Читаем без скачивания В конце они оба умрут - Адам Сильвера

Матео поднимает голову и косится на меня.

– По-моему, довольно пылкая речь.

– Да. Виноват. – Мне он больше нравится в очках, но и без них он выглядит хорошо. – Чем хочешь заняться? – Если он свалит, я отнесусь к его решению с уважением и начну продумывать свой следующий шаг. Надо проверить, что там с плутонцами, но возвращаться в интернат нельзя: нет уверенности, что за зданием не установили слежку.

– Я хочу идти дальше, – говорит Матео.

– Верное решение.

Он снова надевает очки, и, если вам захочется провести какую-то аналогию с тем, что теперь он смотрит на мир новыми глазами, – то флаг вам в руки. А я просто испытываю облегчение, что в этот день не останусь один.

– Прости, что наорал на тебя, – говорит Матео. – Я все еще считаю, что уйти не попрощавшись было правильным решением, пускай я и буду сожалеть об этом весь сегодняшний день.

– Я со своими друзьями тоже попрощаться не успел, – говорю я.

– Что там случилось на твоих похоронах?

Я все время говорю о честности и призываю его снять груз с души, а сам не то чтобы очень с ним откровенен.

– Их прервали. И я так до сих пор и не смог связаться со своими друзьями. Надеюсь, они все-таки появятся до того как… – Мимо проезжает машина. Я хрущу суставами пальцев. – Просто я хочу, чтобы они знали, что я в порядке. Чтобы не гадали, жив я или нет. Но не могу же я им слать сообщения до тех пор, пока неизбежное наконец не случится.

– Создай себе профиль на форуме «Обратный отсчет», – предлагает Матео. – Я столько историй там перечитал, что могу помочь тебе разобраться.

В этом я не сомневаюсь. Хотя, если руководствоваться такой логикой, я уже должен быть королем секса, столько порнухи пересмотрел.

– Не, это все не для меня. Я даже к тамблеру и твиттеру так до сих пор и не привык. Только к инстаграму. Увлекся тут недавно фотографией, пару месяцев как. Инстаграм – это кайф.

– Можно посмотреть твой аккаунт?

– Конечно.

Я отдаю Матео свой телефон.

Профиль у меня открытый, потому что мне в принципе все равно, кто из незнакомых мне людей на него наткнется. Но смотреть, как незнакомый человек просматривает твои фото, – как-то странно. Я чувствую себя обнаженным, как будто только что вышел из душа, а кто-то смотрит, как я оборачиваю задницу полотенцем. Мои самые первые фотки из-за плохого света выглядят довольно непрофессионально, но редактировать их я не могу, и это, наверное, к лучшему.

– Почему они все черно-белые? – спрашивает Матео.

– Я завел аккаунт через несколько дней после того, как переехал в интернат. Мой кореш Малкольм сфотографировал меня… Вот фотка… – Я подвигаюсь ближе к Матео и прокручиваю страницу в самый низ, к моим первым фотографиям. Полсекунды перед этим я стесняюсь грязи под своими ногтями, но потом забиваю. Я кликаю по фотке, где сижу на кровати в Плутоне, закрыв лицо руками. Малкольм указан как автор этого кадра. – Это моя третья или четвертая ночь в семейном интернате. Мы играли в настольные игры, но в голове у меня все взрывалось от чувства вины за то, что я вполне сносно провожу время… Не, вру. Я офигенно проводил время. И от этого становилось только больнее. Я ушел, не сказав никому ни слова, и Малкольм пошел за мной, потому что меня слишком долго не было. И сфоткал мой нервный срыв.

– Зачем? – спрашивает Матео.

– Сказал, что любит отслеживать рост человека, причем не только физический. Он очень к себе строг, но в то же время умен как черт. – Кстати сказать, когда Малкольм впервые показал мне это фото спустя неделю, я пнул его по гигантской коленке. Сталкер. – Я делаю черно-белые фотографии, потому что после смерти сестры и родителей моя жизнь утратила цвет.

– И ты живешь, ни на миг о них не забывая? – спрашивает Матео.

– Точно.

– Я думал, люди регистрируются в инстаграме, просто чтобы быть в инстаграме.

– Такой вот я старомодный, – пожимаю плечами я.

– Твои фотки и правда в стиле старой школы, – кивает Матео. Он меняет позу и смотрит мне прямо в глаза. Потом улыбается, впервые за все время нашего знакомства, и – блин – это совсем не лицо Обреченного. – Тебе не нужен «Обратный отсчет». Пость все прямо здесь. Можешь еще создать какой-нибудь хештег или типа того. Но, по-моему, тебе лучше публиковать свою жизнь в цвете… Пусть плутонцы запомнят тебя именно так. – Улыбка сходит с его лица (такой уж сегодня день). – Забудь. Это тупо.

– Ничего не тупо, – говорю я. – На самом деле классная идея. Плутонцы будут заходить сюда и вспоминать черно-белые кадры из нашей с ними совместной жизни. Это как учебник истории, только круче. А мой Последний день будет контрастировать с остальными фотографиями и останется без фильтров. Можешь сфоткать, как я тут сижу? Если вдруг это будет мое последнее обновление в инстаграме, я хочу, чтобы все видели меня живым.

Матео снова улыбается, как будто позирует он, а не я.

Затем встает и направляет на меня камеру.

Я не позирую. Я просто сижу, прислонившись спиной к стене, в том самом месте, где убедил своего Последнего друга продолжить приключения и где он подсказал мне, как напоследок оживить мой аккаунт. Я даже не улыбаюсь. Я никогда не любил улыбаться, и начинать сейчас уже как-то странно. Не хочу, чтобы на фото друзья увидели незнакомого человека.

– Готово, – говорит Матео и протягивает мне телефон. – Если не понравится, пересниму.

Мне в принципе все равно – я не настолько от себя без ума, чтобы одобрять или отбраковывать свои же фотки. Но кадр, который сделал Матео, на удивление крут. Ему удалось поймать выражение моего лица – одновременно печальное и гордое. Такое было у моих родителей, когда Оливия выпускалась из школы. И даже переднее колесо моего велика получило камео.

– Спасибо, чувак.

Я загружаю фото без всяких фильтров. Думаю, не поставить ли хештег #последнийдень, но мне не нужны комментарии, полные фальшивого сочувствия типа: «О нет, покойся с миром!!!» или реакции всяких троллей вроде: «Мир паху твоему!!!» Самые дорогие мне люди и так все знают.

И я надеюсь, они помнят меня таким, какой я есть, а не тем парнем, который без веских на то причин бил кому-то морду.

Патрик «Пек» Гэвин