже сидел и рассказывал, как случилось, что он оказался погребенным по шею в щебне Коросты.

— Мы находились в четырех днях пути от Мемфиса, когда нас накрыла песчаная буря, хотя ураганный ветер нес скорее щебень, чем песок. Буря разбросала отряд, и, прежде чем мы успели перегруппироваться, на нас напали Мужики. Всех поубивали на месте, а меня по какой-то причине решили оставить в том положении, в каком вы меня нашли.

Человеком, которому он это рассказывал, был капитан Альбин, начальник секретной службы Матерацци — высокий мужчина с голубыми, как у девушки, глазами. Эта единственная удивительная черта контрастировала с его внешностью в целом — внешностью человека резкого (казалось, что его лицо и фигура были выкованы из железа) и холодного.

— Вы уверены, — спросил Альбин, — что это были всего лишь Мужики?

— Я не эксперт по бандитам, капитан, но именно это сказал мне перед смертью Парди. У вас есть причины сомневаться?

— Кое-что кажется мне странным.

— Например?

— То, как напали на ваш отряд. Нападавшие действовали слишком организованно, слишком искусно для Мужиков. Мужики — авантюристы, мясники, они редко сбиваются в банды, достаточно крупные, чтобы одолеть хорошо обученных солдат, которые вас охраняли, — даже при том, что их разметало бурей.

— Понимаю, — сказал Випон.

— И еще то, что они оставили вас живым. Почему?

— Едва живым, — уточнил Випон.

— Это правда. Но зачем им было вообще рисковать? — Альбин подошел к окну, выглянул и посмотрел вниз, во двор. — Вас нашли с клочком бумаги во рту.

Випон посмотрел на капитана, и к нему вернулось неприятное ощущение, которое он испытал перед тем, как потерять сознание: он вспомнил, как ему силой разжали зубы и как трудно ему стало дышать.

— Простите, Лорд Випон, вам, должно быть, неприятно это вспоминать. Хотите, я приду завтра?

— Нет. Все в порядке. Что было в бумаге?

— Это было послание, которое вы везли от гауляйтера Хинкеля Маршалу Матерацци с обещанием мира на весь наш век.

— Где оно?

— Граф Матерацци забрал его.

— Оно ничего не стоит.

— Вот как? — задумчиво сказал Альбин. — Вы так полагаете? Это действительно интересно.

— Почему?

— Похоже, они хотели что-то сказать тем, что оставили вас в живых с посланием известной важности, запихнутым в рот.

— Что, например?

— Это не совсем ясно. Возможно, они темнили намеренно. Все это ничуть не похоже на Мужиков — те способны только на насилие и грабеж, а не на политические игры — сколь угодно ясные или темные.

— Но если это было послание, почему бы не сделать его более понятным?

— Нет необходимости. Хинкель считает себя мастером розыгрыша. Его, не сомневаюсь, позабавило бы разыграть подобное нападение на министра двора Матерацци, попутно заставив нас думать, что за этим кроется нечто большее, и тем самым вселив в нас тревогу. — Альбин улыбнулся с показным самоуничижением: — Но вы, в отличие от меня, встречались с ним совсем недавно. Быть может, вы не согласны со мной?

— Совершенно согласен. Он изображал гостеприимного хозяина, но при этом слишком много подмигивал. Как многие умные люди, он полагает, что все остальные дураки.

— Именно это он наверняка подумал и о нашем посланнике.

Повисла небольшая пауза, и Альбин засомневался: не слишком ли далеко он зашел.

Випон внимательно оглядел его.

— Похоже, вы много знаете, — сказал он многозначительно, однако поощряя Альбина продолжать.

— Много? Хотел бы я, чтобы это было правдой. Однако кое-что действительно знаю. Через несколько дней у меня должна появиться информация, которая позволит, надеюсь, прояснить ситуацию.

— Буду чрезвычайно признателен, если вы будете держать меня в курсе дела. У меня тоже есть источники, которые могут оказаться полезными.

— Разумеется, мой Лорд.

Альбина устраивало такое… скажем, соглашение. Речь шла не о том, можно ли доверять Випону, потому что капитан был уверен: доверять ему нельзя. Мемфисский двор являл собой змеиное гнездо, и тот, кто не обладал жалом, не мог бы занять в нем столь важное место, какое занимал Випон. Было бы неблагоразумно ожидать иного. Тем не менее Альбин чувствовал, что некоторый прогресс достигнут: сейчас на Випона можно положиться, он не предаст его до тех пор, пока это будет в его интересах.

— Есть еще два вопроса, которые я хотел бы с вами обсудить, мой Лорд. Но, разумеется, если вы слишком устали, я могу прийти завтра.

— Нет-нет, продолжайте…

— Вот что еще странно. Брамли обнаружил четверых молодых людей, которые стояли над вами, когда вы… — Он запнулся.

— …когда я был погребен по шею?

— Ну да.

— Я думал, что мне это приснилось, — сказал Канцлер Випон. — Три мальчика и девочка?

— Да.

— Что они делали?

— О, мы надеялись, что вы нам это скажете. Брамли хочет мальчишек казнить, а девочку продать.

— Зачем, Господи Боже мой?

— Он считает, что они из банды Мужиков, которая на вас напала.

— Она напала на нас минимум за сутки до того, как меня нашли. Что, скажите на милость, они делали бы там двадцать четыре часа спустя, если бы действительно имели отношение к Мужикам?

— Брамли все равно хочет казнить их. Он говорит, мы должны таким образом дать понять, что ждет всякого, кто осмелится напасть на министра двора Матерацци.

— Этот ваш Брамли кровожадный ублюдок.